Прикосновение Змея (СИ) - Камардина Мария - Страница 25

В голове что-то щелкнуло, как будто лег на свое место недостающий кусочек мозаики, и Ильнар замер, слушая мелодию — и не находя в себе сил поверить во внезапную догадку.

Бабочки летят. Белые, синие, серебристые, они летят вверх, а снег — вниз, и голова кружится, и чудится запах лекарств. И голос, что зовет по имени и велит дышать и жить, ни в коем случае не умирать. И он должен был понять ещё днем, во время приступа, когда второй раз шел из темноты, потому что она попросила…

— Это ты была тогда в больнице.

Кеара вздрогнула, обернулась, и он по выражению лица понял — да, была. Она совершенно точно должна была что-то сказать, а то и возразить, но она молчала, только щеки чуть порозовели, а взгляд испуганный, глаза распахнуты во всю ширь, и можно разглядеть в них собственное отражение — кажется, с таким же растерянным выражением на лице.

Время словно замедлилось, вот она делает шаг, не отрывая от него взгляда, начинает поворачиваться… Ильнар с кристальной четкостью осознал — нельзя дать ей уйти сейчас. Это будет хуже, чем предательство, она ведь убежит и будет думать… Змей, что обычно думают девушки, если вдруг признаются в любви первыми? Что объект нежных чувств — тупой чурбан и эгоистичная скотина?

Ну уж нет.

Он поймал невесту за руку, молча обнял, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Она напряглась, застыла — вот сейчас либо даст по морде и убежит, либо…

Кеара коротко всхлипнула и уткнулась лбом в его плечо.

И вот что, что ей теперь сказать?! Все слова казались дурацкими, и это затасканное «я тебя люблю» никак не желало выговариваться, и казалось невероятной пошлостью говорить такое. А так ли оно нужно, собственно?

Плечи девушки вздрагивали, он никак не мог понять, смеется она или плачет, поэтому просто прижал к себе, осторожно, но крепко. В памяти всплыло полузабытое, теплое чувство — у дедушки была голубятня, и как-то он дал внуку в руки птицу. Мягкие перья, быстрый-быстрый стук крошечного сердца под пальцами, ощущение ответственности за что-то хрупкое и чудесное…

А потом голубка взлетела.

Со стороны кабинета послышались быстрые шаги, Кеара отпрянула, и он с неохотой разжал руки и обернулся.

— Где вас Змей носит… О.

Эл резко остановился, переводя взгляд с сестры на друга и обратно. Ильнар услышал, как девушка за его спиной негромко ахнула, шелест юбки, стук каблучков — когда он обернулся, Кеара уже скрылась за поворотом. Интуит вздохнул и посмотрел на друга детства. Внимательно посмотрел.

— Когда я лежал в реанимации, она ведь… — он сделал паузу. Эл раздраженно вздохнул, но закончил:

— Сидела рядом, да. С этой штукой, — он кивнул на шкатулку, и Ильнар сообразил, что так и не выпустил ее из руки. Он машинально ткнул в кнопку, мелодия заиграла снова. «Пока не остыл на губах поцелуй, танцуй, мотылек, танцуй…» Неудивительно, что ему в бреду мерещились эти змеевы бабочки.

— Почему?

— Почему сидела?

— Почему ты не сказал?

— Что я должен был сказать и кому? — Доктор отобрал шкатулку, покрутил в руках, и Ильнару показалось, что друг очень не хочет встречаться с ним взглядом. — Тебе — что она была влюблена в тебя еще до отъезда? Или ей — рассказать, что творится в твоей ауре, когда ты на нее смотришь?

— А что там творится… стоп, погоди, как до отъезда?

— А так. — Эл отвернулся к окну. — Как обычно влюбляются пятнадцатилетние девочки — тайно, страстно и безответно. А ты как-то явился к нам в гости с этой, кудрявой… как там ее звали, не помню.

— Я тоже не помню, — признался Ильнар. Мама попросила выгулять по городу дочку очередной своей подруги, девица весь вечер хлопала ресницами, он дважды с ней танцевал. Запомнились ее духи, сладкие до приторности, и тяжелые серебряные серьги, с розовыми жемчужинами, очень напоминавшими мелкие энергетические бусины, и он весь вечер развлекался, пытаясь придумать артефакт с такой схемой, а имя… Имя не запомнилось.

