Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Штемлер Илья Петрович - Страница 63

Анри чмокнул Леонида в колючую щеку.

Прослушав утреннюю сводку Совинформбюро о положении на советско-германском фронте на 19 июня 1943 года, генерал-полковник Самохин выключил радиоприемник.

— Пригласите генерала Анфилова.

Самохин подошел к огромной занавешенной карте на стене и раздернул шторы. Тянувшаяся с севера на юг причудливо изломанная линия фронта была испещрена синими и красными стрелами ударов, наносимых противникам, кружками и овалами, обозначавшими армии и группы резервов, условными значками сосредоточения танковых и авиационных соединений. Самохин обежал глазами этот гигантский театр кровавых сражений и остановил взгляд на большом выступе линии фронта, подковой вломившемся в оборону гитлеровских войск. Генерал знал: здесь, на Орловско-Курско-Белгородском плацдарме, в ближайшие дни будет решаться исход всей летней кампании.

Обернувшись на звук шагов, Самохин увидел приближающегося генерала Анфилова и, отозвавшись на приветствие, сказал:

— Меня интересуют данные по Курской группировке противника. Что у вас нового, Петр Федорович?

— Я захватил последнюю информацию от разных источников, в том числе по Курской группировке. Есть ценные данные, — ответил Анфилов, опускаясь в глубоко осевшее под его тяжестью кожаное кресло. — Вот эти данные. — Он протянул папку с радиограммами. — Очень интересные сведения от господина ИКС.

— Ну-ка, ну-ка, давайте эту информацию. — Генерал-полковник взял папку и начал читать донесения одно за другим.

14.06.43. Центру. Молния.

От ИКС, через Хосе.

Был последний воскресный день августа тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. В большом промышленном городе Советабаде, что раскинулся громадным амфитеатром на прибрежных холмах Хазарского моря, царил нестерпимый зной. Синий столбик термометра показывал тридцать восемь градусов в тени. И вдруг, как это нередко бывает в здешних местах, ударил резкий порыв ветра, за ним второй, и вот уже ураган, набирая силу, пошел звенеть оконными стеклами, свистать в проходах, мести пыль с асфальтовой глади проспектов. Солнце вдруг заволокло невесть откуда взявшимися тучами, и хлынул ливень. Он мигом смыл с улиц гуляющих горожан, загнав их в магазины и подъезды домов, и прекратился так же неожиданно, как начался. Вновь засверкало солнце, заискрились алмазами дождевые капли на освеженной листве молодых маслин, тополей и акаций, высаженных вдоль тротуаров.

Из широкого подъезда оперного театра высыпала молодежь, укрывавшаяся там от дождя, и разбрелась по улицам. У театрального подъезда остался только один невысокий пожилой человек в сером летнем костюме и морской фуражке, как-то не вязавшейся с его худым бледным лицом. Он стоял, прислонившись к колонне, и беспокойно поглядывал в сторону проспекта имени Кирова, по которому бесконечной лентой мчались легковые машины, автобусы и троллейбусы.

Вдруг сзади его окликнул негромкий женский голос:

— Здравствуйте, дядя Худаяр! Дождя испугались?

Человек в морской фуражке вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Высокая, нарядно одетая блондинка, приветливо улыбаясь, протягивала ему руку.

«Дядя Худаяр» осторожно пожал узкую женскую ладонь и ответил, будто с трудом выдавливая из себя слова:

— Да… Действительно… Дождь пошел. Хотел за город. К морю. Подышать свежим воздухом. Захватить винограда. Задержался.

На незнакомого человека манера речи Худаяра произвела бы несколько странное впечатление, но блондинка, видимо, знала его хорошо, и эта манера ее нисколько не удивила. Подняв свое красивое, будто изваянное из розового мрамора лицо к солнцу и чуть зажмурив удивительно синие глаза, опушенные длинными темными ресницами, она весело воскликнула:

— Но дождь перестал, снова светит солнце, и у моря сейчас должно быть, действительно, чудесно!

— Верно. Дождь перестал. Сейчас поеду, — ответил Худаяр.

— А знаете что? Возьмите меня с собой. Я так люблю море после дождя! — воскликнула блондинка.

— Пожалуйста… С удовольствием.

По лицу Худаяра скользнуло подобие улыбки, и он продолжал:

— Возьму машину, поедем.

Мимо катили такси одно за другим. Вот и свободное. Худаяр отошел от колонны и поднял руку. Машина резко остановилась. Шофер приоткрыл дверцу и коротко бросил:

— Садитесь. Куда поедем?

— К морю, дорогой, к морю, — ответил Худаяр, пропустив блондинку на место рядом с шофером. Захлопнув за ней дверцу, он сел сзади.

Машина плавно развернулась и покатила по набережной. Вскоре остались позади дома центральной части города. Машина шла по широкому шоссе, и перед ее пассажирами открывались новые и новые виды, на которые они, впрочем, не обращали никакого внимания.

Город в послевоенное время стал строиться с необычайным размахом. Он будто расправлял плечи, стремясь сбросить е себя обветшалое одеяние узких улиц, размахнулся вширь новыми магистралями, застроившимися красавцами-домами. Машина мчалась по широкому шоссе, обсаженному с обеих сторон молодыми, но уже густо разросшимися деревьями, сквозь зеленую листву которых с трудом просматривались большие заводские корпуса, ажурные пирамиды нефтяных вышек.

Такси катило по дороге, с которой, как на ладони, был виден весь город. Набирая скорость, машина приближалась к какой-то старинной башне, вынесенной вперед большого, утопающего в зелени села. Вслед за башней пошли мелькать белоснежные особняки с высокими каменными оградами.

— Асадуллаев, — неожиданно прервал молчание Худаяр.

— Что? — точно очнувшись от глубокого раздумья, спросила блондинка.

— Асадуллаев, нефтепромышленник, строил. Для себя, для гостей. Теперь дом отдыха, — пояснил Худаяр.

— А… — неопределенно и как-то безразлично протянула блондинка.

— Проклятый капиталист, — буркнул шофер. — Душил нас, рабочих.

— Не знаю, — коротко сказал Худаяр. — Меня не душил. Я был тогда маленьким.

Машина свернула на проселок, если можно так назвать эту асфальтовую, отполированную до зеркального блеска дорогу, с которой сразу открылся вид на море, сверкавшее под щедрыми лучами неукротимого советабадского солнца.

Какая-то женщина с ребенком на руках, стоявшая у обочины дороги, подняла руку. Шофер притормозил. Женщина попросила подвезти ее до села Гюмюштепе. Шофер вопросительно взглянул на своих пассажиров. Те молчаливо кивнули, и женщина уселась рядом с Худаяром.