Брюсов Орден. Ради лучшего будущего (СИ) - Кащеев Денис - Страница 31

– Не, ну это уже совсем перебор! Застрелить Пушкина! А не хотят, чтобы мы… – здесь я собирался привести пример чего-нибудь еще более кощунственного, но просто не сумел такого придумать. – Не хотят, чтобы мы Ломоносова отравили? Или Айвазовского в море утопили? – пришлось довольствоваться не столь яркими аналогиями.

– Ломоносов для Ордена уже недостижим – он в 1765 году скончался, – невозмутимо заметила на это Полина. Насчет Айвазовского, творившего, если ничего не путаю, в XIX веке, возражений у нее, видимо, не нашлось.

– Надо же, какая досада, – всплеснул я руками. – Улизнул, каналья!

– Не понимаю, что тебя так напрягает, – недовольно тряхнула челкой девушка. – д’Антеса мы опередим на считанные дни. Все свои основные произведения Пушкин к этому моменту уже напишет – так что от русской литературы не убудет, если ты вдруг за нее переживаешь. Опять же, выстрел наповал избавит поэта от лишних страданий. В существующей версии потока времени Пушкин умирал долго и мучительно – нашими стараниями его смерть станет мгновенной, он и почувствовать-то ничего не успеет.

– Только не говори, что цель миссии – максимально облегчить уход гения в мир иной, – саркастически прищурился я.

– Не мне судить, возможно – и это тоже. Хотя, конечно, вряд ли все так просто.

– Тогда зачем?! – снова взвился я. – Зачем брать на себя роль палача – тем более, что желающий спустить курок вполне себе наготове?

– Хм… Ради лучшего будущего? – вроде бы спросила, но на самом деле ответила Полина.

– Что-то не очень оно складывается – это ваше лучшее будущее, – скептически скривился я. – Вроде бы столько стараний – а выхлопа фиг да ни фигá! Сколько лет Орден ломает историю? Триста с гаком? Так его заботами уже яблони на Марсе должны цвести, рак быть излечен, а российский флаг над Вашингтоном реять! Впрочем, если судить по реальным результатам миссий… – снова поморщился я. – Хотя бы тех двух, что я сам видел… Влили огромные ресурсы в колонизацию Америки – потеряли Аляску на десять лет раньше прежнего. Взяли в плен Наполеона – только бросили Европу к ногам Англии. Теперь вот Пушкин… Тут даже красивой обертки вокруг merde[1] не предлагается!

– Ты несправедлив, – дождавшись, пока я выговорюсь, покачала головой девушка. – Называешь только те последствия вмешательства, которые тебе почему-либо не нравятся. Всегда есть и другие. Что с Российско-американской компанией, что с Березиной. А что касается Пушкина… Не вполне уверена, но думаю, дело тут вообще не в нем, а в д’Антесе. Зачем-то нужно, чтобы он остался жить в России, а не был выслан.

– Но зачем – ты не знаешь?

– С моим нынешним вторым градусом? – усмехнулась Полина. – Откуда? Но Машина учитывает все – в том числе то, что нам до поры неочевидно или непонятно.

– Ага, Машина, вот и до нее таки добрались, – хмыкнул я. – Предусмотрительная, мудрая, да что там – всеведущая… И направила нас с Виктором прямиком на Ковальского! Тебе не кажется, что она ведет какую-то свою собственную игру? – задал я наконец «в лоб» давно терзавший меня вопрос.

– Машина не может вести своей игры – при всем ее совершенстве, Машиной она и остается. Игру начал Изобретатель, а ведет ее созданный им Орден, то есть мы!

– Ну да, удобно так думать! – бросил я. – Но пусть это даже правда: результаты где?

– Копятся, – пожала плечами девушка. – И мелочи, особо незаметные, и что-то крупное, но, до поры, непонятного нам назначения. Копятся – и будут копиться еще лет двести – Изобретатель прислал машину из XXIII века. А потом мозаика сложится – и все выстрелит.

– Вопрос, в кого выстрелит, – едко заметил я.

– Во Врага, – это так и прозвучало, будто с заглавной буквы написанное.

– Во Врага? – вздрогнув, нахмурился я. – И кто у нас Враг?

