Капер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 4

Возвращается Дирк ван Треслонг и докладывает:

— Голова обоза уже в городе. Вигбольд ван Рипперда передал послание князю, — и протягивает мне свернутое трубочкой письмо.

— Оставь у себя, — говорю я. — Если начнется заварушка, сразу уходи к лошадям и скачи в Лейден, нас не жди. Письмо не должно попасть к испанцам.

— Хорошо, — неохотно соглашается Дирк ван Треслонг.

Ему, видимо, хочется пострелять из пистолетов, подаренных дядей и сейчас заткнутых за пояс. Кобура пока не прижилась. Кроме меня, никто ею не пользуется.

Мимо нас проезжают одни за другими сани. Кажется, что никогда не кончатся. Слышно только всхрапывание лошадей и изредка щелчки кнута. До ближайшего лагеря испанцев метров восемьсот. Пока там тихо. Зимой теплолюбивые испанцы теряют половину боеспособности. Мне кажется, часовой, услышав шум на реке, не будет поднимать тревогу. Иначе придется переться куда-то, мерзнуть вместо того, чтобы, сменившись с поста, спать в теплом помещении. Часовые на мельницах не стреляют, значит, все в порядке.

Ян ван Баерле сопровождал последние сани.

— Все прошли! — докладывает он радостно.

Я жду минут десять, после чего приказываю ландскнехтам:

— Поджигайте мельницы и догоняйте меня.

Незачем оставлять испанцам теплые блок-посты у реки. Пусть несут службу в восьмистах метрах от нее. Так будет удобнее обеим сторонам конфликта.

Снег все еще падает, медленно и, как мне кажется, печально. Я иду по дороге, накатанной и натоптанной на льду десятками саней и сотнями людей, к тому месту, где стоят наши лошади. Сбиться невозможно. К утру следы немного присыплет, но испанцы все равно поймут, что прозевали помощь осажденным. Наказывать будет некого. Часовые исчезнут бесследно. Разве что весной обнаружат недогоревшие кости. За мной идут Ян ван Баерле и Дирк ван Треслонг. Судя по репликам, которыми они обмениваются шепотом, оба с одной стороны довольны, что поучаствовали в такой операции, а с другой расстроены, что не остались в городе.

Вскоре нас догоняют десять подготовленных мною ландскнехтов. Я оборачиваюсь. Сквозь пелену снега горящие, водяные мельницы кажутся тусклыми, покрытыми пеплом огоньками на концах фитиля.

У князя Оранского прекрасное настроение. Наконец-то удалась операция, которой руководил он. В народе уже пошли слухи, что статхоудер Вильгельм проклят за то, что перешел в католичество, чтобы получить в наследство княжество Оранское. Если войсками командует его брат Людовик Нассауский, то хоть что-то получается, а если возглавляет князь, жди провала. Теперь появился новый слух, что проклятие снято, что у Вильгельма Оранского будет получаться всё. Он уже планирует весеннее нападение на испанцев, деблокаду Гарлема. Осталось нанять побольше рейтаров — так называют немецких конных наемников. Статхоудер Голландии, Зеландии и Утрехта больше доверял немецким наемникам, чем голландским добровольцам. Он был невысокого мнения даже о голландских дворянах, предпочитал им немцев, французов, итальянцев, на худой конец брабантцев.

— Итальянцы умеют воевать, — сказал князь обо мне после того, как был доставлен обоз в Гарлем. — Не то, что наши торгаши!

В благодарность за такое лестное мнение о них, торгаши в будущем сделают князя Вильгельма национальным героем Голландии. Народ уважает тех, кто его презирает.

У ночной операции был и второй плюс. Лейден сразу опустел. В трактире появились свободные комнаты. Я снял отдельную для себя, а на свое место на полу переселил Йохана Гигенгака. Рядом со мной поселился Биллем ван Треслонг. Он выполнял обязанности начальника разведки при князе Оранском. На постоялый двор каждый день приходили местные жители и рассказывали, что знали об испанцах. У начальника разведки был план города Гарлема и окрестностей, довольно подробный, но без соблюдения масштаба. Это план Биллем ван Треслонг ни от кого не скрывал, что мне, приученному к секретности, казалось странным. Скорее всего, прав был он, потому что ничего секретного для испанцев на этом плане не было.

