Четвертый кодекс (СИ) - Виноградов Павел Владимирович "Палимпсест_2" - Страница 6

А другой раз это был какой-то древний город. Женька, любивший в школе уроки истории, знал, что древний. Постройки, люди, которые его там окружали, вещи – все говорило об этом. И еще там повсюду были знаки, которые он в раннем детстве автоматически выводил на листе. В этом сне сна Женька, который был в том городе великим человеком, прекрасно понимал их смысл и сам писал их. Но когда просыпался, начисто забывал, что они значат.

В том городе с ним происходило много чего, большая часть из этих событий просто не отпечатывалась в его детском сознании. Но во сне он был взрослым, сильным, умным. И очень печальным. Это ощущение преследовало Женьку и наяву.

А в другие разы он отправлялся и в вовсе уже невероятные места. Под нездешним небом, на берегу какого-то странного моря, где люди строили необычные здания… Да, собственно, и не люди, а… Женька не знал, кто это, но они точно не были людьми. И он был одним из них.

А потом он оказывался в воде, и плыл, и дышал – свободно, словно рыба. А может, и правда ею был. Но даже для рыбы это было очень-очень необычное пространство… Иной раз он прямо оттуда попадал в не менее странное – какие-то затопленные пещеры, с потолков которых свисали причудливые наросты и что-то похожее на веревки и канаты.

И еще он очень часто видел некую женщину, важную для него женщину. Он знал это, но ему ни разу не удавалось рассмотреть ее лицо – оно, казалось, четко просматривалось, но он никак не мог зафиксировать в сознании его черты.

- Arbeit, schweine!*

Женька очнулся от мыслей, нахлынувших на него, как всегда, в самый неподходящий момент, и поудобнее ухватился за ручку тяжеленного ящика, который надо было загрузить в кузов грузовика.

Он не взглянул на орущего и брызгающего от ярости слюной херра Андреаса, управляющего поместьем. Тип был крайне неприятный и подлый, ненавидимый и остабайтерами-русскими, и цивильарбайтерами-поляками, и местными немцами.

Чтобы не глядеть на гнусную физиономию, Женька сосредоточился на ящиках. Двор особняка был завален ими. Их надо было погрузить на четыре грузовика, но, похоже, все туда не войдут, что прибавляло ярости желчному управляющему. За процессом погрузки флегматично наблюдали два десятка эсэсовцев у мотоциклов с пулеметами. Сам барон фон дер Гольц, сухой и подтянутый, в форме штандартенфюрера СС, курил сигару и обозревал происходящее через монокль из огромного окна гостиной второго этажа.

Ящики из дома все тащили и тащили. Женька знал, что в них: Моника, среди других деревенских девушек, несколько раз прибиралась в доме херра барона и рассказывала о множестве странных и, видимо, очень старых вещей, которые хранились в стеклянных витринах. Когда она описывала эти жуткие фигурки, потемневшие сосуды и камни с непонятными надписями, Женька, понимавший, что все это какие-то древние находки, страстно желал их увидеть.

И вот они были рядом с ним, но по-прежнему недоступны. И сейчас их увезут неведомо куда.

В небе послышался рев самолетов.

«Наши», – подумал Женька.

Эсэсовцы рассеянно посмотрели на небо. Все тут уже привыкли к волнам советских самолетов, бомбивших крупные объекты и не обращавших внимания на небольшое поместье.

Но это были не бомбардировщики.

- Achtung! Schwarzer Tod!** – раздался тревожный крик, и солдаты кинулись врассыпную.

Да, это были два штурмовика ИЛ-2, и немцы называли их «черная смерть». Не зря.

Возможно, это звено находилось в свободном поиске, и, за неимением более достойной цели, занялось группой эсэсовцев на мотоциклах во дворе барского дома. А может, кто-то навел их на смазывающего пятки салом штандартенфюрера – Женька этого так никогда и не узнал.

Самолеты прошли над усадьбой на бреющем полете и сбросили фугасы. Солдаты успели сделать по ним несколько очередей из автоматов. И тут начались взрывы.

