Пятый Посланник-3 (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 2

Последнее, что я помнил — жуткую металлическую рожу, нависающую прямо надо мной. Затем — полет с высоты чуть ли не сотню футов, бурлящую воду, какие-то темные камни, удар…

И все. Дальше — пустота.

Когда я пришел в себя, водопада уже не было даже слышно. Река протащила меня — может быть, полмили, а может — все пять или десять. Швыряла, подкидывала, била о камни, ломая кости и заливая воду во все отверстия моего несчастного тела… но почему-то забыла прикончить. Видимо, Варуне быстро надоела живая игрушка, и он вышвырнул меня на отмель там, где русло сужалось и загибалось дугой.

И я лежал среди камней, чувствуя, как вода катится через грудь и живот, то ли дело заливая еще и лицо. Мне приходилось отплевываться, но сил не было даже чуть подтянуться и выползти на берег. Даже если какая-нибудь речная тварь задумала бы подкрепиться моими ногами, я бы этого даже не заметил — ниже пояса тела будто не существовало.

Так прошло несколько часов. И только когда солнце скрылось за верхушками деревьев, я понял, что все-таки не умру. Дар Вечной Тьмы честно отрабатывал свое, и к наступлению ночи у меня получилось пошевелить рукой. Сначала левой — а потом и правой. Дальше дело пошло быстрее: я кое-как выбрался из воды, прополз полтора десятка футов и растянулся на траве. Передохнул и двинулся дальше, к деревьям, чтобы отыскать хоть что-то съедобное. Джаду ускоряла мой метаболизм в сотни и тысячи раз, позволяя залечивать даже самые страшные раны, но кое-какие законы природы не могла нарушить даже магия высокородных. Воды у меня в желудке плескалось предостаточно, но для восстановления тканей одной ее оказалось мало — нужен был еще и строительный материал: какие-нибудь жиры, углеводы и, конечно же, белки.

Голод набросился с такой силой, что мне на мгновение показалось, что еще немного — и я начну глодать собственные пальцы. Но Антака не обошел своего Посланника милостью, и у самой кромки деревьев я наткнулся на что-то вроде местной яблони. Разумеется, можно было и не думать о том, чтобы встать и собрать себе ужин с ветвей но, к счастью, плодов оказалось достаточно и внизу, на земле.

Я сожрал все до единого — прямо с налипшими листьями и песком. Ползал под деревом, собирая подгнившие с боков фрукты, и тут же впивался шатающимися зубами в мякоть, которая по вкусу мало чем отличалась от червяков, добравшихся до нее раньше меня.

Тьма и Пекло, даже бабушкина индейка на День Благодарения казалась мне и вполовину не такой вкусной, как эти вонючие яблоки. А еще один любитель тухлятины — какой-то мелкий зверек, имевший глупость подобраться ко мне на длину вытянутой руки — стал самым настоящим десертом.

Кажется, я сожрал даже шкурку — в этом месте память меня почему-то подводила. Видимо, просто пыталась поскорее забыть стоящий в ушах жалобный писк, который через мгновение сменился влажным хрустом на зубах. Чужая жизнь — крохотная по сравнению с моей собственной — оказалась достаточно калорийной, чтобы восстановить еще кое-что внутри: ко мне вернулись ноги.

А вместе с ними вернулась и боль. За вновь обретенную чувствительность и способность хоть немного двинуть коленом, пришлось расплатиться сполна. Сил заорать все еще не было, так что я просто катался по земле и скулил, пока, наконец, не окреп достаточно, чтобы двигаться дальше. Легче не стало — но то, что не убило меня, все-таки сделало сильнее.

И уж если мое тело не пожелало тихо сдохнуть или хотя бы на время отключиться от болевого шока — жалеть я его не собирался.

Путь в четверть мили занял у меня час или два. Я кое-как полз вдоль берега, через каждые несколько футов останавливаясь, чтобы перевести дух — когда боль становилось невыносимой. Похоже, Дар Темной Крови умел работать избирательно, экономно восстанавливая лишь те функции, в которых я нуждался больше всего.

Движение. Не более того. С адской болью, с отвратительным хрустом в сломанных костях — но все-таки движение. Способность переместить свое тело подальше от реки, к которой наверняка придут попить воды какие-нибудь ночные хищники, в другое место. Туда, где рано или поздно появиться возможность есть — а не быть съеденным самому.

