Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович - Страница 80

Сыщик прозвонил по двум засадам, но там все было тихо: Крикунов с момента своего бегства не объявлялся. Лишь один раз он позвонил на Люсиновку, но девка говорила столь напряженно и односложно, что он, видимо, все понял и бросил трубку. Однако преступник находился еще в Москве, оперативник не сомневался. За долгие месяцы безнаказанной свободы у маньяка появилось собственное бесстрашие и презрение к ментам, а потому он не боялся открыто ходить по улицам и ездить в метро.

Коньяк наполнил грудь теплом, и Кравцу захотелось даже соснуть пару часов, но спать сейчас нельзя, надо шевелить мозгами, думать, как найти этого мерзавца во что бы то ни стало. И вовсе не потому, что Волкодав пригрозил выгнать его из угрозыска. Кравец чувствовал вину перед Лидой. Еще утром он лично пообещал ей взять маньяка, она устроила в честь этого торжественный ужин, а он, вернувшись, беспомощно развел руками.

— Я все равно его возьму! — прошептал тогда он.

— Конечно, возьмешь, — сказала Лиза, прижавшись к нему, и эта вера была для него важнее всего.

Он вдруг вспомнил, что при обыске на квартире Крикунова был найден красный костюм Деда Мороза. Тогда никто не придал этой вещице особого значения, но теперь, вспомнив о ней, сыщик задумался. Фотограф запечатлел Крикунова у забора детского сада, а дед-морозовский парик удобен сразу в двух отношениях: скрывает истинное лицо и притягивает ребятишек. Те Деда Мороза не боятся. Судя по всему, Сереженька приобрел костюмчик для исполнения нового преступления, а теперь, когда он знает: в квартире засада и попасть туда нельзя, — маньяк своего выгодного прикида лишился. Что из этого следует?..

В баре, кроме оперативника, никого не было, и бармен, молодой плечистый парень с черными кудрями, скучал за стойкой, наслаждаясь ревом тяжелого рока. Старлей подошел к стойке, попросил телефон и убавить музыку. Позвонил в отдел, дав Стеблову задание узнать, не пропадал ли где-нибудь костюм Деда Мороза. Тот поначалу удивился этой просьбе, но пообещал просмотреть вчерашние и сегодняшние сводки происшествий.

— Дожили, Дедов Морозов стали грабить! — насмешливо заметил чернокудрый, услышав разговор оперативника.

— Всякое случается, — не очень жаждая влезать в разговор с посторонним, обронил Кравец и двинулся на свое место.

— Моего приятеля, актера, подрабатывавшего таким аллюром, раздели прямо в подъезде! — рассмеялся бармен. — Следом за ним забежал какой-то сумасшедший с бритвой в руке, приказал снять костюм, забрал его, подарки и смылся!

Сыщик остановился как вкопанный.

— Какой костюм? — обернувшись, не понял он.

— Деда Мороза! Приятель шел поздравлять очередного клиента, причем сынка нового русского, а тот днем вручил моему корешку видеокамеру «Панасоник» со всеми наворотами, она одна стоит около трех тысяч долларов, чтобы Дед Мороз подарил ее любимому чаду, а грабитель уволок костюм вместе с подарками, да еще чуть не зарезал! Оборзел народ!

Парень рассмеялся, наливая себе стаканчик пивка.

— И мне налей-ка! — возвратившись к стойке, попросил старший лейтенант, несмотря на то что пол-литра разливного «Афанасия» стоило тридцать рублей, в то время как бутылка всего двенадцать. — А когда это случилось?

— Вчера вечером! Борис только что перед вашим приходом мне об этом по телефону жалился!

— А он в милицию обращался?

— К ментам?! — удивился бармен и махнул рукой. — А что толку? Он теперь боится на улицу высовываться и домой появляться! В моей норе отсиживается!

Через полчаса Кравец беседовал с Борисом. Неизвестный напал на него сзади, чиркнул бритвой по руке, оставив кровавую полосу, и властным тоном приказал раздеваться. На нападавшем была маска Волка из фильма «Ну, погоди!», но по нескладной фигуре, длинным, чуть вьющимся на концах волосам, темно-синему пальто сыщик опознал Крикунова.

— Он что, не одного меня раздел? — усмехнулся пострадавший.

— Он маньяк, серийный убийца, — сообщил оперативник. — Так что тебе крупно повезло! А потому пиши-ка на мое имя заявление и описывай все по порядку!

