Второй шанс-IV (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 8

Кстати, к своей работе Вольдемар относился ответственно. В шесть утра уже на улице, потом днём обойдёт владения с метлой или лопатой, а то и скребком наперевес, и контрольный обход вечером. Где надо — подметёт или снег покидает, а если увидит, что кто-то мусорит, подойдёт и, не повышая голоса, попросит за собой убрать. Желающих поспорить обычно не находилось.

Так и жил Вольдемар, радуясь скромной дворницкой зарплате, приблудной кошке Машке и 10-копеечному «извозу», пока с некоторых пор во сне не стали ему нашёптывать ГОЛОСА, что пора бы разобраться с одним молодым человеком, заодно демонстрируя портрет того, кого, по их мнению, дурачок должен освободить от бренного существования. Вольдемар просыпался среди ночи в холодном поту, и до утра уже не мог больше уснуть. А на следующую ночь ГОЛОСА появлялись снова, и вновь перед его глазами маячил портрет парня, которого он должен убить.

— Я не могу никого убить, — плакал он, проснувшись в очередной раз, размазывая одной рукой слёзы по небритому лицу, а второй прижимая к себе недовольно урчавшую Маруську, привыкшую спать у него под боком.

— Нет, ты можешь, ты должен убить, — нашёптывали ему ГОЛОСА следующей ночью. — Если ты этого не сделаешь, мы будем приходить к тебе до конца твоей жизни.

Эти визиты в конце концов стали сопровождаться приступами жуткой головной боли, что доводило Вольдемара до исступления. Вскоре он уже готов был на всё, лишь бы это наконец прекратилось. Только ГОЛОСА почему-то не подсказывали, где найти этого парня, из-за которого он теперь ходил постоянно невыспавшимся. Даже бригадир Елена Петровна заметила, что он изменился, осунулся и в его работе пропал огонёк.

— Володя, ты часом не заболел? — участливо интересовалась она. — Может, тебе в поликлинику сходить, провериться?

Вольдемар отрицательно тряс головой, и бригадир, махнув рукой, шла дальше.

Всё изменилось в один из январских вечеров. Он механически долбил скребком наледь на асфальте, как вдруг словно что-то заставило его поднять голову. В этот момент Вольдемар его и увидел, того парня из своих страшных снов. Ошибиться было невозможно, тот как раз миновал участок, совещённый уличным фонарём, и шёл как ни в чём ни бывало, не обращая на дворника никакого внимания, словно бы погруженный в какие-то свои мысли.

Вольдемар что есть силы стиснул металлический черенок скребка, зажмурился, потряс головой и снова открыл глаза. Сейчас он уже видел только удалявшуюся спину, но не могли быть и тени сомнения в том, что это он, тот, на которого ему указывали ГОЛОСА. И словно бы в тот же миг он их услышал снова, и они шептали, словно вкручивая шурупы в его мозг: «Убей, убей, убей…»

Сначала я услышал позади себя быстрые и тяжёлые шаги, затем увидел быстро растущую удлинённую тень, и инстинктивно двинулся чуть правее, освобождая обгонявшему меня человеку дорогу. А в следующее мгновение в то самое место, где я только что находился, с хрустом врезалось острие скребка, банального скребка, которым дворники соскребают наледь с асфальта.

Дальше тело действовало на инстинктах, оно само отклонилось, когда насаженное на металлическое древко лезвие полетело мне прямо в лицо. Только теперь я смог более-менее рассмотреть нападавшего. К моему величайшему изумлению, это был не кто иной, как Вольдемар, местный юродивый, работавший на этом верхнем участке Московской дворником.

Что на него нашло, думал я, с огромным трудом уворачиваясь от очередного выпада. По ходу, у мужика окончательно кукушка съехала, от тихого помешательства его уже кинуло в буйное. В любом случае мне с этим амбалом справиться будет затруднительно, единственно правильный вариант — делать ноги. Добегу либо до таксофона, либо до Ленинского РОВД, как получится, сообщу о буйном психе. Надеюсь, по какой-то неизвестной причине он только на меня возбудился, и больше никому их прохожих вреда причинять не станет.

