Санкция «Айгер». Две мертвые китаянки - Хэммет Дэшил - Страница 15

— Да?

— К этой операции причастен один из наших бывших работников и, по-моему, ваш бывший друг. — Дракон для пущего эффекта выдержал паузу. — Майлз Меллаф.

Через секунду Джонатан ответил:

— Майлз вас не касается. Я о нем сам позабочусь.

— Упрямый вы человек, Хэмлок. Остается надеяться, что вы не сломаетесь, когда вас принудят гнуться.

— Принудят — как?

— Ну, что-нибудь придумаю. — Голос Дракона сильно дрожал, он прижал руку к груди, чтобы ослабить боль.

Джонатан прижался к узкому подъезду дома, где размещалось учреждение Дракона, стараясь спрятаться от дождя. Дождь падал крупными каплями, которые разбивались о мостовую в водяную пыль. Рев ливня заглушал городской шум. По улице медленно проехало пустое такси, и Джонатан выскочил к самой мостовой и занял место в очереди претендентов, которые махали руками и кричали. Такси же величественно проплывало мимо, а шофер с довольным видом что-то про себя насвистывал, погруженный, должно быть, в какую-то особо завлекательную проблему из области греческой грамматики. Джонатан вернулся под покров своего узенького навеса и начал мрачно озираться. Зажглись уличные фонари — автоматизированные выключатели были одурачены непогодой и поверили, что уже настал вечер. Подъехало другое такси, и Джонатан, хоть и был уже умудрен недавним опытом, тем не менее подошел к обочине на тот случай, весьма маловероятный, что этот водитель не столь безобразно богат и проявит хоть незначительный интерес к заработку. Потом он увидел, что такси уже занято. Он отвернулся, и тут водитель погудел. Джонатан замер, удивленный и все более мокнущий. Водитель махнул ему рукой. Джонатан ткнул себя в грудь, сделав при этом глуповатое лицо типа «Кто? Я?». Открылась задняя дверца, и Джемайма крикнула:

— Садиться собираетесь, или там вам больше нравится?

Джонатан вскочил в машину, и такси встроилось в поток машин, презрительно проигнорировав возмущенный сигнал соседней машины, вытесненной на встречную полосу.

— Вы потрясающе выглядите, — сказал Джонатан, — и вовсе не потому, что спасли меня от потопа. Откуда вы; взялись? Я уже говорил, что вы потрясающе выглядите??

Встрече с ней он обрадовался как мальчишка. Теперь ему казалось, что он очень часто вспоминал о ней. Впрочем, может быть, и не очень. И то — с какой стати?

— Я увидела, как вы подошли, — пояснила она. — И у вас был такой смешной вид, что мне вас стало жалко.

— Угу. Вы клюнули на мой старый, испытанный прием.: Я всегда стараюсь выглядеть как можно смешнее, когда утопаю под дождем. На случай, если какая-нибудь проезжая стюардесса сжалится.

Водитель повернулся и посмотрел на заднее сиденье, не обращая, как водится, ни малейшего внимания на всякий прочий транспорт.

— Такса будет двойная, браток.

Джонатан ответил, что это его вполне устраивает.

— Потому что мы не обязаны в такой дождь брать двух отдельных пассажиров.

Джонатан сказал, что примет это к сведению.

— Какого черта, если мы не будем брать двойную плату, каждый встречный-поперечный начнет нам по такой погоде полгорода подсаживать. Сами же понимаете.

Джонатан подался вперед и вежливо улыбнулся шоферу в зеркало заднего вида.

— Давайте разделим обязанности. Вы будете везти, а мы — разговаривать. — Потом он обратился к Джемайме:

— Как вам удается выглядеть столь невозмутимой и прекрасной, когда вы просто умираете с голоду.

— Я? Умираю с голоду? — Золотистые блестки Арлекина весело заплясали в теплых карих глазах.

— Конечно. Удивительно, что вы сами этого не заметили.

— Насколько я понимаю, вы приглашаете меня на ужин.

— Я — да. Приглашаю.

Она насмешливо на него посмотрела:

— Вы понимаете, что, если я вас подобрала под дождем, это еще не значит, что я вас подобрала во всех прочих смыслах этого слова?

— Ну что вы, как можно — мы же едва знакомы! Так что вы решили? Поужинаем?

Она на мгновение задумалась. Предложение было заманчивым.

