Положите ее среди лилий - Чейз Джеймс Хэдли - Страница 10

– Жаль, что тебе пришлось позвать меня, – холодно произнесла Паула.

– Ну, я же не мог позвать Кермана, – возразил я, слегка уязвленный. – Между прочим, некоторые девушки ухватились бы за подобную возможность.

– Что я могу поделать, если у некоторых девушек странные вкусы? – сказала она, подъезжая к повороту. – Здесь остановиться?

– Да. А теперь, умоляю тебя, расслабься. Предполагается, что тебе все это нравится. – И я обхватил ее за плечи.

Паула прижалась ко мне и угрюмо уставилась на шоссе перед коттеджем. С тем же успехом я мог обнимать портновский манекен.

– Ты не могла бы изобразить побольше чувства? – И я попытался легонько укусить ее за ухо.

– Может, твоим подружкам такое и нравится, – произнесла она ледяным тоном, отпрянув от меня, – но только не мне. Если ты откроешь бардачок, то найдешь там виски и пару сэндвичей. Думаю, это занятие подойдет тебе больше.

Я убрал руку с ее плеч и полез в бардачок.

– Ты очень предусмотрительная, – сказал я, принимаясь за еду. – Это единственное, что мешает мне тебя целовать.

– Я так и знала, – съязвила Паула. – Потому и прихватила с собой.

Я трудился над вторым сэндвичем, когда по дороге проехал оливково-зеленый лимузин «додж». Не было нужды присматриваться, чтобы убедиться: это тот же самый оливково-зеленый «додж» и тот же самый молодчик за рулем.

Я сполз с сиденья, чтобы он меня не заметил.

– Это тот парень, который следил за мной, – сказал я Пауле. – Наблюдай за ним, смотри, куда он пойдет.

– Он остановился у дома Эвдоры, выходит из машины, – доложила Паула.

Я осторожно поднял голову. «Додж», как и сказала Паула, остановился перед бело-голубым домиком. Молодчик вылез и захлопнул дверцу с такой силой, что едва не опрокинул набок свою машину, после чего поспешил по дорожке к входной двери. Он не стал стучать, а просто повернул ручку и вошел – ну, торопится человек.

– А вот это, ясноглазая, называется интуицией, – объявил я Пауле. – Я предполагал, что Эвдора либо выйдет из дома, либо позвонит. Что ж, она позвонила. Крутой парень прибыл для совещания. Я словно заглянул в их карты. Очень интересно, что будет дальше.

– Что будешь делать, когда он уйдет?

– Войду и скажу ей, что не смог собрать пятьсот долларов. Посмотрим, как она себя поведет.

Я только что прикончил сэндвич и принялся за виски, когда входная дверь коттеджа открылась и крутой парень вышел. Он пробыл внутри одиннадцать с половиной минут, судя по часам на приборной доске. Он поглядел направо и налево, хмуро покосился на машину Паулы, однако с такого расстояния не смог бы рассмотреть, кто сидит внутри, а затем вразвалочку пошел по дорожке, миновал калитку, забрался в «додж» и спокойно уехал.

– Что ж, все прошло быстро, – сказал я. – Если бы все работали с такой эффективностью, можно было бы провернуть прорву дел. Пошли, милая, тоже заглянем в гости. Во всяком случае, ты меня подвезешь и посидишь в машине. Не хочу, чтобы она занервничала.

Паула завела машину и подъехала к калитке бело-голубого коттеджа.

– Может, ты услышишь крики, а может, нет, – предупредил я. – Если услышишь, не обращай внимания. Это значит, что моя личность произвела неизгладимое впечатление на Эвдору.

– Надеюсь, она огреет тебя по башке утюгом.

– Она может. Она из числа непредсказуемых девушек. Мне как раз такие и нравятся.

Я прошел через калитку и двинулся по дорожке к входной двери. Побарабанил пальцами в дверь и принялся ждать, негромко насвистывая себе под нос. Ничего не происходило. Дом был тих, словно мышка, следящая за котом.

Я снова побарабанил пальцами, припомнив, как крутой парень озирался по сторонам, и внезапно уловив в этом зловещий знак. Я толкнул дверь, но она оказалась заперта. Теперь настала моя очередь озираться по сторонам. Если не считать сидящей в автомобиле Паулы, улица была пуста, словно карманы старика, у которого кончился табак и нет денег. Я взялся за дверную колотушку и трижды громко стукнул в дверь. Паула выглянула из окна машины и нахмурилась.

