Лич из Пограничья (СИ) - Лебедева Жанна - Страница 8

Архо проводил ее разочарованным взглядом — глаза у него и вправду были разные. И чужие — как-то неправильно они вписывались в глазницы. Один карий, другой белесо-голубой — несомненно, что от разных владельцев… Моа наблюдал за товарищами и думал, до чего же сильна тяга к жизни у высшей нежити. Даже сгнивая на ходу, разваливаясь на куски, разлагаясь, они все еще играют в эту бессмысленную игру — пытаются вести себя, как живые люди…

Кому-то даже почти удается, но не ему.

Не Моа.

Зачем изображать эмоции там, где их нет? Зачем пытаться быть тем, кем ты давно не являешься? Зачем, уже лежа на дне, так лихорадочно хвататься за соломинку…

А там, в тронном зале владыки Мортелунда, как бы, действительно, чего не вышло. Наверняка, все из-за странного случая, что произошел во время последней крупной битвы. Тогда, окруженный целой толпой противников, Моа попал в центр странного силового круга, разошедшегося волной и уничтожившего больше сотни врагов за раз. Странность? Да. А командиры не любят странности. Солдаты владыки, безусловно, должны быть сильны, но не непредсказуемы…

Лича проводили под конвоем в тронный зал и оставили стоять напротив военачальников. Самого на месте не оказалось. Лишь Серебряный Трон, надо сказать, не слишком-то Моа и впечатливший, одиноко стоял под гербом с черепом и червем. Сквозняк шевелил мех на небрежно переброшенной через подлокотник горностаевой накидке.

Перед личем стояли трое. Триада — так их здесь величали. Два главных некроманта и еще один маг. Многие считали его чернокнижником, сам же он звал себя клириком — чтецом священных книг. Клирик волновал Моа менее всего в этой компании.

Другое дело — некроманты.

Тот, что слева — второй некромант Ульфред. Его лицо изуродовано так, что его несложно принять за мертвого. В глубоких бороздах старых шрамов читается след от человеческой пятерни. Ульфред — утилизатор. Он может разложить на частицы любую несговорчивую нежить.

Тот, что справа — первый некромант Аки. Говорят, у него чутье, как у волка, и сила, как у медведя. Магия — мощнее только у самого владыки… Но Аки верен своему господину, как пес. Звериный зеленый взгляд заставляет отводить глаза даже самых чудовищных монстров.

Но Моа в ту ночь взгляда не отвел…

… на свою беду.

— Это тот лич? — Голос первого отразился от стен.

— Да, — отозвался Ульфред. — Я видел, как он использовал во время боя странную силу.

— Чей это лич? Кто поднял его?

— Тот, кто привел, уже погиб. Теперь он подчиняется мне.

— Вот оно что, — задумался Аки, — сильный лич с мутной историей. Чем ты думал, Ульфред, оставляя его? Обычно, после гибели некроманта, и нежить его гибнет, по большей части. А если остается — значит, что-то пошло неправильно.

— Или просто нежить сильная. Этот лич служит Мортелунду верой и правдой, с ним никогда не возникало проблем, — заступился за Моа второй некромант.

— Необъяснимая сила у подчиненных — всегда проблема. Кто знает, когда и против кого этому личу вздумается применить ее.

— Считаешь, нужно его уничтожить? — уныло поинтересовался Ульфред.

— Конечно. Но сперва следует выяснить подробности. Эй, ты, лич, — Аки обратился к Моа. — Кем ты был прежде? Могучим магом? Наследником древнего колдовского рода? Кем?

— Я не помню, — прозвучал короткий ответ.

— Но ты ведь использовал силу в недавнем бою? Какова ее природа?

— Эта была случайность, — ответил Моа с уверенностью.

— Ульфред, твой командир, не считает это случайностью, да и я, признаться, тоже. — Тяжелый взгляд первого некроманта перетек на сухую фигуру клирика. — Полувий, взгляни-ка на него через свой «ледяной глаз», узнай возможности его силы, можно ли выкачать ее и разлить по боевым артефактам? А потом… — Узловатый палец с острым ногтем красноречиво чиркнул перед горлом. — Думаю, вы меня поняли.

К счастью для Моа «потом» не успело произойти…

— Знаешь, о чем я тут подумала? — Голос Имы вырвал лича из круговорота воспоминаний. — Хочу пойти с тобой.

