Жена напоказ 2 (СИ) - Счастная Елена - Страница 32

А ведь и правда! Я слегка вздрогнула и отклонилась, когда месье обнаглевший дознаватель опустил сразу обе ладони мне на талию. Нет, не на талию — а гораздо ниже.

— Что вы?... — я попыталась убрать от себя эти огромные загребущие руки, но они лишь впечатались в мои мягкости сильнее. — Себе позволяете…

Прохладные искры заплясали у меня в груди в захватывающем вихре, заставляя прислушаться и замереть. Это частички его ауры? Очень похоже...

Ренельд подтянул меня ближе, а когда я чуть навалилась — ткнулся тёплыми губами в шею. Вдохнул, словно не в себе, с умопомрачительным напором гладя мою спину. Я толкнула его сильнее, но помешало кресло — герцог никуда от меня не делся. А я — никуда из его объятий. Он как будто перестал меня слышать, перестал замечать отпор, с которым я встретила его внезапный порыв меня облапить.

— Да пустите же!

За моей спиной озадаченно заворчал Лабьет. Сунулся с одной стороны, с другой — но напарник и его как будто не видел. А высокие подлокотники кресла надёжно защищали его от посягательств пса.

— Я закричу! А-а-м-м!..

Мой предупреждающий вопль заглох в жадном поцелуе. Я смяла волосы Ренельда в кулаках, чувствуя, как меня начинает мелко потряхивать от нарастающего волнения. От острого предвкушения. И теперь лишь краем воспалённого привязкой разума я понимала, что надо бы всё это прекратить, пока не стало поздно.

Или уже стало?

А герцог не терял времени даром. С лёгкостью преодолевая мою гневную возню в его руках, он распустил завязки моего домашнего платья на груди, и его дыхание жарко скользнуло вдоль открывшейся  тесной ложбинки.

— Почему я чувствую это? — прошептал он, стаскивая накидку с моих плеч.

И мне совершенно не хотелось уточнять, что именно. Я невероятно отчётливо ощущала силу Ренельда где-то внутри и неизвестно на каких осколках разума ещё продолжала сопротивляться. Но отрывистые, почти беспорядочные прикосновения его губ к моей коже заставляли сладко вздрагивать и замирать. Каждое — словно маленькая прохладная вспышка: на ключице, и чуть выше. На плече, шее, губах. И снова на груди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Да пустите же! — я вцепилась в одежду месье обезумевшего дознавателя и тряхнула его так, что у самой клацнули зубы.

Он шало моргнул, почти невидяще глядя в моё наверняка раскрасневшееся лицо.

— Очнитесь, ну! — рявкнула я, с возрастающей уверенностью сползая с его коленей. — Это из-за заклинания!

Я сильная! Я смогу! И никакая привязка не сумеет заморочить мне голову! Проклятье Первородных, как меня мажет-то...

— Какого заклинания? — ещё немного взбодрился Ренельд.

Он сразу убрал руки, теперь никак меня не задерживая. На миг показалось, и вовсе оттолкнёт. Это было бы неплохо, хоть и унизительно. Но гораздо унизительнее растекаться невразумительной массой по его груди.

— Заклинание, что было написано там, — на листе, — я наконец встала на подрагивающие ноги и даже отправила юбку — со всем возможным в такой ситуации достоинством. — Я нашла тайник.

— Так почему не разбудили сразу?!

Кабы это было так просто, месье уставший-вусмерть дознаватель! А вот нечего баловаться со всякими сомнительными настойками. Откат от них порой и правда тяжёлый. Это мне ещё бабуля рассказывала.

— Пожалела… Видимо, зря, — я фыркнула, отходя ещё на шаг.

“Да-а… Ты дал жару, Рен! — вдруг отчётливо прозвучало у меня в голове. — Я даже заволновался, что совсем крышей поехал. А заклинаньице любопытное. Граф д’Амран время зря не терял. Возможно, в этом что-то есть”.

Я застыла, вытянувшись и опасаясь, что тоже сошла с ума. Что мы с его светлостью взяли и рехнулись напару.

— И что, я был совсем плох, да? — уточнил у меня Ренельд. Кажется, ничуть не виновато.

Он встал, озадаченно озираясь кругом, а затем нагнулся за найденной мною папкой. Раскрыл её и наморщил лоб, заглянув под верхний пустой лист.

— Нет, вам, кажется, было очень хорошо, — едко отозвалась я, стараясь раньше времени не выдать, что слышу не только его. — В отличие от меня.