— А как снабжается испанская армия, осаждающая Гарлем? — поинтересовался я, когда мы в комнате начальника разведки попивали греческое малиновое вино, бочонок которого подарил мне князь Оранский. — Чтобы прокормить тридцать тысяч, надо уйму продуктов.

— Почти каждый день подвозят продукты и пригоняют скот из Антверпена, — ответил Биллем ван Треслонг.

— Но не каждый день. Значит, где-то возле города у них есть склад и, наверное, не один, — сделал я вывод.

— Да, вот здесь, — показал на плане начальник разведки, — на амстердамской дороге, большой склад в нескольких постоялых дворах, а вот здесь, на постоялом дворе севернее города, возле реки, еще один, поменьше.

— Они хорошо охраняются? — спросил я.

— Большой охраняет полурота, а второй — с полсотни солдат, но неподалеку от обоих складов лагеря, а в них по несколько тысяч, — рассказал он.

Скучно мне было сидеть в Лейдене без дела, а уезжать в Роттердам до ледохода приличия не позволяли.

— Почему бы нам не наведаться на малый склад?! — произнес я. — За счет испанцев поможем осажденным.

— У нас сейчас не больше сотни солдат, — проинформировал Биллем ван Треслонг.

— Больше и не надо, — сказал я. — Сможешь согласовать действия с Вигбольдом ван Риппердой? Им надо буде ночью подъехать по речному льду к сладу и забрать продукты, сколько смогут.

— Конечно, могу! — заверил Биллем ван Треслонг. — Сегодня ночью в Гарлем побежит курьер, передам с ним послание командиру гарнизона. А что ты задумал?

Я рассказал ему свой план в общих чертах и закончил словами:

— Надо, чтобы они были готовы подъехать ночью на санях к складу и быстро и без лишнего шума погрузить добычу.

— Это им не трудно, — заверил начальник разведки. — Я сегодня же напишу Вигбольду ван Рипперде. Ответ он пришлет голубем утром или с гонцом на следующую ночь.

Ответ прилетел рано утром. На клочке бумаги было всего одно слово «да».

Зимы в Голландии короткие. В начале февраля по ночам температура ниже ноля, а днем — выше. Снег начал таять, на дорогах превратился в кашу. Лед еще держит, но уже потрескивает, когда по нему едут нагруженные сани. Мы шли налегке, но я на всякий случай рассредоточил свой отряд. Несколько человек несли копья. Не для боя, а чтобы помочь выбраться из полыньи, если кто-нибудь провалится. Днем мы обошли Гарлем по большой дуге, а теперь, ночью, приближались к нему с севера по руслу реки Спарне. С этой стороны испанцев раньше не беспокоили, часовых здесь нет.

К постоялому двору мы вышли со стороны реки. Это был узкий двухэтажный каменный дом с двумя широкими и длинными крыльями-складами такой же высоты. С четвертой стороны были дубовые ворота. Перед ними часового не было. Не было и собак во дворе. Двух ландскнехтов подсадили товарищи, помогли перелезть через ворота. Несмотря на тренировки, оба наделали столько шума, что я удивился, почему часовой не услышал. Они долго не открывали ворота, запертые изнутри на засов. Я уже подумал, не перебили ли их втихаря?!Потом заскрипело дерево, трущееся о другое дерево и железо.

— Часового долго не могли найти. Спал в углу за бочками, — шепотом доложил один из ландскнехтов, открывших ворота.

Наверное, испанский солдат радовался, что попал служить в такое хорошее место. Служба легкая и с едой нет проблем. Только вот многие из тех, кто попал в более опасные места, выживут, а он здесь погиб. Сейчас придет черед и его товарищам. Дверь в жилую часть была не заперта. Внутрь вошли десять человек. Вернулись они минут через пятнадцать с завязанными в узлы трофеями и горящими факелами и масляными лампами.

— Отправляй гонца в город, а остальные пусть идут сюда, — приказал я Яну ван Баерле.

Гонец с Дирком ван Треслонгом и большей частью нашего отряда ждал на берегу реки.

— Открывай двери складов, — скомандовал я капралу Бадвину Шульцу.