Никто и звать никак (СИ) - Ром Полина - Страница 9

Спать мне разрешили здесь же. У стены, напротив плит и очагов, были ниши. Там спали местные рабы. Там у меня был тюфяк из соломы и даже старая вытертая шкура. Но на кухне всегда было тепло. Ночью кормили меняющихся с поста солдат и потому горел огонь и суетилась ночная смена рабов.

Первая встреча с альтиго Грагом произошла еще в самом начале моего появления на кухне. Под его началом было двадцать солдат и он привел их с ночного дежурства на кухню. Но тогда мне просто повезло.

Он попытался меня облапать под смешки солдат. Для рабыни это могло кончиться… Плохо могло кончиться…

За два дня до этого рабыню из отдела напитков изнасиловали прямо на полу. Под комментарии и советы солдат… Под дружное ржание и шуточки…

Я наблюдала из ниши и боялась дышать…

А Гета просто встала и, вытерев слезы, одернула порванное платье. И пошла дальше домывать чаны.

Когда альтиго схватил меня за руку, у меня свинцом налились ноги и я перестала соображать от испуга. Я укусила его… Заработала оплеуху и отлетела в угол. Он подходил ко мне явно с намерением пнуть. Рабыня не смеет сопротивляться! Но, на мое счастье, на кухню заглянул крат Партон — проверить, как маринуется мясо к завтраку.

Брал он меня на кухню не просто так, он явно собирался узнать со временем, когда я стану лучше говорить, что еще я могу подсказать для господского стола. Он сердито выговорил альтиго Грагу. Не все слова я поняла, но обещание кормить его и его солдат кашей с червями — разобрала.

Я, пока еще, не слишком хорошо понимала местную социальную лестницу. Но один из десятка альтиго и главный повар по мясным блюдам — явно не равноценные фигуры. Альтиго что-то сердито буркнул и отошел.

Мне крат Партон выговорил за то, что я напрашиваюсь на неприятности.

— Если забеременеешь — пойдешь в солдатский дом работать! Мне здесь шлюхи и бездельницы не нужны!

От страха я даже не могла плакать. Я не знала, что такое солдатский дом, но предположить могла. С тех пор я справляла нужду с вечера и больше со своего тюфяка не поднималась до утра. И никогда не пила на ночь.

Вспоминая прежние времена я, иногда, думаю, что если бы не тот день, я бы так и осталась кухонной рабыней замка Тейт. Но «момент истины» был очень жесток для той домашней девочки.

К худу ли или к добру, но он изменил её навсегда…

Как не берегись от беды, все не предусмотришь. Утро началось со скандала и порки одной из рабынь — пригорела господская каша. Пока, спешно, варили новую, пока не стихла суета, почти все рабыни успели заработать кто пинок, а кто оплеуху. Одну меня эта участь миновала, хотя везло мне редко. Со вчерашнего дня осталось довольно много чищеных овощей и сегодняшняя норма была меньше почти в половину. Так что закончила чистку я рано. Нарезать нужно было прямо к столу. У меня появился небольшой перерыв, но никто не позволил бы мне сидеть…

После завтрака, когда все поняли, что беду пронесло, хозяева не заметили маленькой задержки, я решила показать крату Партону одно блюдо. Довольно интересное и не слишком сложное.

Мясо составляло большую часть господских блюд. Но его не готовили как-то сложно или интересно. Соусы делали отдельно, мясо мариновали и жарили на вертеле в открытом огне. Так же, как и кур или уток. Там же, в огромном камине, жарили и рыбу. На сковородках с длинной ручкой. Я ни разу не видела котлет или, например, жульена. Максимум — могли в индюшачью тушку вложить курицу, в которую уже вложили голубя.

Объяснив крату, что я хочу показать необычное, я стала собирать инструмент. Мне понадобились два огромных ножа с очень широкими лезвиями.

Ими отхватывали куски мяса с туш, можно было разрубить куриную кость или подрезать сустав на свиной ляжке. По другому их не использовали. А у меня были дома точно такие же ножи для фарша. Я часто готовила рублёные бифштексы. Лезвие такого ножа — прямоугольник. Короткая сторона десять-двенадцать сантиметров, длинная, режущая — сантиметров двадцать-двадцать пять. И он довольно тяжелый.

Немного специй и соль, яйцо, одна морковина, пара кусочков белых сухарей, пол чашки свежих сливок и ощипанная курица. И маленький кусочек постной свинины. Грамм двести, больше не нужно.

