Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г. - Страница 20

Я онемел от ужаса и шока, но в то же время наполнился холодной, бессердечной яростью. Подойдя к нему, я нагнулся, и вытащил кинжал с уже частично расстёгнутого пояса Дэвона Трэмонта. Судя по всему, у него не было времени довести своё преступление до конца. Это едва ли имело значение, Пенни была мертва. Её девственность, или отсутствие таковой, не вернёт её к жизни, не позволит её вновь улыбнуться мне. Я встал на колени рядом с кроватью, и хотя я не могу вспомнить никаких чувство кроме холодного онемения, по по моему лицу потекли слёзы.

Я осторожно расположил кинжал прямо над всё ещё бьющимся сердцем ублюдка, осторожно, чтобы не уколоть его кончиком, иначе он проснётся до того, как я вгоню в него лезвие. Так я и держал его в течение какого-то безвременного промежутка времени. Я волновался лишь о том, что такая смерть была слишком чистой, лучше, чем он заслуживал. Только это недолгое колебание и спасло ему жизнь.

Ход моих мыслей нарушил внезапный звук, неуместный звук, слишком невероятный, чтобы быть здесь. Пенни храпела. Если бы это был тихий храп, я мог бы его пропустить, но ничего деликатного в нём не было, это была глубокая, гудящая вибрация. Так может храпеть толстый фермер, перебравший эля и вырубившийся у себя на кровати. Этот звук вывел меня из тёмного места, заменившего мне сердце, и, что невероятно, я засмеялся.

Это был ужасный смех, если уж на то пошло — когда он начался, это был ужасающий звук — жалкий и нечленораздельный, такой смех, который заставляет горожан закрывать ставни на окнах и запирать двери. Но по мере того, как он тянулся, мой живот расслабился, и я стал смеяться более естественным образом, глубоким, утробным смехом, перемежаемым судорожными вдохами, когда я пытался отдышаться. Наконец смех перешёл в слёзы, и я тихо плакал, пока не взял себя в руки.

Встав с пола, я начал думать. Я осторожно вытащил щепку из ноги Пенни, из-за чего рана снова закровоточила. Я наблюдал за её лицом, чтобы посмотреть, не проснётся ли она, но я вложил много силы в заклинание, и она даже почти не пошевелилась. Нагнувшись, я отсёк от простыни длинную полосу, и перевязал ею рану Пенни. Затем я выпрямился, и оглядел комнату.

Она была в беспорядке, мягко выражаясь. По полу были разбросаны драгоценности вперемешку с дубовыми щепками. Простыни были испачканы в месте, где на них стекала кровь Пенни, и два человека спали в различной степени раздетости. Это было слишком много, чтобы разобраться сразу, поэтому я начал с главного. Нагнувшись, я запустил руки под Пенелопу, одну — под её плечи, а другую — под её колени. Из этого положения было не очень удобно вставать, и на миг я покачнулся, чуть не наступив Дэвону на голову. «Ах, как было бы жалко испортить эти прекрасные черты», — с сарказмом подумал я. Но я не мог рисковать разбудить его. Пенни не была худышкой, она была ростом почти с меня, и тяжёлая работа в избытке снабдила её мышцами, но в моих руках она весила не больше пёрышка. Адреналин, полагаю, но я об этом не задумывался.

Я вышел в коридор, и дошёл до моей комнаты так быстро, как только мог. Её комната была бы лучше, но я понятия не имел, где она была расположена. Я мягко опустил её на мою кровать, задержавшись, чтобы накрыть её одеялом. Я вернулся в коридор, и забрал книгу там, где я и оставил её прислонённой к стене, и вернулся обратно, чтобы отнести её в безопасность моей комнаты, к двум остальным. Каждая ходка заняла несколько минут, и я постоянно беспокоился о том, что я могу встретиться с кем-то в коридорах. Время было после полуночи, и мне повезло — коридоры пустовали. Передо мной всё ещё стояло несколько проблем.

Мне нужна была помощь, и в этот час я мог довериться лишь одному человеку. Пятнадцать минут спустя я стоял у двери хозяйства Торнберов. Лорд Торнбер был сенешалем Замка Ланкастер, и его семья, соответственно, жила внутри больших укреплений рядом с парадными воротами. Ночной воздух был влажным, и заморосил лёгкий дождь, так что я был немного промокшим, когда добрался до их двери, что отлично соответствовало моему настроению. Дверь мне открыл сонный слуга, мужчина, которого я знал по моему предыдущему проживанию с семьёй Торнберов. Не уверен, была ли у него фамилия, поскольку все обращались к нему лишь как к «Рэ́ми».

