Даю слово (СИ) - Риз Лаванда - Страница 2

Они совершенно не были похожи между собой, как обычно бывают братья. Коренастый Павел больше походил на борова, с его маленькими поросячьими глазками и соломенными волосёнками. От него всегда отвратительно разило. …. Накатившее воспоминание опять скрутило меня в узел и меня снова стошнило, бросив после этого в холодный пот.

Стоя всего лишь в шаге от меня, Захар терпеливо дожидается. Даже не подозревая, что меня мутит и от него тоже.

Следующая наша остановка — частная клиника.

Он всё-таки сделал вывод, что мне необходима медицинская помощь. Почему я ему так беспомощно подчиняюсь? Почему не протестую, почему не спасаюсь? Что это слабоволие? Я не хочу здесь находиться, с ним, но я всё же здесь. Без вариантов.

Уж не знаю, что он наговорил доктору, отведя её в сторонку, но осматривающая меня женщина, была весьма тактична и обходительна, не задавая прямых вопросов. На мою рассечённую скулу наложили несколько швов, взяли мазки из влагалища, выписали успокоительное и посоветовали найти хорошего психолога.

— Назови мне адрес, Злата, чтобы я мог отвезти тебя домой, — учтивый, и в то же время ничего не выражающий голос.

Как же мне скверно. Как противно даже сидеть с ним в одной машине…

Не глядя в его сторону, я назвала адрес человеку, присутствие которого становилось для меня уже невыносимым. Каждая моя нервная клетка выкручивалась наизнанку. На меня тоннами давило его участие, но я очень надеялась, что, когда я выйду у своего дома, я расстанусь с Мазурами навеки.

— Ты замужем? С кем ты живёшь?

— Одна, только я и мой трёхлетний сын Никита. С ним сейчас няня, — прошуршало в ответ моё безжизненное эхо.

— Тогда я войду, и мы обсудим некоторые нюансы, — заявил Захар, глуша мотор.

— Нет, нет, послушайте…

Но похоже, на моё паническое состояние он просто плевал, перебив меня на полуслове:

— А я и не спрашиваю разрешения. Это необходимость! — рявкнул он, ставя точку в моих трепыханиях.

Наша пятнадцатилетняя няня выскользнула из дому, как только увидела меня входящую вместе с мужчиной, даже денег не взяла, зато успела мило улыбнуться Захару, пожелав ему доброй ночи.

— Не ждите от меня вежливости. Выкладывайте и убирайтесь! — в своём доме я почувствовала себя немного увереннее.

— Ежемесячно, тебе на счёт будет ложиться удвоенный оклад секретарши, в виде пожизненного пособия. Но ты будешь должна подписать бумаги, что информация о твоём изнасиловании не попадет ни в полицию, ни в СМИ. А я со своей стороны позабочусь, чтобы мой брат поплатился за содеянное.

— Всё? — вся моя ненависть к Мазурам была готова выплеснуться прямо ему на голову.

— Я понимаю, почему ты пытаешься побыстрее от меня отделаться. Но я хочу, чтобы ты кое-что уяснила — я всегда держу своё слово, Злата, — твёрдый тон, повелительный серый взгляд. Словно отрепетированная поставленная речь. Таким как он только с больших экранов взирать.

— Ясно, принципиальный. А теперь уходи! — у меня больше не осталось сил. Только лишь для того, чтобы распахнуть перед ним двери. Мы расстались не прощаясь. Я и не должна была его благодарить. Когда-то забытый с таким трудом мрак, снова ворвался в мою жизнь.

Проверив спящего сына и приняв сразу несколько таблеток успокоительного, я провалилась в темноту, как срубленная ветвь. Без мыслей. Без эмоций. Только так можно было спастись.

Ранним утром будильник сделал своё дело, я заставила себя подняться, невзирая на слабость тела и разбитость души. Собирать вещи я была мастер. Никитушка всё равно не любил завтракать рано, поэтому через полчаса, я уже запихивала сумку и полусонного сына в машину.

— Мы едем смотреть на кораблики, мамочка? — лопая в закусочной хлопья с молоком, беззаботно поинтересовался мой сын, радуясь предстоящему приключению.

— Нет дорогой, мы едем навестить Нину. Но там, где она живёт есть лодка, и мы обязательно поплаваем. Ты помнишь нашу Нину?