— Всё как в тумане… — герцог тряхнул головой.

“Ты был в ударе. Или угаре, — снова ехидно пророкотало со стороны Лабьета. — Так сразу и не поймёшь. Но Конфетка подтаяла — это точно”.

Так это, значит, я — Конфетка?!

Интересно, а каково мнение его светлости на этот счёт? Он поддерживает своего хвостатого напарника в таком определении меня?

Эта мысль, признаться, немало взволновала. На какое-то мгновение я даже вспомнила совсем свежие свои впечатления от пробуждения месье дознавателя — и поёжилась, пытаясь согнать хлестнувшую по груди горячую волну.

— Надеюсь, сейчас в вашей голове прояснилось, и вы поняли, что сделали? — надо бы немного отрешиться от мысли, что слышу шинакорна.

Лишь бы он моих не распознал. Пока что этот процесс я понимала весьма размыто.

— И что же я сделал? — герцог повернулся ко мне. — То, что невольно взбудоражил ваше заклятие — простите. Не хотел и не собирался. Но я правда… Как будто видел сон. Это было… не совсем контролируемо.

— И часто вам снятся такие сны? — я опасливо приблизилась.

А вдруг это собственническое буйство с него ещё не сошло? Ренельд возвёл очи горе, словно этот разговор доставлял ему страшные мучения.

— Я не вижу снов. Как правило. Особенности ауры.

“И оба сна, что ты видел, на моей памяти, были связаны с мадам Конфеткой”.

Я стиснула зубы, в последний миг поймав себя на том, что хочу посмотреть на Лабьета с укоризной. Нет, так он сразу поймёт, что раскрыт со всеми своими нахальными мыслишками. А я ещё не определилась, стоит ли об этом рассказывать.

Вообще-то, кондитерское прозвище, что дал мне пёс, немного возмущало. Почему Конфетка? Видно, не зря я подозревала его в желании меня сожрать.

— Надеюсь, подобные сны у вас повторяться не будут, ваша светлость, — я чуть неловким прикосновение проверила, не забыла ли вновь завязать накидку.

— Если вы не будете рассматривать меня, сидя на моих же коленях, пока я сплю — то вряд ли, — не остался в долгу месье дознаватель. — Я понимаю, что вы в затруднительном положении с этим заклятием, — он помолчал, сжав губы. — Но рядом с вами я тоже…

“О, твоё положение, Рен, хуже не придумаешь. Такие мучения...” — фальшиво посочувствовал шинакорн, деловито принюхиваясь вокруг.

Кажется, до него донеслись какие-то ароматы с кухни.

— Значит, виновата я, — прервала я герцога. — А может, нам стоит разобраться? Вы не видели, что тут было. На этих листах, вероятно, записаны формулы необычных заклинаний. Я проявила одно — и оно вдруг среагировало. Непонятно на что. Я даже прочитать его не попыталась.

“Да, тут были те ещё странные выверты магии, Рен, — неожиданно поддержал меня Лабьет, вновь подбегая ближе. — Мы ищем Собирателя, который похищает светлые ауры. А тут было как будто наоборот”.

Он зубами поднял с пола самый первый, побывавший в огне листок и подал напарнику. Тот забрал его и опустил короткий задумчивый взгляд на шинакорна. Но вот его ментальной реплики я не услышала. И, признаться, не уверена, что хотела бы слышать.

“Не злись на Конфетку. Она и правда не собиралась ничего активировать. А потом немало хлебнула твоего мрака. Хоть вряд ли это осознаёт. А значит, привязка в этот миг только усилилась”.

Я спохватилась, осознав, что слишком сосредоточенно прислушиваюсь к Лабьету в своей голове. Ренельд глянул на меня с лёгким подозрением и снисходительностью.

— На листах заклятие “холодного безмолвия”. Чтобы проявить то, что на нём написано, нужно бросить в огонь — на крайний случай — нагреть над свечой. Но её тепла может не хватить.

— Я так и сделала. Но знаки быстро пропали. Я только дотронулась — и оно… В общем, мне показалось, что я переняла часть вашей ауры.

— Неожиданно, — усмехнулся герцог. — Собиратель — наоборот?

Я тихо хмыкнула, даже не зная, что на это и ответить.

Ренельд подошёл к камину, где догорали брошенные туда дрова, и опустил один листок в огонь. Понаблюдал за тем, как на нём вновь проявляются знаки. Затем вынул — и дождался, пока они исчезнут.