Леди, которая любила лошадей (СИ) - Демина Карина - Страница 31

Все это было… нехорошо.

Очень нехорошо.

Настолько нехорошо, что и думать-то не хотелось, что будет, если этакая пакость заграничная в имперские аптеки попадет.

- А там что…

- Там все интересно… с одной стороны, конечно, мои коллеги не могли не отметить этот пренепреятнейший эффект, с другой… корпорация, производящая «Героин» утверждает, что пользы от него всяко больше, нежели вреда. И многие врачи, прости Господи, - Никанор Бальтазарович широко перекрестился. – Вторят ей. А потому… пока существуют лишь рекомендации. Скажем, не выписывать «Героин» людям одаренным и детям, во избежание, так сказать…

Плохо.

Выписать-то можно кому угодно, хоть камердинеру, хоть конюху.

- Там весьма популярно мнение, что эффект привыкания вовсе не так и значителен, что возникает он лишь при злоупотреблении, да и любой-то человек, коль имеет он волю и твердость духа, способен этот эффект превозмочь.

- На деле не так?

- Мой подопечный бросался на стены, кричал безумным голосом, требуя новой дозы, при том, повторюсь, что был он человеком весьма разумным, осознающим проблему. Но во время приступа ничего-то не мог с собой поделать. Несколько раз мне приходилось погружать его в сон. Тогда-то и выяснилась еще одна… неприятная особенность. Больные вместе с даром теряют и способность к восприятию целительской силы. Стандартные методы лечения, скажем так, совершенно не помогали.

Белла Игнатьевна окончательно скрылась из поля зрения.

- Теперь вы понимаете, отчего князь Вещерский весьма озабочен появлением этого, с позволения сказать, лекарства, в Империи. Более того, ныне речь зашла, сколь я слышал, о строительстве завода, который производил бы «Героин» для нужд империи. По лицензии, которую нам с радостью продадут. И люди, желающие получить выгоду, не хотят и слышать о возможной опасности. Князь Вещерский намерен не допустить подобного, но… и его противники чрезвычайно сильны.

- А вы?

- А мое дело за малым. Смотреть. Думать. Писать доклады. Вы же, как полагаю, отмечены Господом, ибо не может человек обыкновенный обладать этаким отвратительным умением самолично находить себе и другим проблемы. Во всяком случае, то лекарство, которое, как вы утверждаете, попало в ваши руки случайно…

- Содержало «Героин»?

- Именно. И в весьма высокой концентрации… я взял на себя смелость проверить остальные флаконы, и обнаружил, что их нет.

- Нет?

- Думаю, Белла Игнатьевна, если не знала точно, что это лекарство опасно, то всяко догадывалась. И со свойственной ею решительностью избавилась от него. Зря.

- Отчего же?

- Она не маг, - Никанор Бальтазарович опустился на скамью. – И опасности для иных людей не представляет. Зависимость же преодолеть не так и просто… с учетом того, что ныне далеко не всякий целитель возьмется за ее лечение, ибо, как я говорил, у «Героина» есть до крайности неприятное свойство менять организм. Ей лучше бы принимать его и дальше… оно во всяком случае избавит от болей и кашля, возможно даже поспособствует физическому укреплению тела^[10].

Демьян покачал головой.

Что-то ему не верилось.

- Этот препарат и пытаются продать, как средство, во многом способное облегчить страдания больных чахоткой. Оно, в отличие от услуг целителя, обещает быть дешевым и доступным каждому.

И оттого во много раз более опасным.

- Откуда он… узнал?

Этот вопрос чем дальше, тем сильнее занимал Демьяна.

- Не представляю… вполне возможно, что есть амулет, позволяющий распознать изменения. Говорю же, в Австрии «Героин» используют не первый год, а потому знают о нем не в пример больше. Главное, что наш общий друг определенно знал о проблеме. И ее решении.

- Его следует задержать.

- Помилуйте? За что? Препарат вполне легален и разрешен. Конечно, тот факт, что у него нет лицензии аптекаря может, стать каким-никаким поводом, но доволи жалким, согласитесь.

Демьян согласился.

И все же…

- Вы видели, какой она была?