— Морт, что, во имя всех богов, ты тут делаешь в такой час? — тихо сказал он, чтобы не разбудить всю семью.

— Рэми, я знаю, это кажется странным, но я хочу, чтобы ты разбудил для меня Дориана — тихо, если можешь; мне нужно с ним поговорить, — сказал я, пытаясь вложить в свой голос как можно больше искренности.

— Ладно, ладно, посмотрю… — он развернулся, и сразу же врезался в дверной косяк. — Проклятье! — тихо выругался он. — Всем плевать, если Рэми не выспался, так ведь? Да, конечно плевать, Рэми же не нужно спать, верно? — бормотал он себе под нос, тяжело заходя обратно в покои семьи Торнберов.

Мне пришлось взволнованно подождать несколько минут, прежде чем у двери появился Дориан.

— Морт, я не хочу быть грубым, но сейчас очень поздно… — начал он. А потом он увидел моё лицо. Что-то, наверное, выдало ему моё отчаяние. — Постой, дай мне взять мой плащ.

Вскоре мы спешили обратно через двор к собственно замку. Мне следует упомянуть, что Дориан — один из тех редких индивидуумов, что спят с длинным вязаным колпаком на голове. В спешке он забыл его снять, и у меня не хватало духу напомнить ему об этом. Некоторые вещи лучше оставлять недосказанными, и мне той тёмной ночью нужно было всё веселье, какое я мог найти.

На ходу я объяснил ему случившееся, но я не думаю, что он это до конца осознал, пока не увидел спящую в моей кровати Пенни. Закрытая одеялом, она скорее похожа была на лежащего ангела.

— Ты знаешь, где находится её комната? Мне нужно вернуть её туда, пока она не проснулась, — сказал я ему.

— Конечно, но я сомневаюсь, что мы сможем занести её туда, не перебудив остальных горничных, — ответил он.

— Предоставь это мне, — сказал я, подходя к кровати, и приготовившись снова поднять Пенни.

— Хочешь, я её понесу? — спросил он. На миг я задумался над его предложением, но что-то внутри меня огрызнулось при мысли о том, что её коснётся кто-то другой. Что-то сломалось во мне, когда я нашёл её в той комнате, а я ещё даже не знал, что мне пора оплакивать мою потерянную невинность.

— Нет, нет, я её удержу. Если можно, просто помогай с дверями и иди впереди, — сказал я, откидывая в сторону одеяло, и поднял её с кровати. В этот раз я ощутил нагрузку на спину — утомление и отсутствие сна начали брать своё.

Воздух с шипением прошёл сквозь зубы Дориана, когда он резко вдохнул, увидев, в каком она была состоянии. Порванное платье, кровь — я его не винил. Я испытывал примерно те же чувства. Подняв её на руки, я посмотрел ему в глаза. В нём зародился гнев, и я задумался, что он может сделать, когда я уложу её в безопасность её кровати.

— Кто сделал это, Мордэкай? — спросил он наполненным тёмным умыслом голосом.

— Не сейчас, Дориан, нам нужно сначала позаботиться о Пенни.

Я молился о том, чтобы он держал себя в руках.

— Я сказал: кто это сделал, Мордэкай!

Он был не в настроении ждать.

— Послушай, Дориан, — начал я, но он меня перебил:

— Нет, ты послушай! Я хочу знать, кто это сделал, и я хочу знать сейчас же! — заорал он.

— Проклятье! — заорал я в ответ, — Заткнись, блядь, и подумай секунду! — по-моему в первый раз в жизни повысил я на него голос. Он ошарашенно закрыл рот, и я продолжил: — Как думаешь, что случится с Пенни, если кто-то увидит её в таком виде? Её жизнь будет разрушена! Её отец почти без денег, у неё нет приданого — она никогда не сможет выйти замуж. Никто её не возьмёт! Была она «порчена» или нет, не будет иметь значения, когда пойдут слухи, — сказал я, сделал глубокий вдох, и успокоился. Взглянув на Дориана, я увидел, что он всё ещё слушает.

— А теперь ты поможешь мне донести её до её комнаты, или мне придётся делать это в одиночку? — сказал я, направившись к двери. Дориан оказался рядом с ней раньше меня, и открыл её.