— Не-ет. Пожалуй, нет.

— Если бы в первую очередь вы не сказали «нет», что бы сказали во вторую?

— Бифштекс, красное вино и какой-нибудь салатик поострее.

Джонатан снова подался вперед и сказал водителю, чтобы повернул на юг, к определенному дому на Четырнадцатой улице.

— Хорошо подумал, браток?

— Езжай.

Когда такси остановилось у ресторана, Джемайма тронула Джонатана за рукав.

— Я спасла вас от утопления. Вы меня спасаете от голодной смерти. И все, да? После ужина все идут по домам — по своим. О'кей?

Он взял ее за руку и искренне посмотрел ей в глаза:

— Джем, о как же хрупка ваша вера в людей. — Он сжал ей руку. — Кто он, скажите, — тот, который вас так больно ранил?

Она засмеялась, а водитель спросил, намерены они вытряхиваться или нет. Джемайма устремилась в ресторан, а Джонатан расплатился с таксистом и на прощанье назвал его первостатейным водилой.

Шум дождя и проезжающих машин начисто заглушил первый слог последнего слова, и водитель некоторое время в тупом изумлении смотрел на Джонатана, но потом решил, что разумнее будет уехать, и только обиженно скрипнул шинами напоследок.

Ресторан был скромный и дорогой, предназначенный для еды, а не для разглядывания интерьеров. Отчасти из-за праздничного настроения, отчасти желая произвести впечатление на Джемайму, Джонатан заказал бутылку лафита.

— Могу я порекомендовать лафит урожая пятьдесят девятого года? — спросил кельнер, нимало не сомневаясь, что рекомендациям его никто не посмеет перечить.

— Мы не французы, — сказал Джонатан, не сводя глаз с Джемаймы.

— Сэр? — Приподнятая бровь отражала то сочетание обиды и мученичества, которое столь характерно для лиц прислуги высшего эшелона.

— Мы не французы. Незрелые вина нас не привлекают. Принесите пятьдесят третий год, а если такого нет, — пятьдесят пятый.

Когда кельнер отошел, Джемайма спросила:

— Этот лафит — это что-то особенное?

— А вы не знаете?

— Нет.

Джонатан жестом призвал кельнера обратно.

— Лафита не надо. Принесите от-брийон.

Предполагая, что замена вызвана финансовыми соображениями, кельнер весьма картинно вычеркнул в своем блокноте лафит и вписал туда от-брийон.

— Зачем вы это сделали? — спросила Джемайма.

— Из экономии, мисс Браун. Лафит слишком дорог, чтобы его переводить впустую.

— Откуда вы знаете — может быть, он бы мне понравился.

— О да, бесспорно понравился бы. Но оценить его вы не смогли бы.

Джемайма пристально на него посмотрела.

— А знаете что? У меня такое ощущение, что вы не очень приятный человек.

— Приятность — свойство, которое все склонны переоценивать. Приятностью человек прокладывает себе путь тогда, когда у него не хватает духу повелевать или не хватает класса, чтобы блистать.

— Можно я при случае буду вас цитировать?

— Вы и так будете — я в этом нисколько не сомневаюсь.

— Как сказал Джонсон Босуэллу.

— Вы почти угадали. Как сказал Джеймс Эббот МакНил Уистлер Оскару Уайльду.

— А вот джентльмен сделал бы вид, что я совсем угадала. Я все-таки была права — вы неприятный человек.

— Попытаюсь это компенсировать, став взамен чем-нибудь другим. Остроумным, скажем, или даже поэтичным. А то и безумно увлеченным вами, каковым я, кстати говоря, и являюсь.

Его глаза весело блеснули.

— Вы меня обманываете.

— Признаюсь, это так. Это не более чем фасад. Своей учтивостью я лишь прикрываю собственную ранимость и обостренную чувствительность.

— А теперь — обман внутри обмана.

— И каково вам на улице Обманщиков?

— Спасите!

Джонатан засмеялся и не стал развивать тему.

Джемайма вздохнула и покачала головой.

— Вы в общении прямо крокодил какой-то. Я сама люблю людей дурачить: опускаю в разговорах логические звенья, пока у собеседника голова не пойдет кругом. Но это даже не в вашей лиге.

— Не уверен, что здесь можно говорить о лиге. В данном случае есть одна команда и один игрок.