Привратники (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 79

Фигура пересекла остальную часть комнаты и быстро повернула в ванную, где затем погрузилась в полную темноту.

Твою мать, - подумал Писатель. Страх застрял в горле, как слишком большой кусок арахисового масла. Какая-то женщина в моей гребаной квартире, и она, должно быть, вломилась, потому что Я ЗНАЮ, что запер входную дверь...

Казалось, он встал с кровати, как в замедленной съемке - да, слишком испуганный, чтобы идти в ванную, - и выскользнул в гостиную и кухню. Он включил свет на кухне, потому что это был ближайший выключатель. Комната расцвела внезапным светом, затем снова погрузилась в темноту.

Лампочка перегорела! И это была одна из тех спиралей, которые должны были продержаться пять лет!

Он похлопал рукой по стене, отступая вправо, затем включил свет в гостиной, хотя называть эту крошечную каморку "гостиной" было нелепо. Тем не менее свет зажегся и остался гореть, подтвердив его уверенность в том, что входная дверь заперта изнутри. Все окна были заперты и не разбиты.

Какая-то цыпочка сидит у меня в ванной, и я хочу знать, как она туда попала, - подумал он в приступе ярости.

Но так ли это на самом деле? Он действительно хочет это знать?

Следующие десять мрачных минут он просто стоял, набираясь храбрости, чтобы смело войти в ванную и посмотреть, кто там находится. Но, конечно, именно страх удерживал его ноги приклеенными к двадцатилетнему сраному ковру. Видите ли, в ванной не было света; светильник был сломан, и он так и не удосужился сообщить об этом хозяину дома. И у него не было фонарика. К тому же, свет в спальне - одно из изделий из "Walmart" находилось в дальнем углу спальни, и он не хотел думать о том, что может потянуться и схватить его, когда нырнет в темноту за выключателем.

Прошло еще несколько жалких минут, а затем, по-видимому, без участия его собственной воли, он пересек темную спальню, повернул направо, вошел в ванную, которая была освещена только тонкой струйкой лунного света, замер на месте, уставившись на нее глазами, которые с таким же успехом могли быть лишены век, и увидел призрака.

[- сон моего соседа -]

Проклятие любого писателя - это когда не-писатели задают дьявольский вопрос:

- Эй, как продвигается сочинительство?

Блядь.

Прошлой осенью я сгребал листья на переднем дворе - настоящая заноза в заднице. Я задумал три крайних срока окончания книги, но вынужден был отложить сочинительство, чтобы сгребать и упаковывать все эти нелепые листья. В любом случае, парню через улицу было нечего делать, кроме как работать глоткой, поэтому он подошёл с пивом, и я успел закатить глаза, прежде чем он сказал:

- Эй, как продвигается сочинительство?

- Э-э, полагаю хорошо.

- О, чувак, тебе это понравится, - сказал он затем, - ведь ты пишешь все эти ужасы. Прошлой ночью мне приснился сон, от которого у тебя волосы встали бы дыбом. Охеренная херня.

- Правда? - спросил я, не имея особого выбора.

- Да, чувак. Мне снилось, что я проснулся в своей постели, и я слышу шаги снаружи. Поэтому я встаю очень тихо, потому что не хочу будить жену. И, в любом случае, я выглядываю в окно спальни на передний двор, и я вижу солдата, опустившегося на одно колено, одетого для боя. У него краска на лице и ветки торчат из шлема, как будто он во Вьетнаме или что-то в этом роде, и он держит винтовку. И, представь - кишки парня наполовину торчат наружу, потому что кто-то выстрелил ему в живот.

Я вроде как приподнял бровь.

- И это все? Это и есть твой сон?

- О, нет, чувак, - засмеялся мой болтливый сосед. - Отнюдь нет. Этот солдат оглядывается вокруг, как будто он напуган, как будто он что-то слышит. А потом... Я тоже кое-что слышу.

Мне захотелось застонать.

- И что же ты услышал?

- Ну, опять шаги. Только не такие громкие, как у него. Потом вдруг он поднимает винтовку и начинает стрелять в кого-то, выходящего из-за угла моего дома, но... Tы знаешь, как выглядят сны...

