Диапазон скорби 1942 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич - Страница 31

А с отвратительными чертами, уродующими США, предстоит продолжать разбираться самому Рузвельту, как он разбирался с ними все эти годы своих президентских сроков, ломая ради «маленьких людей Америки» сопротивление и козни тех, кто до сих пор в недоумении от его методов и отношения к «своим же». Таким же, ныне выросшим и вошедшим в силу богатеньким деткам, с многими из которых он знаком почти что с рождения.

Конец августа — сентябрь 1942 — «Grand strategy», «Wargame» и «Economic simulation»:-)

Почти два года назад, фактически единолично одним Сталиным, хотя и после изучения предложений «Группы Мерецкова», сформированных на оценке материалов из 2018-го, было принято несколько важнейших стратегических решений.

Во-первых, работы по атомному проекту — максимально ускорить, выделяя сполна все потребные средства и ресурсы.

Во-вторых, работы же по ракетно-космическому проекту и реактивным двигателям, также, практически не ограничивая во всём необходимом — чрезмерно не форсировать и не ставить жёсткие временные рамки, исходя из того, что в «тот раз» в войне не потребовалось ни больших, чем «для катюш» ракет, ни реактивных истребителей.

Итогом чего стало то, что первый тестовый запуск ракетного «изделия» — аналога Р-1 из истории Рожкова, оказался намечен только на начало 1943, с резервным сроком — в феврале. Что позволило Сергею Павловичу Королёву, официально «Главному Конструктору» по тематике данного направления, относительно не выбиваясь из графика, вести полноценные и не лихорадочные НИОКР. В спокойной обстановке также шли и работы по реактивным двигателям для авиации.

Но сии планы, сориентированные осенью сорокового больше в будущее, чем на войну, пока никак не сказывались на ход её самой. Не внося ничего ради «лучшей Победы», а пока лишь тратя ресурсы страны. Которых, к счастью в «этот раз» было намного больше. Меньшая территория, попавшая под оккупацию, меньшие человеческие и материальные потери. На фронт не отправлялись дивизии ополчения, научно-техническая интеллигенция и квалифицированные рабочие в массе своей, занимались своим делом — тем, что у них получалось лучше всего. Крепили оборону страны на своих рабочих местах, оставив «войну в окопе» другим. Во-первых, той части кадровой РККА, что, использовав «сверхбонус послезнания» 22 июня и в первый месяц боёв, вышла из них в «лучшей форме» и набралась определённого бесценного опыта противостояния сильнейшему и ужасному врагу в 1941-м. И, во-вторых, тем, кто нарастил эту «профессиональную» основу РККА, пойдя по волнам мобилизации в армию военного времени..

Ещё до двух важнейших личных встреч ФДР и ИВС, по итогам которых руководители США и СССР, совместно и вполне искренне рассчитывали организовать «скорректированную на основе опыта будущего» попытку нового мирового устройства, произошли весьма значительные изменения в торговых отношениях этих двух будущих (если ориентироваться на историю мира Рожкова!) мировых гегемонов.

В прошлом Рожкова долги СССР американским фирмам в начале 30-х достигали порядка полу-миллиарда долларов США. К этой сумме, после признания США Советского Союза в 1934 добавились некоторые (минимальные, всего на несколько миллионов долларов) средства от размещения советского облигационного займа.

Особняком был 200-миллионный кредит в марках, полученный от немецких банков под нацистские гарантии, и возвращённый, в «обоих вариантах истории» к 22 июня 1941 только на четверть.