Да и какая теперь разница.

— Спорим, Кеара помнит, — Эл, наконец, повернулся к другу. — Она поклялась, что никогда не выйдет замуж, а потом мама… И она уехала сюда. А теперь она вернулась, а тут опять ты, — доктор пожал плечами. — И все по новой.

— Мог бы раньше рассказать, — проворчал Ильнар, безуспешно стараясь скрыть смущение. Это «опять ты» звучало как обвинение, и хотелось начать оправдываться, но в чем именно — непонятно.

— И что бы ты сделал, интересно? Сейчас тебе это важно. А тогда — не было, вот и все.

— А откуда ты… — друг усмехнулся, и Ильнар сообразил, что интуиту восьмого уровня никакой ментальный блок не помешает различить, кто и в кого влюблен. Да уж, теперь ясно, откуда взялись его предположения о привороте. — И когда ты понял?..

— Ты правда хочешь это знать?

Ильнар на секунду задумался и отрицательно помотал головой. Эл хмыкнул.

— Я ведь только поэтому и согласился на всю эту вашу чушь с помолвкой, — неожиданно признался он. — Врать друг другу у вас получалось хорошо, но со стороны даже Фину было все понятно.

Оба помолчали. Потом Ильнар кривовато усмехнулся:

— Я идиот, да?

— Эгоистичный, безответственный и далее по списку, — кивнул друг. — Ладно, пошли, нас уже заждались. И — ты ведь понимаешь, что теперь просто обязан вернуться, да?

Выразительностью взгляда Эл почти не уступал сестре. Впрочем, он мог и не стараться.

«Я вернусь».

Он постарался подумать это как можно громче и четче. Где-то над правым ухом почудился короткий вздох, но спорить Таро не стал.

Вот и отлично.

В конце коридора, в который выходили двери гостевых помещений, оказалась комната побольше, не то столовая, не то гостиная: длинный стол из темного дерева, высокие стулья с жесткими спинками, несколько кресел под торшером в дальнем от двери углу. Окна оказались плотно занавешенными, снаружи уже почти стемнело, и свет давали небольшие светильники, имитирующие подсвечники. Пламя в них казалось почти настоящим, рыжеватым, как и огонь в декоративном камине.

Ильнар провел ладонью над «свечой», но не ощутил ни жара, ни магии. Иллюзии и обман… Чувствовал он себя настолько разбитым, что, пожалуй, и на разрыв бы не отреагировал.

Фин громко высказывал опасения, что в Ордене Исцеляющей длани все сплошь вегетарианцы, и на ужин будет трава с травой, а пленников и вовсе могут посадить на хлеб и воду. Но густой пряный суп с мелкими грибами и гренками пришелся по вкусу даже ему, да и запеченные под сыром овощи в компании свежих лепешек оказались весьма аппетитными. На десерт был уже знакомый шоколад с какими-то ягодами, пастила и, разумеется, знаменитый чай в неограниченных количествах. В чашке снова плавали хвоинки и какие-то листики, при этом напиток отчетливо пах корицей и ванилью. Интересно, в Ксантаре вообще бывает обычный чай?..

События прошедшего дня следовало обсудить, но сил на размышления почти не осталось. Спорить с Элом, у которого идея воспользоваться порталом вызвала законные возражения, Ильнару тоже не хотелось, хотя доктор припомнил все — и магию, которой кое-кому совсем не стоило заниматься, и фон, который внутри портала наверняка повышен, и то, что Таро, по его же словам, вывалился из портала в полубессознательном состоянии, а ведь у него болезнь только начиналась!

Тем не менее, доктор, к его досаде, оказался в абсолютном меньшинстве. Кир напомнил, что действие портала предсказать сложно, зато о тварях, обитающих в Диких землях, он мог рассказать достаточно много, чтоб идея идти пешком никого не вдохновила. А Фин с усмешкой заявил, что два способных сферотехника при желании могут запустить портал безо всякой магии, «на что спорим?»

— Ты хоть понимаешь, что это гарантированный приступ? — устало произнес Эл. Ильнар чувствовал на себе его взгляд, но продолжал смотреть в опустевшую чашку, опасаясь, что от выражения лица друга его решимость может пошатнуться. — А обезболивающее, сам знаешь, не слишком-то помогает. И вообще…