– Не знаю, почему теперь эту информацию закрепили аж за пятым градусом, – неожиданно вздохнула Полина. – Раньше на третьем сообщали. Правда, не в этой реальности…

– В прошлой версии у тебя была третья степень, – зачем-то напомнил я.

– У меня и в этой… кое-что было, – не очень ясно высказалась девушка. – В общем, сейчас у меня вторая, и никаких запретов делиться информаций с вышестоящим членом Ордена, – лукаво улыбнулась Полина, – я не получала. Наоборот, по умолчанию должна докладывать обо всем, что знаю. Так что, напарник, пользуйся, пока я тебя снова не опередила в градусе. Итак, Враг пришел Извне, – в последнем слове тоже так и просилась заглавная буква. – Не просто не с Земли – возможно, сам Изобретатель не знал откуда. Что в точности Враг из себя представлял – не знаю уже я, но известно, что мощью своей он нашу планету превосходил несравнимо. И первое, что Враг сделал – потребовал уничтожить Машину, к тому моменту как раз только созданную. Потому что видел в ней для себя угрозу. Но Изобретатель все же успел переслать свое детище в прошлое и учредить Орден. И поставил задачу – подготовиться к появлению Врага. Измениться, чтобы встретить того, как минимум, на равных. Понадобится для этого водрузить российский флаг над Вашингтоном – хорошо, водрузим. Потребуется расстрелять Пушкина из гранатомета – значит, это будет сделано. Ради лучшего будущего. Будущего, в котором Врагу не одолеть Землю. Вот так вот… – качнув головой, закончила рассказ моя напарница. – Ну а за подробностями – это уже к отцу или к Гроссмейстеру, – добавила затем она, резко сбросив уровень пафоса. – Вот только хотя бы пятый градус заслужи – и сразу!

– Ты вот как-то без пятого обошлась, – заметил на это я. – Хорошо иметь папу в руководстве!

– Не обошлась, – мотнула челкой девушка. – Был у меня пятый. Даже в текущей реальности – был. Папа его меня и лишил…

[1] Дерьмо (франц.)

г.Москва, июль 20** года

Текущий поток времени

Вечером этого же дня я навестил в больнице Зулю Ибрагимову.

Должен признаться, самому мне такая идея в голову бы не пришла – Полина подсказала. Или даже, скорее, настойчиво посоветовала. В Ордене, мол, так принято – особенно с учетом, что мы с Зулей, пусть и недолго, числились напарниками.

Полина же организовала, чтобы меня пропустили в больницу в неприемный час – с кем-то по-быстрому созвонилась и договорилась. Я еще тогда подумал, что она все через своего отца провернула, но едва ли это и в самом деле было так – позже станет ясно почему.

Больница, собственно, Ордену не принадлежала, но, как я успел нагуглить по пути, считалась одной из самых лучших в Москве. В подъезде и коридорах, через которые проходили посетители, все блестело и сияло, на стенах через каждые пять метров висели огромные зеркала в золоченых рамах, а люстры под семиметровым потолком сделали бы честь иной королевской или президентской резиденции. Лечебное отделение выглядело несколько скромнее – подчеркнуто функциональным, но при этом почему-то уютным и даже умиротворяющим – ни грана казенной холодности.

Подведя к нужной двери, сопровождавшая меня в коридорах клиники медсестра проскользнула внутрь первой, коротко переговорила с пациенткой – я слышал голоса, но слов не разобрал – и только затем разрешила войти мне.

Зуля лежала в отдельной палате. Левая нога девушки, от стопы до колена закованная в толстый белый кокон, покоилась на хитром подвесе из гнутых трубочек и серебристых тросиков. Оставленная поверх одеяла правая рука моей несостоявшейся напарницы также была в гипсе – по локоть. Заплетенные в многочисленные тонкие косички волосы, еще недавно фиолетовые, а теперь цвета вороньего крыла, в беспорядке раскинулись по подушке, словно черные змеи вокруг лика Медузы Горгоны – может, и не самое удачное сравнение для образа юной девушки, но такое уж у меня родилось – вслух я ничего подобного, естественно, не произнес, лишь бросил с порога, растянув губы в улыбке:

– Привет!

– Привет… – при виде гостя на лице Зули отразилось скорее удивление, нежели радость. Она чуть приподняла голову и «змеи» на подушке дружно зашевелились. – А что это ты не на тренировке?