Физрук навсегда (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 34

В конце концов я остановил местного таксиста, изложил ему суть наших требований, и он за долю малую (на самом деле, немалую, но экономить награбленные деньги было глупо) отвез нас на окраины, где предложил нам осмотреть несколько вилл.

Конечно, назвать их виллами могли бы только очень неизбалованные туристы, но для наших целей эти отдельностоящие домики, обнесенные декоративными заборами, вполне подходили, и уже к полудню я договорился с хозяином, оплатил ему две недели проживания и получил ключи.

А вечером, как только стемнело, отправился извлекать из канализационной трубы Виталика.

— Если я вам мешаю, то я могу уйти, — сказала она.

— Вы мне не мешаете, — сказал я. — К тому же, я ничем таким и не занят.

— А как же мысли о бренности всего сущего?

— Они всегда со мной, — сказал я. — Но в данный момент меня интересует другое. Вы не боитесь разговаривать с незнакомцами на пляжах? А вдруг я окажусь кровавым маньяком, серийным убийцей и предвестником апокалипсиса?

— Нет, не боюсь, — сказала она. — В это время суток опасность представляют только местные хулиганы, а вы не похожи на одного из них.

— Может быть, я приезжий хулиган, — сказал я.

— Все равно не похожи, — сказала она. — Кстати, а кто вы?

— Школьный учитель, — сказал я, не будучи уверенным, что системные переводчики смогут адекватно отобразить ей слово «физрук». И, конечно же, за этим последовал неизбежный вопрос.

— А что вы преподаете?

— Математику, — я не был знаком с их школьной программой но математика-то в ней точно должна быть. Иначе они бы цивилизацию не построили.

— Это только часть правды, — сказала она. — Вы не можете быть простым школьным учителем. Кто вы еще?

Кровавый маньяк, серийный убийца и предвестник апокалипсиса.

— Просто школьный учитель, — сказал я.

— Так и запишем, человек с нелегким прошлым, о котором он не любит вспоминать. Служили в армии?

— Очень давно, — сказал я.

— Где вы остановились?

— На Тенистой улице, — сказал я.

— Ого, — сказала она. — Это дорогой район. Не каждый школьный учитель может себе такое позволить.

— Я еще и завуч, — сказал я.

— Все равно вы не похожи на человека, который снимает жилье на Тенистой улице.

— Это потому что я весь создан из противоречий, — объяснил я.

— Давно в нашем городе?

— Третий день.

— Уже видели развалины крепости на холме?

— Нет.

— Хотите, я проведу для вас экскурсию?

Разумнее всего было бы отказаться. Я прибыл сюда не для того чтобы осматривать развалины крепостей, в конце концов, что нового мне там могут показать, я сам и не такое разваливал, да и близкое знакомство с местным населением вряд ли могло бы обогатить мой жизненный опыт и принести хоть какую-то пользу делу, ради которого мы здесь находились. Но я все равно ответил, как ответил.

— Хочу.

— Тогда встретимся завтра в полдень на главной площади, — сказала она. — Там есть небольшое уличное кафе с зеленым тентом, угостите меня кофе, а потом мы пойдем.

— Договорились, — сказал я. — Но, быть может, вы хотя бы скажете мне, как вас зовут?

— Белла, — сказала она. — А вас?

— Василий, — сказал я.

— Странное имя, — сказала она. — И довольно редкое.

— Мои родители были людьми с фантазией, — соврал я.

— А мои остановились на банальном, — сказала она. Хотя, вполне возможно, что они принимали это решение в последний момент.

И она растворилась в полумраке, а я с некоторым сожалением осознал, что завтра, при свете дня, вполне могу ее и не узнать.

Оставалось только надеяться, что она меня узнает.

Стало прохладнее. Вторая бутылка выдохлась, хотя и не нагрелась, потому что открыть-то я ее открыл, а вот пить не спешил.

Желание ушло.

Я сидел, пялился в ночное небо и темное море и пытался понять, какого черта я делаю. Зачем мне эта экскурсия на самом деле и что мне вообще за дело до этой девушки, которая, если и проживет достаточно долго, то все равно вряд ли станет писателем, а если и станет, то писать ей придется совсем о другом, потому что ее прежний жизненный опыт в системных мира вряд ли кого-то заинтересует.