Старший лейтенант заехал в контору, подготовил ориентировку для всех отделов внутренних дел и руководителям детских садов и учреждений культуры, где говорилось, что опасный преступник, маньяк, убивающий детей, похитив костюм Деда Мороза, может скрываться под этим обличьем, а потому всех приходящих на утренники и елки в таких нарядах непременно проверять.

На квартирах, где сидели засады, царила прежняя тишина. Подозреваемый не звонил и не появлялся. Но и сидеть сложа руки было бессмысленно. Крикунов где-то спал, обедал, ужинал, он имел надежное убежище, и тот же бармен из пивной мог что-нибудь подсказать, не говоря уже о Лене. Она знала многое, но оказалась на редкость упрямой: ни угрозы, ни жалостливые просьбы — а Кравец показал ей фотографии всех убитых детей — не помогли. Подружка маньяка держалась, как стойкий оловянный солдатик, на каждом допросе твердя примерно одно и то же:

— Я ничего не знаю! Ищите его! Он меня приютил, дал жилье, потом работу! Он ни разу меня не ударил, он покупал мне платья, одежду, дорогие духи! Эти два с половиной года были самыми счастливыми в моей жизни! Вы это можете понять?! Это вы меня постоянно гоняли, арестовывали, держали в карцере, били и насиловали! Вы! И вам я должна помогать?! Да ни за что! Провалитесь вы все пропадом! Ненавижу! Ненавижу!

Лена взахлеб рыдала, сжимая маленькие детские кулачки, и была по-своему права. Ее все время обижали. И что на это мог возразить Кравец? Доверие надо заслужить. Это в советских фильмах милиционеров и сыщиков показывали чистыми и благородными, с холодным сердцем и бескорыстными помыслами, а сегодня дерьма в их рядах еще хватает. Даже стало больше, чем в советские годы. И отравляет оно сильнее. Один гибэдэдэшник возьмет стольник, а вымажет всю дорогу.

Он отправился в пивной бар, рядом с Люсиновкой, где раньше обычно собирались одноклассники Крикунова. Тот самый официант, который когда-то указал им с Климовым на Пашу Власова, к счастью, оказался на месте, но именно в этот послеобеденный час пивной зал оказался переполнен, и для желающих расторопные менеджеры сооружали дополнительные столики, а официанты носились как угорелые, не успевая обслуживать клиентов.

— Поговорить бы надо, — поймав на ходу того знакомца, бросил ему Кравец.

— Ищите столик, когда освобожусь, подойду! — разнося пивные кружки и подносы с закусками, на ходу обронил он. — Иначе уволят, сами понимаете!

— А где хозяин?

— У стойки!

Высокий осетин Руслан в черном с серебряной нитью костюме-тройке, с золотой цепочкой на брюхе от круглых карманных часов небрежно взглянул на удостоверение, предъявленное ему старшим лейтенантом, и скорчил кислую мину, словно ожидал, что его потревожит генерал МВД или депутат Госдумы. На предложение оперативника освободить официанта для короткой беседы владелец пивной высказался неодобрительно.

— У нас частное заведение, — сквозь зубы процедил он. — Когда он освободится, можете говорить хоть до утра!

— А вот два твоих биотуалета, за каждое посещение которого ты сдираешь с честных граждан по четыре рубля, загажены до невозможности и являются рассадником жутких нечистот! — зло усмехнулся старший лейтенант. — Я полагаю, — он взглянул на часы, — если представитель санэпидемстанции, который по моей просьбе явится сейчас сюда, закроет их, а вместе с ними и твою лавочку как минимум на неделю, нанесет тебе неизмеримо больший ущерб, нежели моя беседа. Как ты считаешь?.. Я уж не говорю о тех штрафах, которые ты заплатишь!

Несколько секунд Руслан, не мигая, смотрел на старлея, словно впервые его увидел. Его тяжелый, давящий взгляд изнутри прожгла испепеляющая ненависть, но он даже мизинцем не выказал сильного беспокойства.

— Что тебе нужно, старший лейтенант? — выдержав долгую паузу, тихим голосом спросил он.

— Мне нужен твой официант всего на тридцать минут, я хочу задать ему несколько вопросов, — объявил сыщик.

Руслан поморщился, взглянул на огромную толпу желающих попить пивка с креветками, сухариками, сосисками, зажаристыми куриными крылышками, которая наполняла его гордостью за свое заведение, и задумался.