Я ждал. По-прежнему ничего не происходило. Мышка по-прежнему наблюдала за котом. Тишина окутывала дом.

– Возвращайся на Бич-роуд, – сказал я Пауле. – Подожди меня там.

Она завела мотор и уехала, даже не посмотрев на меня. Это еще одно из достоинств Паулы. Она знает, что такое чрезвычайная ситуация, и повинуется приказам, не задавая лишних вопросов.

Я снова поглядел по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь наблюдает за мной из-за занавесок на окнах многочисленных соседних домов. Придется рискнуть. Я обошел коттедж кругом. Дверь черного хода была распахнута, я осторожно заглянул в маленькую кухню. Подобного рода кухню и ждешь увидеть в доме, где хозяйничает девушка вроде Эвдоры Дрю. Похоже, уборку она делала не чаще чем раз в месяц. Повсюду – и в раковине, и на столе, и на стульях, и на полу – стояли грязные кастрюли, тарелки и чашки. Мусорное ведро было забито пустыми бутылками из-под виски и джина. Сковорода была полна пригоревшего жира, а из стока в раковине мне навстречу вылетели блестящие зеленые мухи. В воздухе висела чудесная смесь запахов гнили, грязи и скисшего молока. Не хотел бы я так жить; впрочем, о вкусах не спорят.

Я прошел через кухню, открыл дверь и оглядел маленькую, неприбранную прихожую, из которой еще две двери вели в гостиную и столовую. Я крадучись подошел к правой двери, увидел еще больше мусора и пыли, еще больше беспорядка. Эвдоры тут не оказалось, не оказалось ее и в столовой. Оставались еще комнаты на верхнем этаже. Я тихо поднялся по лестнице, гадая, уж не в ванной ли она и не потому ли не открыла мне дверь? Но решил, что это маловероятно. Она не из тех, кто ни с того ни с сего принимает ванну.

Эвдора нашлась в первой спальне. Крутой парень хорошо поработал, а она сделала все, чтобы себя защитить. Она лежала поперек неприбранной постели, широко раскинув ноги, блузка у нее была разорвана на спине. Вокруг шеи обмотан шарф в синюю и красную полоску – скорее всего, ее собственный.

Глаза блестели на посиневшем лице, язык в пене. Зрелище было совсем непривлекательное, и смерть пришла нелегко.

Я отвел взгляд и оглядел комнату. Все было на своих местах. Здесь было так же неопрятно и пыльно, как и в других комнатах, и пахло несвежим парфюмом.

Я тихо двинулся к двери, больше не глядя на постель, и вышел из комнаты в коридор. Я старался ни к чему не прикасаться, а спускаясь по лестнице, протер перила носовым платком. Вернувшись в вонючую, маленькую кухню, я толкнул сетчатую внутреннюю дверь, которая закачалась на знойном ветру, прошел по садовой дорожке и неторопливо двинулся в ту сторону, где меня ждала Паула.

Капитан полиции Брендон сидел за своим рабочим столом и сердито смотрел на меня. Ему уже перевалило за пятьдесят, он был невысокий, склонный к полноте, с целой копной густых волос, белых, словно свежевыпавший снег, его глаза смотрели так же дружелюбно и выразительно, как пивная пробка.

Из нас составился любопытный квартет. Поодаль сидела Паула, строгая и невозмутимая. Тим Мифлин, прислонясь к стене, о чем-то спокойно размышлял, словно решивший вздремнуть старец. Я сидел в кресле для почетных гостей напротив стола. И разумеется, здесь был капитан полиции Брендон.

Большая просторная комната была хорошо обставлена. На полу лежал красивый турецкий ковер, стояло несколько удобных кресел, на стенах висела пара репродукций с пейзажами Ван Гога. Солидный письменный стол стоял в углу комнаты между двумя окнами, выходившими на деловой район города.

Мне уже доводилось бывать в этой комнате, и воспоминания об имевших здесь место мелких неприятностях были свежи. Брендону я нравился примерно так же, как Хиросиме ядерная бомба, и я ожидал новых претензий.

Беседа началась не слишком удачно и все никак не клеилась. Брендон уже начал вертеть в руках сигару – жест, который выражал его неудовольствие.