Как бы там ни было, в истории мира Рожкова сталинскому СССР к началу ВОВ удалось изрядно сократить задолженность США, возникшую до и во время первой пятилетки и из-за использования заёмных средства, потраченных на ускоренную индустриализацию. Но, в «новой истории», после осознания осенью 1940 «сведений из будущего» и изрядных дипломатических усилий, направленных на налаживание отношений с США (в первую очередь) и Великобританией, вышло так, что долг СССР США, минимизировавшийся «там», «здесь» почти что мгновенно снова вырос до той же самой цифры из начала 30-х. Полмиллиарда долларов… Большие кредиты для Советов, согласие на которые дал до начала войны Рузвельт, несмотря на его же «моральное эмбарго» после советско-финской войны, были следствием его убеждённости в будущей схватке СССР и Германии и нежданно проявившегося интенсивного стремления сталинской дипломатии к налаживанию контактов. Такой сильный союзник, как Советский Союз, нужен был даже стране, защищённой от Гитлера Атлантикой. А размещение почти четырёхсот тонн золота из золотого запаса СССР в качестве депозита в банках США, обеспечило, вкупе с прорезавшейся благожелательностью официального Вашингтона, полное и быстрое оформление кредитов. Благотворительностью тут и не пахло. Исключительно деловые взаимоотношения. А «бескорыстный» ленд-лиз «случился», разумеется, только после нападения Германии на СССР..

Впрочем, Сталин, за 30-е годы много сделавший для снижения в разы советского внешнего долга, именно в «этот раз» сам способствовал его росту. Кровь миллионов советских людей стоила дороже любой возросшей задолженности перед капиталистами. А, с сведениями из будущего о местах и объёмах залежей полезных ископаемых на территории Союза и с некоторыми появившимися расчётами на ускоренное развитие отдельных конкурентноспособных на мировом рынке отраслей промышленности СССР, усатый вождь более не считал возросший долг чем-то особо отягчающим положение страны. Да и знания из будущего подталкивали к подобному поведению. Объёмы взаимных задолженностей многих прекрасно (ну почти) себя чувствующих стран в 21 веке, несмотря на понимание инфляции, поражали. Конечно, всё было не так просто и это понимал даже Рожков, с некоторыми усилиями выудивший из памяти кое-какие примерные цифры, но тем не менее… долги можно было иметь, и не малые, главное — чтобы страна всегда имела возможность осуществлять текущие платежи.

На рубеже 30-х вышеупомянутые заимствования, вкупе с «прессингом», говоря языком будущего, на крестьянство, позволили осуществить индустриализацию. Так же, Сталин и, ныне, просвещённое с начала 1942 года «что к чему» и Политбюро, не видело ничего страшного в том, чтобы «занять побольше у богатых заокеанских толстосумов».

Выигрыш, «с лучшим результатом» ВОВ, оправдывал всё. Деньги — можно вернуть. Человеческие жизни — никогда.

Увеличившийся довоенный поток из США и Великобритании станков, оборудования, средств связи, авиа и автотехники, некоторых промышленных технологий, которые удалось «выбить» на переговорах в процессе согласования номенклатуры оплаченных поставок и прочего, возрос с распространением программы ленд-лиза на СССР после начала войны.

В отличие от известного из книг Рожкова прошлого, структура ленд-лиза частично изменилась. Самым заметным в ней было почти на порядок меньшее число бронетехники. Меньшие потери РККА в танках и бронемашинах в 1941-м, сохранённый контроль за Харьковым и действующим производством там Т-34, не попавший в блокаду Ленинград, производивший тяжёлые КВ и резервное производство на Урале, развёрнутое в относительно спокойном плановом порядке… К 22 июня был запущен в серию БТР-40 для лучших подразделений мотострелков из состава танковых дивизий РККА, а после массовых поставок Студебеккера с его колесной формулой 6x6, некоторая часть данных автомобилей начала использоваться для производства с лета 1942 вариации (с таким же названием) на тему БТР-152 и других машин из «иной истории».

И… самое важное — на переговорах в Москве, узнав из рассказа в общих чертах кое-что о «другой истории», ФДР пообещал поддерживать открытие второго фронта в Европе весной 1943.

Сразу же после возвращения из СССР, Рузвельт отправил высшее руководство своей армии готовить несколько планов высадки в Европе — именно тогда, когда он пообещал Сталину. И, в этот раз, как был уверен Президент США, хорошо запомнивший слова Рожкова о том, что Черчилль «тогда» настоял на варианте осени 1942 с Марокко и Алжиром согласно своим, «сугубо островным» расчётам — не сможет ныне переубедить Рузвельта действовать с открытием второго фронта против Гитлера именно в континентальной Европе.