Меня терзали противоречия.

С одной стороны, как ни крути, я был на задании, а нас учили, что на задании ничего, кроме самого задания, не должно было нас интересовать. Что любой отвлечение от цели слишком опасно и может привести к неконтролируемым последствиям, а то и срыву всей операции.

С другой стороны, начальства у меня не было, а душе очень хотелось обычного человеческого общения с кем-то, еще неиспорченным Системой. Кроме того, я подозревал, что Белла очень привлекательна и имя свое носит не просто так…

Я подумал, что скажут мои друзья, если сообщу им, что иду на свидание. Федор, наверное, покрутит пальцем у виска, а Виталик будет долго и громогласно издеваться, а может быть, похабно шутить.

Или просто скажет, что я дурак и забыл, ради чего мы сюда приперлись. Ведь когда сюда окончательно и официально придет Система и начнется Игра, ее жизнь изменится навсегда, а я вообще исчезну и вернусь в свои Люберцы, и, возможно, об этой встрече даже не вспомню.

Ну, зато она вряд ли забудет…

Впрочем, Игра может начаться в любой момент, может быть, еще до того, как мы встретимся в уличном кафе под зеленым тентом, и тогда все эти сомнения отпадут и разрешатся сами собой.

Кстати, было бы неплохо.

Я просидел так еще достаточно долго.

В три часа ночи звуки музыки наконец-то смолкли и закрылся работавший неподалеку бар, куда я так и не сходил за еще одной бутылкой.

А еще через полчаса мой уютно стоявший на границе прибой стул обступили те самые пресловутые местные хулиганы, опасные в это время суток.

Их было четверо, старшему едва ли исполнилось больше двадцати, и я мог бы раскидать их даже будучи обычным люберецким пацаном.

не говоря уж о том, что сейчас.

— Дядь, — сказал заводила. — Не найдется пары купюр?

На нем были выцветшие шорты, полинявшая рубаха, завязанная узлом на животе, и видавшие виды сандалии.

— На благотворительность собираете? — поинтересовался я.

— Плюс налог на длинное умное слово, — сказал он.

— Парни, — сказал я, вздыхая. — Вы даже не представляете, какую ошибку сейчас можете совершить.

Со всех сторон послышались смешки.

Я не так часто бывал по эту сторону, скорее, по молодости, мне более привычным было стоять на их месте, но ситуация была до боли знакомая, и я по глазам, позам и нервному подрагиванию их пальцев видел, что никакие увещевания не помогут, и разговоры не помогут, и даже если я отдам им все деньги, что у меня есть (в пределах разумного, не залезая в инвентарь слишком глубоко), это тоже не поможет, и они все равно ее совершат, а раз так, то какой смысл оттягивать неизбежное?

Поэтому я ударил первым.

— Нет, вы только посмотрите на это, — сказал Федор. — Виталик, ты хотя бы представляешь, чем он сейчас занят?

Я брился.

— Он бреется, — сказал Виталик, поглаживая бороду. — Это нормально, Федор. Люди бреются. Хотя порою я и не понимаю, зачем.

— Его не было всю ночь, — сказал Федор. — А теперь он бреется. Это наводит на определенные размышления, знаешь ли.

— Человеки мужского пола иногда встречаются с человеками женского пола, — сказал Виталик. — Это тоже нормально, Федор. Хотя спустя столько времени я уже и не особо помню, зачем.

— У меня та же фигня, — сказал я. — Вот как раз сейчас пытаюсь вспомнить.

— Это все очень интересно, к хренам, — сказал Виталик. — Но еще более интересно, чем ты занимался прошлой ночью. Я ни на что не намекаю, но когда ты пришел, от тебя отчетливо пахло кровью.

— А я думал, зомби ничего не чувствуют.

— Запах свежей крови зомби чувствуют очень даже хорошо, — сказал Виталик.

— Это была не моя кровь, — сказал я.

— Надеюсь, ты позаботился о трупах, — сказал Виталик. — По крайней мере, попытался их, сука, спрятать.