Проделки дядюшки Дэнба
(Тибетское народное творчество) - сказки Народные - Страница 12

— Что это за горшок у тебя, странник? Огня нет, а вода кипит.

— Садись выпей чайку, устал ведь с дороги, — повторил Дэнба.

— Некогда мне, за вором бегу — он мясо у меня украл, — скороговоркой ответил торговец, а сам глаз с горшка не сводит.

— Ну, как знаешь, — дядюшка Дэнба выплеснул остаток кипятка на землю. — Прощай, мне пора в путь.

— Погоди, погоди, — взмолился торговец. — Скажи мне, где ты достал такой горшок?

— Какой «такой»? — прикинулся обиженным Дэнба. — Горшок, известно, волшебный, из алмаза. А где достал — там его уже нет.

Прикинул про себя торговец, сколько денег сможет сэкономить, обходясь без дров, и схватил дядюшку Дэнба за рукав.

— Продай его мне!

— Не могу, уважаемый. Путь мой далек, горшок еще мне послужит, сам знаешь — тибетец без чая что рыба без воды.

— Продай, — стал упрашивать торговец дядюшку Дэнба, — не пожалеешь…

Поднял голову к небу дядюшка Дэнба и, подумав, сказал:

— Вижу, человек ты хороший. Скажу по секрету, дома у меня еще есть один такой горшок, да вот возвращаться не очень хочется — далеко это…

— А мой дом совсем рядом, и двух ли не будет. Пошли скорее, я тебе впридачу к деньгам лошадь свою дам. Быстрее до деревни доскачешь, — закричал обрадованный торговец.

Подумал Дэнба и согласился. Пришли они к торговцу. Взял Дэнба шесть мешков денег, лошадь и, передавая торговцу горшок, сказал:

— Если вода сразу не закипит, запомни: надо постучать по донышку три раза сосновой палкой. Если опять не закипит — ударь один раз камнем. Да посильнее! — С этими словами вскочил дядюшка Дэнба на лошадь и умчался вихрем.

Еще не успела развеяться пыль на дороге, торговец стал созывать к своей лавке односельчан, чтобы похвастаться перед всеми волшебным горшком.

— Смотрите все, какой я богатый. Теперь в моей лавке каждый может купить кружку чая из волшебного горшка. Цена на него будет, конечно, выше. Вот, глядите!

Налил торговец в горшок воды и поставил его на прилавок. Прошла минута, другая, десять минут, двадцать… Вода не кипит. Ударил торговец трижды палкой по донышку и снова стал ждать. Вода не кипит. Поднял он камень, да как ударит! — Только черепки посыпались в разные стороны!

— Жулик, негодяй! — изо всех сил завопил торговец и бросился вдогонку за дядюшкой Дэнба.

Но где там! Дядюшка Дэнба уже успел побывать на базаре в городе Шигацзе и продать лошадь. И все вырученные деньги он отдал бедному человеку, который сидел за кустом у дороги.

В ту пору дядюшка Дэнба находился в услужении у начальника уезда. Начальник отличался от других людей тремя качествами: неимоверно большим животом, огромной лысиной и беспредельной ленью.

Целыми днями он отсиживался в собственной крепости, помыкал другими да наблюдал из окна, как в поле гнут на него спину крестьяне.

И задумал дядюшка Дэнба проучить начальника, заставить лиходея узнать, чего стоит один кей[7] цинко. Задумал и стал ждать случая.

Конец лета в тот год выдался на редкость жарким. Поля отливали золотом. На небе не было ни облачка, солнце палило с утра до вечера. Крепостные стены и крыши, казалось, дышали жаром. Жирный начальник тяжело вздыхал.

— Какая несправедливость, — жаловался он дядюшке Дэнба. — Крестьянам живется хорошо. Выйдут в поле и машут себе серпами: жар разгоняют да прохладу навевают. Ох-ох, неси быстрее мой драгоценный веер, Дэнба, отгони от меня дурной воздух!

«Погоди, придет время, заставлю я тебя попотеть по-настоящему», — размышлял про себя Дэнба, обмахивая потную лысину начальника веером из павлиньих перьев.

Прошло несколько дней, наступил большой веселый праздник Линка[8]. С раннего утра на площади перед крепостью стал собираться народ. Каждый одел свой самый лучший халат — цеба. Женщины принарядили ребятишек, вплели в их косы разноцветные ленточки. Все с нетерпением ждали, когда из ворот выедет верхом на лошади начальник уезда и, по традиции, откроет празднество.