Никита добрую часть пути засыпал меня вопросами, на которые я отвечала автоматически, пока, вымотавшись, бедняжка наконец-таки не задремал. И на закате, изнывая от жары и пыли, я наконец остановила свою потрепанную старушку «ауди» возле знакомого мне до боли дома. Дома, где однажды я уже искала в себе силы жить дальше.

Нина ждала меня на веранде. По телефону я сказала ей всего лишь несколько слов, но ей и не нужны были подробности, Нина в полной мере знала, что я сейчас испытываю. Только эта женщина, давняя подруга моей матери знала, как можно меня поддержать и утешить без сюсюканий.

— А кто этот серьёзный мальчуган? — притворно нахмурившись, Нина уставилась на топчущегося рядом со мной Никитку. — Надеюсь, ты любишь мороженое, сорванец?

— Только если у тебя его целое ведро! — расплылся тот в улыбке.

— А он парень не промах, — обняла меня Нина, провожая в дом. — Вы встряхнёте эти заскучавшие стены. Мне как раз не хватало топота и звонких голосов. Может, попьём лимонада на озере? На закате там чудесный вид.

— Отличная идея, — кивнула я, словно сбрасывая с себя весь этот многотонный груз за порогом. Одни только мудрые глаза Нины уже освобождали тебя от терзаний. Её душа — моя тихая гавань, словно распахивала объятья, снимая боль.

Эта великая женщина являлась для меня примером мужества и стойкости, огромной силы воли и любви к жизни, невзирая на те ужасы, которые ей пришлось пережить в своей нелёгкой жизни. На её глазах банда грабителей убила её мужа и тяжело ранила сына, который в последствие умер у неё на руках. Но потеря не сломила эту удивительную женщину. Она жила, потому что её любимые любили жизнь, она наслаждалась ею и за них тоже, втройне, радовалась каждому рассвету, каждой пойманной рыбе и Рождеству. Затем, когда Нину постиг рак — она справилась и с этим, она победила болезнь одной только жаждой жизни. Сколько раз судьба била её, столько раз она поднималась с колен, с всё тем же улыбчивым теплым взглядом.

— То, что это случилось снова, ещё не говорит о том, что мир полон больных извращённых негодяев, — обмолвилась она спустя несколько дней, после нашего приезда, внезапно затронув эту тему. — Законченных мерзавцев единицы, а в основном это недолюбленные матерями и недопонятые обществом слабохарактерные особи, повышающие своё самомнение через унижение других. С такими борются, таких ставят на место. Я не хочу, чтобы ты окончательно разуверилась в мужчинах, Злата. Настоящие существуют, я в это верю, я это знаю, я видела их своими глазами. Сильные, верные, надёжные, любящие. Ты тоже должна в это верить, у тебя растёт сын.

— Что же тогда со мной не так, Нина, если эти единичные мерзавцы встречаются именно на моём пути? — горечь выдавала моё внутреннее состояние. Хотя если уж даже Нина заговорила, значит, все мои душевные страдания были на моём лице. — Я настолько слаба, что меня хочется затоптать?

— О, нет, дорогая, ты не слаба. Физически может быть, но не духовно. Ты трепетна и свободолюбива, ты красивая и гордая, что любому мужчине хочется тебя себе подчинить, таков их природный инстинкт. Но испорченные видят это подчинение в изломленном варианте. Ты сильна, Злата, потому что исцеляешь свою душу сама. Меня пугает только то, что ты можешь отстраниться от женского счастья. Не смей терять веру в себя, как и веру в людей.

— На самом деле сильной меня делаешь ты, Нина, и твой пример. У каждой женщины своё понятие счастья. Моё мужчин не включает. Мне есть кого любить и большего мне не нужно. Так мы будем красить крыльцо или нет? Если да, тогда я схожу за краской и возьму Никиту с собой, он в восторге от вашего магазинчика.

— Конечно, прогуляйтесь. А я пока займусь обедом, состряпаю чего-нибудь жидкого.

Так у нас было всегда — с внезапно возникшей острой темы и прямолинейных болезненных вопросов мы плавно съезжали к какой-нибудь позитивной реальности и наоборот.

На обратном пути, увидев возле дома Нины шикарную машину, я подумала, что наконец-то её племянники вспомнили, что у них есть тётка. Она скучала за детьми своего брата, и напрочь отказывалась в этом признаваться.