Женька осознал себя лежащим на спине в глубине двора. Несколько минут он ничего не соображал. Сознание привычно увлекло его в мир перемешивающихся цветных волн. Но он быстро вынырнул оттуда.

На нем лежал еще кто-то – это было первым, что он почувствовал, вернувшись в страшный мир. Хаотично задергал руками, пытаясь освободиться от тяжести. Стало легче. Юноша поднялся и осмотрелся.

Звуков он не слышал и видел плохо, но ужас произошедшего был очевиден.

Штурмовики отбомбились и ушли на базу. Двор был затянут дымом и клубами пыли. Грузовики горели. Одного вообще не стало. Горела и половина усадьбы. Ее крыша обрушилась внутрь, все окна вылетели – в том числе и огромное, за которым только что маячил херр барон. Оттуда вырвался язык пламени.

Везде по двору валялись разбросанные разбитые ящики. И тела – эсэсовцев и работников. Кто-то стонал, пытался подняться, другие лежали неподвижно.

Подслеповатыми от пыли глазами Женька посмотрел на груз, который только что сбросил с себя. Это был труп, голову которого снесло практически полностью. Запачканный грязью и кровью приличный костюм-тройка, золотая цепочка часов. Херр Андреас.

За три года Женька навидался всяких покойников, так что вид искореженного тела управляющего шока у него не вызвал – было бы по кому убиваться. Он глядел на разбросанные вокруг вещи. Очевидно, ударная волна, которая унесла его на край двора, разбила и ящик, который он поднимал. Из него разлетелось всякое добро – черепки, какие-то резные фигурки… На Женьку уставилась страшная рожа фантастического существа из зеленого камня. А рядом лежал раскрытый продолговатый деревянный пенал.

Женька потянул за торчащий оттуда потрепанный угол какой-то бумаги... Нет, не бумаги… Что-то вроде кожи. Очень старой кожи. В его руках развернулся сложенный гармошкой длинный свиток.

Потрясенный мальчик смотрел на покрывающие его знаки. Это был ТЕ САМЫЕ знаки. Которые он, не понимая их значения, чертил в детстве. Которые писал в странном городе его снов.

Теперь он знал, что это иероглифы древних майя, так никем еще и не расшифрованные. И он читал на эту тему достаточно много, что понять, какое сокровище держит в руках.

А еще он всем своим существом сознавал, что держит сейчас в руках свою судьбу. Знание это пришло к нему, как всегда, неведомо откуда, и было непреложным.

Не раздумывая, Женька сложил свиток, спрятал его обратно в пенал, сунул за пазуху, и сквозь хаос двора, среди стонов и криков еще не пришедших в себя людей, побежал в ближний лес, где прятался до сумерек.

Ночью он тихо постучал в окно Моники. Неделю, до прихода в деревню русских, девушка скрывала его в полупустом по военному времени амбаре.

К своим Женька вышел налегке – драгоценный пенал был надежно спрятан между двух замшелых валунов в основании амбара.

* Работать, свиньи! (нем.)

** Внимание! Черная смерть! (нем.)

Передовица газеты «Эксельсиор», Мехико. 18 ноября 1990 года

Его позвали к себе древние майя.

Русский герой Мексики бесследно исчез в Священном сеноте Чичен-Ицы.

Вчера завершились поиски в Священном сеноте Чичен-Ицы. Аквалангисты, работающие на правительство, прекратили погружения в древний колодец. По всей видимости, тело великого ученого Евгения Кромлеха было бесследно поглощено придонным илом.

Как уже сообщала наша газета, ученый из СССР Евгений Кромлех, находясь в древнем городе Чичен-Ица, построенном народом, письмо которого он единственный сумел прочитать, ночью неожиданно отправился к Священному сеноту, в который майя сбрасывали людей для жертвоприношений.

- Я ничего толком не знаю, – рассказывает ученица Кромлеха Илона Линькова, сопровождавшая его в поездке. – Евгений Валентинович ночью был у меня и сказал, что должен что-то срочно посмотреть среди развалин города. Что именно, не сказал. Он ушел из отеля, и больше я его не видела.

Глаза молодой женщины сухи, но по ней видно, что она тяжело переживает исчезновение своего наставника.