А в это самое время начальник уезда с растерянным видом сидел перед грудой халатов — все никак не мог выбрать, который из них надеть.

— Ваша светлость, — уговаривал его дядюшка Дэнба, — к вашему лицу лучше всего подходит халат из золотой парчи!

Прошел час, другой, прежде чем начальник уезда согласился с мнением своего слуги и стал облачаться в тяжелый халат из золотой парчи на меховой подкладке.

А солнце тем временем поднималось все выше и выше. Его лучи обжигали землю, серебрили озерную воду, радугой перекинулись над горной рекой, сверкавшей на перекатах. Полуденный зной стоял над селением.

Облачившись в праздничный халат, начальник уезда забрался с помощью слуг на лошадь и выехал из ворог крепости. Надменным взглядом он окинул площадь, посмотрел на солнце и вдруг почувствовал, что первая капля пота медленно выползла из-под золоченого шлема. За первой покатилась вторая, третья…

А дядюшка Дэнба сделал вид, что ничего не замечает, и с напускной важностью вел под уздцы тонконогого красавца жеребца.

— Отведи лошадь под дерево, в тень, — взмолился начальник уезда. — Жарко, силы покидают меня.

— Ваша светлость, люди ждут, нельзя останавливаться, — спокойно отвечал Дэнба и еще сильнее дернул скакуна за повод.

— Стой, стой, негодный ты слуга! — не выдержав, закричал начальник уезда. — Я могу упасть, я уже падаю! Лучше я пешком пойду! От земли до солнца дальше, чем от лошадиной спины. Потому тебе и не жарко.

Не успел дядюшка Дэнба остановить лошадь, как начальник, словно мешок с камнями, выпал из седла и рухнул в траву.

— Беги за доктором, негодный бездельник! Не видишь, что я совсем плох.

Бросил дядюшка Дэнба поводья и опрометью побежал на ближайшее поле, где работали крестьяне. Схватил серп — да обратно!

— Вот лекарство, о мудрейший из начальников! Поднимайтесь быстрее, ступайте в поле и помахайте этой штукой. Сразу легче станет. Вы же сами изволили говорить, что серп жару разгоняет да прохладу навевает.

Поднялся начальник уезда, оперся на плечо дядюшки Дэнба, и пошли они в поле. Подошел начальник уезда к краю поля, где колосился цинко, и давай серпом махать. Смотрят крестьяне, глазам не верят, переговариваются: «Ну и дядюшка Дэнба, самого начальника работать заставил!»

Помочь человеку в его горе всегда было для дядюшки Дэнба самым большим счастьем. Приключилась как-то в деревне, где жил Дэнба, такая история.

Бедная крестьянка из семьи Царонгов много лет батрачила у Живого Будды[9] — главы крупного монастыря. С утра до ночи за горсть цинко гнула она спину на его полях. Но лютый хозяин никогда не был доволен работой своих батраков.

И вот однажды, когда крестьянка Царонг пропалывала грядки с капустой, Живой Будда совершал объезд своих владений. Увидев женщину, он остановил коня.

— Эй, слушай меня! Говорят, ты ленишься, понапрасну ешь мой хлеб. С этого часа я сам буду проверять твою работу. Веди строгий счет, сколько раз ты взмахнешь за день мотыгой. Да запоминай цифру, мне потом будешь докладывать. А обмануть посмеешь — велю запороть.

Сказал и уехал.

— Горе мне, горе, — заплакала Царонг. — Откуда мне, бедном, несчастной женщине, знать счет.

Вечером, вернувшись с поля домой, Царонг рассказ зала обо всем своему сыну. Сын у Царонг был мал, да смышлен. Прикинул он и сказал:

— Не печалься, мать. Есть выход из положения. Нарви травы и, как взмахнешь один раз мотыгой, воткни в землю травинку. Взмахнешь в другой раз — еще одну. Так и будешь счет вести.

Женщина даже прослезилась от неожиданной радости: вот ведь все как просто устроилось!

Так и трудилась она в поле несколько дней. И вот однажды под вечер Царонг увидела дядюшку Дэнба. Он возвращался из города с покупками, был весел и беспечно напевал какую-то песенку.