- Видел, мой дорогой друг. Видел. И поверьте, это зрелище лишь уверило меня, что опасности от «Героина» куда больше, нежели пользы… однако пока мы можем лишь наблюдать.

- За тем, как людей травят?

- И за этим тоже… но пока интересно, откуда он берет лекарство. И кому продает. Если Белла Игнатьевна с ее упрямством была готова на многое, полагаю, даже на то, чтобы пасть в своих глазах, то коль скоро она решится запустить руки в капиталы мужа? И на что пойдут другие люди, желая получить свое лекарство?

Вопрос прозвучал.

И повис.

А Никанор Бальтазарович тихо добавил:

- А еще это деньги… те самые большие деньги, которых вечно не хватает нашим друзьям… и которые, заметьте, можно получить легко, законно и с небывалыми преференциями в виде благодарных пациентов. И потому, дорогой мой Демьян Еремеевич, нам с вами остается лишь следить… и записывать имена. А там уж пусть решают, что со всем этим делать. И не кривитесь так, мне это нравится ничуть не больше чем вам.

Демьяну все это не нравилось совершенно.

- Со своей же стороны постарайтесь не допустить сего молодчика к Василисе Александровне…

Вот тут уж можно было и не говорить.

Глава 18

Он все же решился навестить Беллу Игнатьевну, однако дверь в ее нумер оказалась заперта. И пусть Демьян отчетливо ощущал присутствие человека за этой дверью, но по всему выходило: Белла Игнатьевна вовсе не желала беседовать с ним. И потоптавшись, чувствуя себя преотвратно, - видать, прав Никанор Бальтазарович в том, что для подобной работы нужны люди совершенно особого складу, - Демьян отступился.

Он вернется.

Позже.

Правда… сумеет ли он что-то изменить, Демьян не знал. Но это же не повод вовсе ничего не делать?

…и к вечеру дверь оказалась заперта.

А женщина за нею явно пребывала в замешательстве. Она подходила к этой двери и тут же отступала, словно боясь открыть. И вновь подходила.

Вновь отступала.

Пряталась где-то в глубине нумера, и Демьяну приходилось отступать. А на следующий день стало как-то вовсе не до Беллы Игнатьевны, хотя совесть и нашептывала, что человек порядочный сыскал бы время, подобрал бы правильные слова, сумел бы…

…выходило, что он, Демьян, не настолько порядочный, ибо время вдруг исчезло.

Оно, это время, уходило вместе с силами в землю старой конюшни, которая сама-то вся проросла туманом.

За одну ночь.

- Вот же ж погань, - сказал Ладислав, разглядывая пышные серые поля, если, конечно, он видел также, как Демьян.

Не туман.

Пыль.

Та легкая, что имеет обыкновение зарождаться под кроватью, сбиваясь в клубки, а те уже, сцепляясь друг с другом, образуют легчайшее сизое покрывало.

Нынешнее еще и шевелилось.

- Не ты ли, друг мой, - Вещерский тоже смотрел, но было очевидно, что ничего-то он не видел, вон, головой крутит, взгляд скользит поверху, ни за что-то не цепляясь, - Не ты ли говорил, будто огонь вычистит это место.

- Значит, слабый огонь был.

Некромант поглядел на Демьяна, которого вызвали спозаранку, толком ничего-то не объяснивши. И вот стоял он теперь, разглядывая нынешние пыльные россыпи с немалым сомнением и с преогромным желанием вновь пустить очищающее пламя. Правда, что-то подсказывало, что не поможет.

Меж тем некромант, что-то для себя решив, ступил-таки на ковер. И замер.

Ничего не произошло. Разве что туман зашевелился, но как-то вяло, будто через силу. Клочья его зацепились за чересчур уж узкие клетчатые брюки, но не удержались.

И вернулись к исходной куче.

- И как оно? – Вещерский к туману не приближался.

Вот ведь странно, видеть его не видит, однако ощущает, и ощущения эти, похоже, ему совершенно не по душе. Вон как кривится, будто от зубной боли. А стоит туману шелохнуться – к слову, Вещерский его беспокоит куда больше некроманта, - и княжич отступает.

- Не знаю пока… как на старом капище, там, где землю кровью заговаривали…