Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Шахмагонов Федор Федорович - Страница 60

Было темно, холодно, работать не хотелось, голова раскалывалась то ли от грустных мыслей, то ли от потребности в опохмелке, и ноги так и норовили повернуть назад, в приятный полумрак теплой дворницкой. И тогда дворник говорил себе киношное: «Надо, Федя, надо!» — да встряхивал, как старый мерин головой, пытаясь отогнать грустные мысли и колтыхал дальше. — «Эх, вот бы мне скатерть-самобранку… да с водкой и закуской… или же, на худой конец, ковер-самолет, чтобы улететь на нем на край света от тоски и от проблем, — подумал Федор Иванович и остановился, упершись в металлический бак для сбора мусора и бытовых отходов. — Тпру, сивка, приехали! — уныло по-здравил он себя с прибытием на очередной объект городского коммунального хозяйства и собственной трудовой деятельности. — Что ж, перекурим, да и приступим, не торопясь… — сбросив с плеча лопату, полез он в карманы за сигаретами и спичками. И тут его мутный взгляд, случайно скользнув по куче мусора, уперся в распростертую на снегу часть свернутого в рулон ковра. — Гля, вот и ковер-самолет!» — мелькнуло в мозгу, да так, что и боль отступила. — «А не мерещится ли тебе часом? — тут же встрепенулся задремавший малость внутренний голос. — Не допился ли ты, свет, Федор Иванович, до мультяшек в голове, что ковры тебе уже мерещиться начинают?» — «Отстань, — оборвал его Федор резко, — давай лучше проверим. Вот зажму-рюсь, а потом открою глаза — и если ковер не пропадет, не исчезнет, то не мерещится, а все, как ни есть, наяву. — Сказано — сделано. Открыв глаза, муниципальный дворник убедился, что он еще не «дошел до ручки», что зрение его не подводит и что действительно буквально в трех шагах от него лежит ковер. — Фу! — на радостях от осознания своей нормальности выдохнул он, — с-с-счас посмотрим, какой дурак выбросил такую вещь! Пусть и не ковер-самолет, а все же… Да еще и свернул, чтобы лучше нести было. Наверное, муж от жены нес, чтобы продать, да опохмелиться… — мелькнула все объясняющая мысль: имел Похмелкин такой грешок, таскал тайком от жены из дому по малости. — Или кто-то у кого-то спер… Да вот что-то, видать, помешало дело до конца довести… Пришлось бросить… — лихорадочно продолжал искать он объяснение столь необычному явлению. — Еще, возможно, и нутро ба-рахлом разным начинил — вон как его распирает, словно бабу перед родами…» — Оценил, прищурившись, дворник добротность упаковки. Затем кхекнул тихонько для бодрости духа, привычно потер ладонь о ладонь, словно перед большой и трудной работой — обязательная часть ритуала, как и «большой перекур» — и шагнул к ковру, намериваясь поближе рассмотреть его колер и материал, а также внутреннее содержание — «начинку». — «Смотри, не обожгись, — предостерег дворника в последний момент внутренний голос, — ковры просто так не выбрасывают… Не чисто тут». — «Да ладно тебе, зануда, — мысленно отмахнулся от внутреннего голоса и его предостережений Федор Иванович, — всего-то делов, что посмотрим. Не дрейфь! — И стал разворачивать ковер. — Однако что-то тяжеловат, — успел он подумать, прежде чем увидел, как из последнего витка коврового рулона показалось женское тело. — Вот тебе и ковер-самолет, и скатерть-самобранка! Теперь уж не на край света, в тридесятое царство-государство, а в милицию лететь придется… К ангелам-хранителям с милицейскими погонами на плечах». — «А, может, коврик позаимствовать… — как бы шепнул внутренний голос, резко, на сто восемьдесят градусов, сменив направление морального вектора, да так, что Похмелкин воровато оглянулся по сторонам в миг просветлевшими глазами. — Бабе мертвой коврик теперь ни к чему — трупы мороза, как танки грязи, не боятся. А тебе бы и сгодился… на опохмелку. Смотри, два на три, не менее будет… Пол-литра, а то и литр дадут… если поторгуешься. Не меньше! Для милиции-то ведь разницы никакой нет: с ковром или без ковра труп… Труп — он и есть труп… А тебе — награда за труды. Так что спрячь коврик-то недалече, да и звони в ментуру… поднимай тревогу. Нечего им, дармоедам, в тепле греться, пусть на свежем воздухе поработают, по чем фунт лиха почувствуют». — «Ну, уж нет! — дал отпор искусителю дворник Похмелкин, проявив, если не сознательность, то уж, точно, осторожность. — Если менты все узнают, то и без ковра-самолета за укрывательство важной улики со второй космической скоростью туда зашлют, где и Макар телят не пасет… туда, где небо в клеточку, а роба, не чета моей оранжевой, в полосочку». — И, чертыхаясь, так как находка явно безвозвратно ускользала из рук, а неприятности прорисовывались все отчетливее и отчетливее, засеменил в сторону бывшего женского, а теперь семейного общежития по улице Дружбы, где на вахте имелся телефон. Отступившая было куда-то головная боль возвратилась и с удвоенной силой рвала черепную коробку на части под ехидное зудение внутреннего голоса: «Ну, что, Федя, съел медведя»?

