Дело одинокой канарейки - Дельвиг Полина Александровна - Страница 61

Даша остановилась перед лестницей и окинула знакомые места взглядом, полным печали и нежности. Сероватый свет хмурого сентябрьского утра безрадостно освещал несовременное, некрасивое здание. Даша посмотрела вверх: длинный лозунг о советских ученых исчез. Пропахшие выхлопными газами яблони поникли, склонив свои ветви к самой земле. Она грустно усмехнулась: как всегда, ни одного яблочка. По традиции их обрывали вьетнамцы на ежегодный самогон. Боже, как они пили, как они пили! Не вьетнамцы, конечно...

– Анька, а ты помнишь «Альма матер»? – Даша кивнула в сторону невысокого здания напротив первого корпуса. – Помнишь, как там было здорово? Кока тогда...

По лицу подруги пробежала тень:

– Ничего здорового там не было, – грубо осадила она подругу. – Вы просто напивались, как свиньи, и всякую чушь несли... Лишь бы на лекции не ходить.

– А пицца? – Даша сделала еще одну попытку пробудить в подруге хоть какие-то ностальгические чувства. – Помнишь, какая там пицца была?

– Отвратительная. Чего ты, как пенсионерка, развздыхалась? Опять свои похождения начнешь вспоминать? Давай, давай топай...

Петрова толкнула стеклянную дверь, и они оказались в главном холле, прозванным почему-то Большим сачком. Очевидно, в честь десятков поколений сачкующих здесь студентов.

Внутри здания особых изменений также не произошло. Пожалуй, за исключением одежды и выражения лиц у современных студентов. А также легкого запаха марихуаны, повисшего в районе лестниц.

Даша подошла к лифтам и нажала все кнопки. Лифты по-прежнему исправно не работали. Как всегда, пришлось подниматься пешком. На каждом лестничном пролете под объявлением о категорическом запрете курения стояли группы студентов и преподавателей и курили так, что на подходе к пятому этажу у Даши начали слезиться глаза.

– Как ты здесь могла учиться, – чихнула некурящая Аня.

– Ты лучше расскажи, как ты умудрилась не начать курить.

– В нашем корпусе просто приличнее все было. Особенно люди.

Между первым гуманитарным корпусом, где подруги находились сейчас, и вторым гуманитарным корпусом, в котором когда-то обучалась Аня, всегда существовало некое противостояние.

– Да ладно тебе! – запальчиво парировала Даша. – Все были абсолютно одинаковыми.

Встреча с прошлым подействовала на нее благотворно, она оживилась, щеки порозовели, в глазах появилось озорство.

– На первом курсе начинали курить, на втором пить, на третьем спать с особями противоположного пола, на четвертом своего, на пятом все уцелевшие приходили в себя и в результате из этих стен, – она обвела руками серые стены, – выходили умудренные жизненным опытом и фундаментальными научными знаниями достойные члены социалистического общества!

Аня с ужасом посмотрела на подругу:

– Чего ты несешь?

– Так оно и было. Ну почти так, – пожала плечами Даша и осмотрелась. – Представляешь, не помню номер кафедры. По-моему, сюда...

На кафедре археологии, несмотря на субботу, царило шумное оживление. Учебный год только начался, соскучившиеся за лето друг по другу археологи всех возрастов и званий оживленно обменивались новостями.

– Простите... – Даша безуспешно пыталась привлечь к себе внимание. – Извините...

Осознав тщетность своих попыток, она довольно бесцеремонно ухватила пробегавшего мимо молодого человека за рукав, изо всей силы дернула его. Тот остановился и вытаращил свои бесцветные археоложьи глаза.

– Вы ко мне?

– Если вы Воронов, то да.

– Нет, я... – Молодой человек явно обрадовался и взмахнул рукой. – Вон там у окна, в черной водолазке, с завкафедрой разговаривает...

Даша продралась к окну и робко постучала предполагаемого доцента Воронова по плечу.

Мужчина обернулся, недовольно блеснув очками.

– Простите, вы Воронов?

– Да. Слушаю вас.

