Игрок (СИ) - Гейл Александра - Страница 14

— Да. Вход разбираем. Там жертв будет больше всего. Готовьтесь.

Сглотнув, начинаю рассматривать стоящий неподалеку гидравлический домкрат. Только бы не видеть тела, пока это не является необходимым…

— Еще один, — кричат спасатели. — Сейчас поднимать будем.

Но проходит секунд пять, и настроение мужчин меняется кардинально.

— Мать честная, он жив! В треугольник попал! Не поверите, чугунная ваза спасла!

Сорвавшись с места, бегу туда, но меня перехватывают поперек поясницы и заставляют изменить траекторию. Не так. Не тут. Затопчешь оставшихся под обломками. Наконец, добравшись до места и не дожидаясь спешащих коллег, начинаю осмотр. Дыхание есть, реакция зрачков тоже, живот мягкий, кровоток к конечностям наличествует, как и рефлексы… Переломан, голова в крови, гематомы по всему телу, ушибы внутренних органов, разумеется, но… все не критично. Ему даже переохлаждение пошло в плюс — не допустило обильных кровотечений, а не замерзнуть насмерть помогло пальто. Невероятно! Пока связываюсь с больницей, вынуждая в срочном порядке раздобыть операционную, слышу:

— Это ж охренеть. Вот ведь счастливчик.

Да уж, как же не счастливчик, если на него упало здание… Пока мы едем в скорой, я пытаюсь определить личность. Но документов при нем нет. Как и телефона. А лицо обезображено до неузнаваемости. Жаль…

— Сдается мне, быть тебе Счастливчиком, пока не очнешься, друг, — тихо шепчу я. — Только ты обязательно очнись, а то быть похороненным под таким именем стыдно!

Скорая оглушающе кричит, не забывая жаловаться каждому встреченному на несправедливость нашей жизни и заявляя о своем привилегированном положении. Еще бы. В работе врача есть что-то героическое. Возможно, выбирая именно эту профессию, мы подписываемся под обвинением в комплексе Мессии.

— Что тут у нас? — спрашивает Павла, распахивая кузов.

Пересказываю те крохи, которые выяснила на месте, а затем, наверно окончательно выжив из ума, я бросаюсь с обрыва:

— Павла Юрьевна, вам не помешает лишняя пара рук. Позвольте помочь! Я его сама выкопала…

— Сначала в душ греться, а затем прими что-нибудь от простуды и поспи немного. Пара рук нам понадобится только в том случае, если будет здоровой.

С этими словами она уходит, а я… с трудом сдерживаюсь, чтобы не ударить кулаком в стену. Останавливает только одно: руки надо беречь. И так сегодня досталось.

Меня будит свет. В смысле первую минуту я старательно его игнорирую в надежде, что потревоживший вусмерть умотавшегося ординатора небожитель уйдет, однако тот явно не собирается. И, кажется, я знаю, в ком достает на то наглости.

— Идиотка, — сообщает Капранов, едва я приоткрываю один глаз, чтобы проверить догадку.

— И вам… доброй ночи.

Да, сплю в больнице. Целый день (тот, что прошел после катастрофы) пробегала между пациентами, и так умоталась, даже домой не поехала — за руль садиться побоялась. Но поспать мне точно не судьба. Разжалованным до идиотки сон не положен. Тем временем, наставник входит, закрывает за собой дверь и бросает мне на живот какой-то пакет. Начинаю на ощупь перебирать содержимое. Рылся в моей сумке и принес лекарства. Вздохнув, откидываюсь на подушки, но внезапно обнаруживаю что-то новенькое.

— Не мое, — сообщаю.

— Глицерин. Для губ и рук. Прости, кремов от Шанель не держу.

Поняв, что от меня так запросто не отстанут, сажусь и покорно начинаю растирать вязкую массу по ладоням.

— Как пациент?

— Передрались за него. Субдуральную гематому удалили, плюс часть кишечника, печени, селезенку, затем в конструктор из костей поиграли. Клевый малый. Собрал в пакет его волосы, продать собираюсь. Не знаешь, где в интернете продают космы на парик? Хотя, зачем тебе, ты итак девочка золотая.

Поморщившись, перевожу разговор в более конструктивное русло:

— Очнется?

— Должен. Крепкий организм. От триады Фалло загибаться не спешит.

Ну, если наставник и замечает такую противоречивую мелюзгу, как мораль, то разве что ради прочувствованного плевка в ее сторону. Злюсь и молчу. Молчу и злюсь. Если бы еще помогло…

— Клево ты, однако, подставилась. Павла ходит с видом кота, сожравшего канарейку. И перья, застрявшие у нее меж клыков, черные и кудрявые. — После этого ко лбу прижимается ладонь, но, судя по всему, жара у меня нет, иначе бы парад издевательств продолжился. — Пей таблетки. — И протягивает мне бутылку.

— С какой радости такая забота? — спрашиваю у Капранова, едва проглотив горькие пилюли.

— Слежу, чтоб ты жизнь не покончила самоубийством в отсутствие дозы.

— Дозы?

— Операций, — миролюбиво поясняют.

Андрей Капранов — человек, который разговаривать нормально то ли не умеет, то ли не считает нужным. Он кичится своим остроумием и упражняется в этом деле практически все время. Причем, яд у него вырабатывается не как у змей, а моментально. Пару раз я всерьез рассматривала возможность врезать ему по яйцам. Дабы проверить, не там ли хранится опасный для жизни токсин. Вдруг бы помогло…

Но, кстати, именно сегодня все подколы какие-то плоские. И точно, садится рядом, глаза трет. Обычно мы с Капрановым ладим, но принести таблеточки да температурку измерить… Такая гиперзабота — что-то новенькое. Спорю, дело не в распространившейся подобно чуме новости о моих редкостно дружных пороках сердца…

— Пациент умер? — спрашиваю, догадываясь о причинах странного поведения наставника. Не думала, что доживу до момента, когда пятиметровая броня учителя треснет по швам… вообще-то полагала, будто ее даже погнуть нереально.

— Увы, нет. Один из первых поступивших проснулся. Без долговременной памяти. — Я вздрагиваю. — У него есть жена и сын…

Ассоциации, ассоциации… Капранов ни за что не признает, но, сдается мне, мальчишка — ровесник его собственного сорванца.

— Было кровотечение, пришлось вырезать височную долю, и все как по нотам, но лучше умереть, чем вот так существовать. Каждые десять минут забывает все к чертям собачьим. Вот и думай после этого, что предпочтительнее: иметь болезнь и знать о ней, или получить камнем по башке и все — считай, жизнь закончилась, дальше исключительно существуешь. Хуже всего жене придется. Либо всю жизнь мучиться, либо быть погребенной под придирками множественных родственников. Только выбор невелик, жертвы обстоятельств они. А вот ты сама себе яму роешь.

Почти, ну почти почувствовала себя эгоисткой. Однако не знает он, что это, не ему судить! И консенсусу не бывать. Кстати, со мной солидарны:

— Я спать, а ты иди к пациенту. Павла вознамерилась тебя к Счастливчику приставить. Даже имя лечащего врача в карту уже вписала. Чтоб наверняка.