— Не лучшая идея.

— Думаешь, я слабая и не справлюсь? Зря ты так. У меня есть магия, и мертвяков с чудищами я не боюсь, — нахмурилась девушка.

— Уверен, что не слабая, — развеял ее сомнения собеседник. — Поэтому ты нужна тут, в своем селе. Кто, кроме тебя, сумеет его защитить?

Има задумалась. Крыть было особо нечем, пришлось согласиться.

— Наверное, ты прав. Но мне все равно жаль, что придется расстаться. Мне показалось, что мы могли бы стать друзьями. Кстати, а у мертвых вообще бывают друзья?

Моа не сразу ответил — сложный вопрос. По собственному опыту, он сказал бы, что бывают. По крайне мере он назвал бы таковыми, как минимум, Архо и Люсьену. Вот только, что сами Архо с Люсьеной думали на этот счет — неизвестно. И, все-таки, он говорил за себя, не за них:

— Конечно.

Моа ушел в закат.

Сельцо осталось позади, умиротворенное, тихое, убаюканное вечерней зарей. Провожать лича почти никто не вышел. Има стояла дольше всех, опираясь плечом на столб старых въездных ворот. Лицо ее выглядело недовольным и разочарованным — не так она представляла себе конец их общей истории. Что ж, упрямая судьба преподносит желаемое далеко не всегда и не всем.

Миновав уже приевшийся за последние дни погост, лич не стал подниматься к развалинам, а, обогнув их по кривой тропе, пошел через поле к дальней дубраве. Кроны вековых деревьев клубились в натекающих сумерках, подсвеченные красным и похожие на облака.

Тропа нырнула под дубы и запетляла между огромными стволами. За одним из них выступила из молодой поросли какая-та полуразрушенная постройка из белого мрамора, в округлостях которой Моа опознал нечто, похожее на небольшой бассейн с высоким бортом. Внутри бассейна крылся родник и наполнял его, вырываясь из мраморного плена через позолоченную львиную пасть. Блестящей лентой вода утекала под дубовые корни в небольшой грот.

Поилка для единорога. Такие сооружения Моа и прежде встречал, в подобном же, полуразрушенном состоянии. Большая часть единорогов сгинула лет двести назад в Пограничье и соседних с ним местностях. В Мортелунде этих животных и вовсе никогда не водилось. Должно быть, убранный в мрамор ключ был обустроен тут еще при Герцоге. Может, и раньше.

Красивые места…

… а в спину кто-то смотрел. И чувствовалось в этом взгляде нечто свое, родное.

Моа обернулся, принюхался, улавливая застарелый запах тлена. Где-то рядом… Он прошел, раздвигая в стороны молодые дубки и кусты бузины. За ними открылась поляна, на которой горой лежали кости. Пустоглазые оленьи черепа, сложенные в странную пирамиду. Кто и зачем их тут сложил — оставалось лишь догадываться. Ветер гулял внутри старых костей, рождая тихое подобие музыки. Самый большой череп, венчающий конструкцию, чуть заметно трясся, в глазницах его то и дело зажигались бледные огни. Они то вспыхивали, то гасли, наполненные какой-то необъяснимой силой.

Когда лич приблизился к этой мертвой горе, свечение и звуки прекратились. Костяная куча будто притаилась, а потом из-под нее вырвалась вереница огней и, двигаясь резкими галсами, утекла за дубовые стволы вверх по склону большого холма, на который уводила дорога.

Моа двинулся следом — нужно было выяснить, что это такое.

Спустя десяток шагов тропа перестала петлять между деревьями и вывела на старую обзорную площадку. Отсюда, с середины холма, кто-то из влиятельных владельцев этих земель в далеком прошлом наслаждался видами. Под ногами, поросшие очитком и цветными мхами, виднелись куски декоративной плитки. Перед обрывистым склоном, над которым вздымалась площадка, одиноко торчали обломки колонн бывшей балюстрады. Справа от балюстрады, разбитая надвое упавшим деревом, находилась белая ротонда. Когда-то, должно быть, это было величественное сооружение, теперь же две части раскроенного надвое купола валялись, подобно скорлупе разбитого яйца, и дикий клематис оплетал их сетью гибких побегов.