– Нам нужно поговорить.

Доцент удивленно оглядел Дашу.

– Вы кто, новая стажерка?

– Нет, нет... Я когда-то давно училась здесь. Вернее, на искусстве... – Она смутилась. – Да это не важно, я не по этому поводу. Я знакомая Николая Макеева.

Воронов снял очки и помассировал переносицу:

– Что-то случилось? Никак не могу ему дозвониться.

– Он умер. Убит.

Мужчина приоткрыл рот, его собеседница изменилась в лице и охнула, на них начинали обращать внимание. Даша нервно огляделась, было шумно и слишком много людей, чтобы разговаривать спокойно. Она просительно сложила руки.

– Я вас очень прошу, давайте выйдем, нам надо поговорить.

– Да, да, конечно, – пробормотал доцент и подхватил со стола свой пиджак.

На лестнице Воронов достал сигареты.

– Желаете?

– Нет, нет, спасибо...

– Так как же это произошло? Где? Когда?

Даша набрала воздуха и осторожно начала:

– Ко... Николая застрелили в Праге. Он, по всей вероятности, хотел мне что-то сказать или передать, но не успел. Вернее, я не совсем поняла его слова. Мне показалось, что он хочет сообщить о некоем своем открытии. Вы не знаете, что это может быть?

Воронов задумчиво постукивал носком ботинка о стену. Весь его облик свидетельствовал о крайнем потрясении. С минуту он молчал, потом отрицательно покачал головой:

– Даже не знаю, что и предположить. При каждой возможности Николай ездил в экспедиции, но именно этим летом буквально в самый последний момент он отказался. Это произошло так неожиданно... Последний раз я разговаривал с ним в его день рождения, поздравил, спросил, как дела, он ответил, что все в порядке и что через две недели собирается в район Старой Рязани. А потом мне рассказали, что Николай вдруг появился на факультете и стал искать документы на одного нашего бывшего стажера, кажется, испанца, медиевиста...

– Кого? – переспросила Аня.

– Специалиста по истории средних веков, – быстро ответила Даша и снова обратилась к Воронову: – А зачем он его искал?

– Понятия не имею. – Археолог пожал плечами. – Меня к тому времени в Москве уже не было. Знаю только, что Николай в запланированную экспедицию не поехал, но это было просто из ряда вон…

– Но он же должен был как-то объяснить перемену планов? Это же не в магазин сходить! – Даша всплеснула руками.

– Вы правы. Но Николай пользуется... пользовался на факультете такой репутацией, что никому в голову не пришло сомневаться в том, что так надо. Насколько я понял, он хотел решить какой-то денежный вопрос, что-то связанное со спонсированием или благотворительностью. Не могу поручиться за точность его слов, но он выразился в том смысле, что больше не хочет ни от кого зависеть и если удачно все пройдет, то будет сам организовывать экспедиции. Но подробностей я не знаю. Хотя я, честно говоря, не очень поверил. Знаете, как сейчас относятся к науке... Да на чем он мог заработать?

– Например, что-то продать, – подала голос Аня.

Археолог удивленно воззрился на нее:

– Продать? Что продать? Библиотеку? Костюм, в котором еще его дед ходил?

– А если предположить, что он нечто раскопал? Раскопал и продал?

Воронов рассмеялся, но тут же сердито оборвал себя:

– Да вы что? Как вы можете такое говорить о человеке, который уже не в состоянии выступить в свою защиту? Николай был ученым с большой буквы, фанатиком своего дела! В самом высоком смысле этого слова. Ему нужны были деньги, чтобы копать, а не копать, чтобы делать деньги... Если не секрет, почему вы решили, что он сделал некое открытие?

– Он умер у меня на руках... – Даша с трудом сдерживала слезы. – Он пытался мне что-то сказать. Видимо, хотел назвать своих преследователей. Или объяснить, где можно искать то, что он нашел... Поэтому мы и пришли к вам.

– Ко мне? – непритворно удивился мужчина. – Но почему именно ко мне?

– Потому что под конец он упомянул ваше имя и сказал, что вы поможете взять Муссу.