Разделочных досок здесь не было. Все резалось и рубилось прямо на столе.

Белые сухарики обжарила на совершенно сухой сковороде до легкой золотистости и залила сливками — пусть набухают.

Для начала я сняла шкуру с курицы. Целиком. Это совсем не так сложно, как кажется. Я помогала себе черенком ложки. Кончики крыльев остались в шкурке, а кончики голеней я перевязала ниткой. Отложила шкурку и сняла мясо с костей. Кости отодвинула — они мне не понадобятся.

Взяла в обе руки по ножу и начала равномерно разрубать мясо. Делала я это достаточно ловко. Хотя моторика тела и отличалась от моей, но если не думать, а просто рубить, то все получалось. Мясорубки здесь не было и морковку я рубила вместе с куриным и свиным мясом. Размолов все в блин я ловко подхватывала широким лезвием фарш с краев, складывала его компактнее и начинала снова работать двумя ножами. Через некоторое время передо мной лежала кучка фарша довольно мелкой фракции. Конечно, это не настоящий галантин будет, но как одна из вариаций — сгодится. Можно вместо хлеба, или вместе с хлебом, добавить грецкие орехи, грибы или чернослив, можно курагу или фисташки, можно рюмочку коньяка или сухого белого. Вместо свинины можно взять говядину или телятину. Вариантов — сотни.

Белые сухари я просто размяла рукой и, сложив фарш в миску, туда же добавила размятый хлеб и сливки, соль, специи и сырое яйцо. Перемешала фарш, набила шкурку и зашила. На противне поставила ее в печь для хлеба и забыла примерно на полтора часа. Можно было, конечно, зашить в салфетку и сварить, но тогда не будет румяной корочки. Крат Партон не сводил с меня глаз. И пробу снимал сам, лично. Мне тоже достался кусочек. Остальное пришли пробовать повара с других участков. К ужину вторая курица отправилась на господский стол. Делал ее уже сам крат Партон под моим наблюдением.

Я думала, что для меня с введением нового рецепта что-то изменится. Но нет, вся обычная работа была на мне. Более того, к вечеру мне стало казаться, что крат мной недоволен… Никогда раньше он не заставлял меня выносить помой. Бочки были очень тяжелые. Нет, когда набиралась слишком много, он мог заставить отнести пару ведер. Но не тележку с бочками! Их, обычно, вывозили мужчины-рабы в конце рабочего дня. Все съедобные ошметки и остатки — на скотный двор, свиньям. А кости, грязную воду и прочее, что плескалось в другой бочке — к специальной яме. Новую недавно открыли довольно далеко. Старая была ближе, но уже полна, а с осени вырывали несколько таких. Старую закидали землёй, а на следующей положили деревянную крышку, чтобы никто не свалился ночью.

Я толкала телегу с двумя бочками какими-то неимоверными усилиями. Мне просто не хватало веса толкать ее нормально. Она сдвигалась чуть ли не по дециметру. Бочку возле свиного загона я сдвинула с тележки на специальную тумбу, упираясь ногами в нее, а спиной — во вторую. Завтра рабы ее вывалят в свиные кормушки. Тут же стояла пустая — её я захвачу на обратном пути. Дальше везти было легче.

Из-за туч показалась одна из лун, стало светлее.

Даже небольшой вираж возле кустов я проделала сравнительно легко. Но вот как опрокинуть бочку — не понимала. Я с трудом отодвинула склизкую вонючую крышку, она была слишком тяжелой и начала примерятся к бочке. Может получится свалить ее на бок?

Запыхалась я сильно, поэтому и не услышала чужих шагов…

Рывок за волосы был очень силен, я бы упала, если бы альтиго Граг не удержал меня за них. Боль была адская — он держал меня практически на весу и мне казалось, что сейчас мой скальп останется у него в руках а я, всё же, упаду… Я невольно пыталась схватится за его одежду, что бы не висеть на волосах и нож под руку мне попался случайно. А альтиго грубо выкручивал мне сосок свободной рукой… Я просто обезумела от боли и… Рукоятка была у меня в руке, я даже не замахивалась, просто ткнула, куда дотянулась. Нож вошел ему в яремную ямку легко и абсолютно точно. Он уронил меня и начал хвататься за горло, а потом, наполовину свалившись в открытый люк, затих… Несколько минут я глубоко дышала смрадным воздухом возле ямы, а потом меня вырвало.