Я резко развернулся к нападавшему спиной и стартанул, как мне показалось, не хуже Бена Джонсона в олимпийском финале[1]. Но только в следующий миг почувствовал такой силы удар в спину, что меня швырнуло вперёд, словно котёнка от удара ногой. Вот только кошки умеют приземлять на четыре лапы, готовые тут же бежать дальше, а я в этом плане им заметно проигрывал. Успел только перевернуться на спину, прежде чем на меня сверху уселся Вольдемар, а его пальцы, своей крепостью похожие на обрезки арматуры, сомкнулись на моей шее.

Я задёргался, пытаясь одновременно освободить шею от мёртвого захвата, но это было равносильно попытке разжать пальцами тиски. Подумалось, что вот сейчас этот придурок расплющит мою трахею, но какая разница, я всё равно умру от удушья. В то же мгновение мне на лицо что-то капнуло. Посмотрел в глаза своему убийце — ого, не может быть! Да он плачет! Тут же к чему-то в памяти промелькнул ещё не снятый фильм с Марком Дакаскасом «Плачущий убийца». А ещё мгновение спустя я увидел, как позади Вольдемара нависла тень и кто-то лупит его по голове, отчего та болтается, словно у китайского болванчика.

«Спасибо тебе, добрый прохожий!» — промелькнуло в моём угасающем сознании.

Вот только пальцы Вольдемара по-прежнему крепко сжимали моё горло. Он что, робот что ли?! Я хрипел и извивался, но это лишь растягивало мои мучения. Прощайте, мама и папа, прощай Инга, больше мы уже не свидимся.

А затем вдруг хватка на моей шее резко ослабла, пальцы разжались, и я со свистом всосал заскучавшими по кислороду лёгкими такой прекрасный холодный воздух.

— Живой?

Я открыл глаза, глядя на склонившегося надо мной мужика. Рядом стояли ещё несколько человек, похоже, зеваки. А это, значит, мой спаситель.

— Вроде живой, — прохрипел я, осторожно трогая горло.

Блин, больно! Надеюсь, Вольдемар мне там ничего сильно не повредил. А что со связками? Интересно, долго я так буду хрипеть?

Мне помогли подняться. Вольдемар лежал без движения, видно, я даже не заметил, как его стащили с меня.

— А он-то живой? — спросил я всё ещё хриплым голосом мужика.

— Живой, — посмотрел на лежавшего без движения психа мой спаситель. — Полежит немного и очухается. Вроде как местный чудак, да?

— Ага, только раньше он считался безобидным.

Только сейчас я обратил внимание на то, что руки лежавшего на боку Вольдемара заведены за спину и запястья схвачены наручниками. Это что же, меня милиционер что ли спас? Или…

— Вы от Сергея Борисовича? — негромко спросил я.

— Кхм… Товарищи, давайте расходимся, ничего интересного не произошло, просто пьяный напал на подростка. Расходимся, расходимся, нечего тут устраивать сборище.

Народ с неохотой начал рассасываться, и вскоре мы с моим спасителем остались вдвоём, если не считать всё ещё неподвижно лежавшего Вольдемара.

— Тебе медицинская помощь нужна?

— Пока не знаю… Горло болит, а что там внутри — это, наверное, отоларинголог посмотрит. А может, и рентген понадобится сделать.

— Надеюсь, ничего серьёзного он тебе не повредил… Присмотришь за ним, пока я наряд по «02» вызову?

Пока он бегал звонить, Вольдемар очнулся, во всяком случае, слабо застонал и пошевелился. Интересно, как он его вырубил? Может, черенком скребка по башке огрел? Кстати, похоже, этим скребком Вольдемар мне в спину и запустил, не мог же он сделать такой огромный прыжок, чтобы сбить меня с ног ударом руки. Что на него всё-таки нашло, с чего он вдруг вызверился именно на меня? И опять в голову полезли мысли о «ловцах», я не исключал, что это именно их рук дело. Вернее, мозгов, ведь мой «ловец» предупреждал, что они могут воздействовать на сознание человека, заставить его выполнять их команды. А мозг у Вольдемара — самое то, своих мыслей раз-два — и обчёлся, реальная марионетка. Чего он только плакал — непонятно. Может, потому, что не хотел меня убивать, но вынужден был это делать под давление внушаемых ему мыслей? Не знаю, что он расскажет следователям или психиатру, или обоим сразу, но думаю, что теперь ему надолго гарантирована палата в областной психиатрической больнице. А тот, кто меня спас — по-любому человек Козырева. Вон как ушёл от прямого ответа, в противном случае последовали бы встречные вопросы типа: «Какой ещё Сергей Борисович?»