Старший оперуполномоченный уголовного розыска отдела милиции № 7 УВД по городу Курску, старший лейтенант милиции Демин Евгений, несмотря на то, что вчерашним днем домой со службы, к очередному неудовольствию жены, пришел поздно, уже не спал. И хотя до начала того момента, когда предстояло «стартовать» на работу, было не менее двух часов, он не позволил себе валяться в койке, пружинисто выбросив молодое сильное тело из приятной теплоты постели. И не потому, что страдал бессонницей — в юности о такой болезни и слыхом не слыхивать, а потому, что собирался пораньше придти в отдел и «поработать» с делами оперативных учетов, где новые планы оперативно-розыскных мероприятий написать, где справки вывести. Он хоть и «не запускал» оперативных дел, но просмотреть их перед очередной проверкой стоило. А то, что вот-вот должна была прибыть проверяющая команда из городского УВД, причем неплановая, под большим секретом подчи-ненным сообщил начальник розыска. А тому — возможно, начальник криминальной милиции. А начальнику КМ — кто-то из городских УВДэшных структур. Впрочем, какая разница, кто кому и под каким секретом сообщил. Важно то, что сообщили, и то, что комиссия проверяющих обязательно будет.

— Ту куда в такую рань? — сонно и недовольно проворчала разбуженная его резким движением супруга. — Сам не спишь и другим не даешь. Торопишься, словно на пожар…

— Спи! — бросил коротко и сухо, как выстрелил из ПМ. — Рань не рань, а работать надо.

Супруга, что-то буркнув о ментах-межедомах, повернулась на другой бок и тихонько засопела. Уснула.

«Кто рано встает, тому Бог подает», — привычно пришла на ум мамина поговорка, запомнившаяся еще со времен золотого детства. За ней было последовало современное, довольно язвительное, если, вообще, не циничное, в духе времени, продолжение: «А кто поздно встает, тот долго живет». Но он решительно изгнал это продолжение из своего сознания. Быстро сделал зарядку, умылся. Пока на кухне закипал чайник — Демин любил пить чуть ли не кипяток, ибо чай — это не водка, которую лучше пить охлажденной, — принялся одеваться. Вот за эти занятием и застал его сигнал мобильного телефона, проиграв мелодию про оперов из сериала «Улицы разбитых фонарей».

Взглянув на дисплей, увидел номер «мобилы» начальника розыска майора милиции Дремова Алексея Ивановича. Понял, что за короткую оперскую ночь случилось что-то неординарное — начальник розыска в такую рань просто так не звонит. А если бы объявлялась очередная тревога, то звонили бы или из дежурной части, или кто-то из системы оповещения, в соответствии с установленной и утвержденной руководством инструкцией. Значит, случилось очеред-ное ЧП, причем на его земле. Будь по иному — поднимали бы в первую очередь другого опера.

«Кто рано встает, тому Бог подает», — вновь всплыла в подсознании сакраментальная фраза, но уже совсем не по-доброму, как говорилась мамой, а с иным, ироничным, даже злорадным подтекстом. Ибо Всевышний кроме очередной неприятности ничего в такую рань преподнести оперу не мог. Да тут и обижаться на него не стоит — специфика работы такая.

— Да! — нажав кнопку связи, лаконично и отрывисто бросил он невидимому, но уже присутствующему здесь в виде магнитных и электрических полей и волн, начальнику.