Когда силы снова почти закончились, я угодил рукой в чье-то гнездо. Очередной подарок Антаки содержал дюжину продолговатых желтых яиц, покрытых не твердой скорлупой, а скорее чем-то вроде теплой и шершавой кожи. Я предпочел думать, что их снесло что-то хотя бы отдаленно похожее на птицу. Но даже если и нет — на моем аппетите это никак не сказалось. Я прикончил второй ужин за считаные мгновения, жалея лишь об одном: что никакая грозная мать не явилась защитить свое неродившееся потомство — я бы с удовольствием подкрепился бы и ею тоже.

После трапезы меня, наконец, потянуло в сон. Не глухое черное забытие, в котором я провалялся не меньше трети дня, а нормальный отдых… почти здоровый. Боль отступила. Точнее — из адских клещей, выворачивающих каждый сустав на ногах, превратилась во что-то мерное и тягучее. По крайней мере, пока я не двигался. Все еще дерьмовое — но хотя бы не мешающее закрыть глаза, приткнуться лопатками к относительно толстому и прочному дереву и…

— Ты правильно поступил, Посланник…

Рядом не было никого — голос звучал только у меня в голове. Не расплывчатый и шелестящий, похожий на привычный потусторонний хор — а всего один. Низкий, густой и хриплый. Похоже, Корсар сорвал его, пытаясь перекричать грохот бортовых орудий и лязг абордажных сабель.

Сотни лет назад — и так далеко отсюда, что я не мог даже представить.

— Ты правильно поступил, — повторил он. — Только трус избегает боя и боится смерти — и все же иногда лучше отступить.

Открыв глаза, я смогу увидеть в десятке шагов у самой кромки воды фигуру. Корсар сидел на берегу, вытянув к воде худые ноги. Огромный и костлявый, почти сливающийся с вечерней тенью… и все же куда более живой, чем раньше. Что-то заставило его явиться мне без всяких просьб — да еще и чуть ли не во плоти.

Видимо, сейчас я отчаянно нуждался именно в нем. Не в грозном ярле Виглафе, который не боялся даже самого грозного врага. Не в Амрите Неукротимом, который без всяких учителей знал немало хитрых приемов Вуса-Мату и помнил название любого оружия в этом мире. И не в неторопливом и спокойном Шевалье, который столько настрадался в каждой из своих жизней, что едва ли кто-то или кто-то могло его удивить.

А в том, кто умел хитрить и выживать там, где погиб бы любой из грозных воителей, что приходили в этот мир до него… А еще Корсар — как и я сам — не очень-то хотел умирать в чужой войне и всеми силами пытался обмануть местных богов, Владык и неведомых ублюдков, которые притащили сюда нас всех…

— У меня не вышло, — негромко вздохнул он. — Если от судьбы и можно убежать — я бежал недостаточно быстро. Но ты еще можешь…

— Как, черт бы тебя побрал? — Я осторожно подтянул тело повыше, чтобы искалеченным ногам стало поудобнее. — Я самый жалкий из всех Посланников всех времен. Ничему не научился, проиграл бой, потерял меч… Я едва не умер!

— Но ведь не умер же, — усмехнулся Корсар. — И уж точно не меч делает тебя тем, кто ты есть.

— Кем? Неудачником со сломанными ногами?

— Твое тело заживет куда быстрее, чем ты думаешь, Посланник. — Корсар задрал голову к звездному небу. — Ночь — наше время. Тьма вылечит любые раны… хоть и потребует немало. Уже скоро ты вернешь прежнюю силу — и даже больше.

— Может, и так, — проворчал я. — Но за это время остальные четверо станут могущественнее.

— Если их все еще четверо. — Корсар вытянул шею, будто вглядываясь куда-то вдаль. — Мы не сможем почувствовать… слишком далеко. И это хорошо, Посланник. И в бою, и на войне не всегда побеждает самый могучий. Иногда удача улыбается самому хитрому. Избранные других стихий сейчас у всех на виду, а тебя скрывает тень. Но ты выйдешь из нее — когда настанет твое время… И враги не устоят.

— А если я не хочу? — устало проговорил я. — Что тогда? Я все равно не смогу сражаться с целым кланом. А вы вчетвером не сможете протащить меня по Семнадцати Ступеням так же быстро, как Владыки протащат остальных.