Сны, - думаю я.

-...иногда некоторые вещи не имеют смысла, в этом я уверен, потому что его винтовка не производила никакого шума, когда он стрелял. Я видел вспышку, но...

- Не слышал звука, - сказал я.

- Точно. И тогда этот солдат, с животом, полным пуль, бросает свою винтовку на газон и убегает вниз по улице, пронзительно крича.

- Крича? - спросил я. - Но я думал, ты ничего не слышал.

- Нет, нет, я имел в виду, что не слышал выстрела, но я слышал все остальное, и этот парень кричал о кровавом убийстве.

Я кивнул.

- Хм. Довольно странный сон.

- О, но это еще не все. После того, как этот военный убежал...

- Убежал крича, с брюхом, полным пуль, - напомнил я ему.

- Точно. После того, как он убежал крича, с животом, полным пуль, я, наконец, увидел в кого он стрелял.

- Те шаги, которые ты слышал.

- Точно, шаги, раздающиеся из-за угла моего дома.

Тут, вероятно, для пущего эффекта, мой болтун сосед на мгновение прервал свой рассказ, глядя на меня с мудрой усмешкой.

Я завязал последний мешок с листьями - занозу в заднице - и решил подыграть ему.

- Хорошо, и кто это был?

- Это были ноги, чувак.

- Ноги? - спросил я.

- Совершенно верно. Ноги. Они были похожи на ноги девушки, тонкие и хорошенькие. Но, так или иначе, это то, что я видел во сне. Две ноги идут через мой двор. И знаешь, что они сделали потом, эти ноги?

К тому времени мне стало нехорошо.

- Ноги последовали за солдатом, верно?

- А вот и нет. Это то, что ты думаешь, они должны были сделать. Я имею в виду, что это имело бы смысл, но... Ты же знаешь, что такое сны.

- Конечно, - я посмотрел на него, и на лбу у меня выступил легкий пот. - Так что же они сделали, эти ноги?

- Вот та часть, которая тебе понравится! - мой сосед грубо захохотал. - Они не последовали за солдатом. Вместо этого, ноги начали идти поперек улицы, к твоему дому! - сосед хлопнул меня по спине. - Довольно странный сон, а?

- Да, старик, - согласился я. - Довольно странный сон...

[- номер девять-один-четыре -]

Сейчас время ничего не значит... Осталось сделать только одно, когда единственный человек, о котором я забочусь во всем этом блядском мире - это ты. Моя кровь просеивается сквозь пепел; все мои музы мертвы, и твоя улыбка приставляет "Глок-17" к моей голове. Маленькие ангельские глазки и поцелуй Судного дня. Я - бледный Рокентин из "Тошноты"^[169], я - искалеченное блаженство Нельсона Олгрена^[170]. Солипсическая любовь, но больше нет души, чтобы продать. Думаю, мне суждено остаться здесь и тлеть в этом полуденном, голубом, ликующем аду. Прорицатели все лгут; пустошь просто становится больше. Я пойду вперед и засуну пистолет в рот, но не могли бы вы нажать на курок?

[- мясник -]

Конгрессмен торопится приготовиться; у него дискуссия через сорок пять минут, и он хочет сначала выпить пива с Далласом, в баре отеля. Ну, может быть, пару пива - дискуссии заставляют его немного нервничать. Он выходит из душа, вытирается, спешит в спальню в приглушенной гостиничной тишине.

На чистом шотландском ковре лежит беременная женщина. Ее одежда порвана была разорвана в клочья, что-то похожее на грязно-белое повседневное платье, подобные вещи женщины носили сотни лет назад, только теперь оно испачкано ярко-красной кровью, и она была безжалостно убита прямо здесь на полу при помощи совершенно безумного метода, слишком дьявольского, чтобы описать.

Конгрессмен стоит с отвисшей челюстью. Изображение изобилует деталями, застывшее, четкое и резкое, как грань драгоценного камня в своей прозрачности. Затем конгрессмен моргает, и, конечно же, изображение исчезает.