Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада - Млечин Леонид Михайлович - Страница 38

Вот теперь недостатка в полиции не было, на поле собралось четыреста пятьдесят полицейских, они осматривали место происшествия.

Один полицейский был убит, несколько ранены, причем двое — не террористами. Вертолетчики спаслись все. Зато не спасся ни один израильтянин.

Пока на аэродроме происходили драматические события, за его пределами никто ни о чем не подозревал. Все почему-то полагали, что дело разрешится самым благоприятным образом.

Мюнхенцы радовались уже тому, что непрошеные гости удалились и, следовательно, можно вернуться к прежней жизни. Некоторое количество любопытных, те, кто преодолел пробки, столпились у главного входа на военный аэродром Фюрстенфельдбрюк. Приехало и некоторое количество журналистов.

Потом стали поступать сообщения о перестрелке.

Первым не выдержал и позвонил на аэродром бывший обер-бургомистр Мюнхена Фогель. Сначала никто не брал трубку. Наконец он услышал голос знакомого полицейского.

— Что у вас происходит? — спросил Фогель.

— Трудно объяснить!

— Почему? — удивился Фогель.

— Потому что я сижу под столом, а вокруг стреляют. У меня нет никакой информации.

В разгар перестрелки у ворот появился человек, который обратился к журналистам и громко сказал:

— Все в порядке! Заложники освобождены!

Эти слова мгновенно облетели всех журналистов. Через полчаса, в 23.31, информационное агентство Рейтер передало срочное сообщение: «Все взятые в заложники израильтяне освобождены».

По всему миру уставшие за день журналисты с облегчением вздохнули, заметки о прошедшем дне можно было закончить на оптимистической ноте и идти спать, чтобы на следующий день вновь писать об Олимпиаде. Все хотели верить, что худшее позади. Мир порадовался удачному завершению трагических событий.

Утренний выпуск выходящей в Израиле на английском языке газеты «Джерузалем пост» заверстали с огромной шапкой «Заложники в Мюнхене освобождены. Все в безопасности. Немцы захватили арабов на военном аэродроме».

Эту новость сообщили Шмуэлю Ладкину, руководителю израильской делегации на Олимпийских играх. Он был счастлив. Успели даже доложить Голде Меир, что все закончилось наилучшим образом. Никто не обратил внимания на то, что немецкие власти почему-то молчат.

Руководитель второго канала немецкого телевидения предложил Вилли Брандту немедленно выступить с этой радостной новостью. Канцлер инстинктивно ощущал, что радость преждевременна. Он отказался от выступления, объяснив, что подождет подтверждения от министра внутренних дел Геншера, находившегося на аэродроме. Помощники канцлера тщетно пытались дозвониться до министра.

С журналистами разговаривал Конрад Алерс, представитель федерального правительства по связям с прессой. Алерс был человеком с хорошей профессиональной репутацией. В начале 60-х он работал заместителем главного редактора в самом известном еженедельнике «Шпигель».

Как раз тогда министр обороны Франц Йозеф Штраус, возмущенный критикой со страниц «Шпигеля», натравил на журналистов полицию. В ночь с 26 на 27 октября 1962 года оперативная группа Федерального ведомства по уголовным делам ворвалась в редакцию и конфисковала гранки очередного номера, заявив, что «Шпигель» обвиняется в «государственной измене».

Отдыхавший в Испании Конрад Алерс был арестован, доставлен в Федеративную Республику и препровождей в следственную тюрьму. В стране разразился грандиозный скандал, отзвуки которого не замолкали десятилетия.

К удивлению Штрауса, организовавшего эту акцию, западные немцы выразили возмущение полицейской акцией и поддержали журналистов. Штраусу пришлось уйти из правительства, на нем осталось клеймо, он так и остался олицетворением чего-то мрачного и реакционного. Мало того, это дело стало причиной кризиса в правящей коалиции. Конрад Аденауэр покинул пост канцлера. Всех арестованных по этому делу Федеральная судебная палата признала невиновными.

Вилли Брандт, став канцлером, пригласил Алерса в аппарат правительства…

Конрад Алерс с облегчением сказал тележурналистам, что кризис с захватом заложников позади:

— Я очень рад тому, что, насколько нам известно, полицейская операция увенчалась успехом. Конечно, жаль, что Олимпийские игры были прерваны, но если все закончится так, как мы этого желаем, через несколько недель все забудется. Для нас, немцев, это особенно трагично, когда нечто подобное происходит с евреями. Слава богу, что все позади, а то возродились бы неприятные воспоминания о прошлом…

Пожалуй, один только Вальтер Трёгер не поверил в счастливое избавление. Он понимал, что палестинцы так легко не сдадутся.

В отеле «Четыре времени года» в центре Мюнхена члены Международного олимпийского комитета, напротив, считали, что все увенчалось полным успехом. Президент МОК Эйвери Брэндедж сказал, что Игры, разумеется, продолжатся, и в час ночи с легким сердцем лег спать.

В Израиле соседи приходили к семьям заложников с цветами и шампанским. Особенно радовались дети. Но жены почему-то не испытывали радости. Потом пошли сообщения о том, что на аэродроме идет перестрелка, что один из вертолетов взорван, что кто-то из заложников ранен.

С каждым часом новости становились все хуже. Но никто не знал всей правды. Только в три ночи Цви Замир и Виктор Коэн вернулись в Олимпийскую деревню. Замир позвонил Голде Меир домой.

— У меня плохие новости, — сказал директор Моссад. — Я только что вернулся с аэродрома. Ни один из израильтян не выжил.

Голда Меир не могла прийти в себя.

— Но как же все эти новости по радио, по телевидению?

— Голда, — сказал Замир, — мы видели их сгоревшими в вертолете. Никто не выжил.

Короткий период радости окончился, когда в 3 часа 17 минут утра Рейтер передало поправку: «Срочно! Все израильтяне, взятые арабскими боевиками в заложники, мертвы».

Худшие предположения оправдались. Ведущие телевизионных новостей выглядели потрясенными.

В Израиле уже было утро. Сотрудники Национального олимпийского комитета разносили страшную весть родным убитых спортсменов.

Немецких чиновников охватил ужас. Заложники погибли из-за их некомпетентности.

В три часа утра две тысячи журналистов собрались в пресс-центре Олимпийских игр. На пресс-конференцию пришли все главные действующие лица — Ганс Дитрих Геншер, Бруно Мерк, Манфред Шрайбер и Георг Вольф.

Держать ответ пришлось баварским властям. Делая большие паузы для перевода на английский язык, земельный министр внутренних дел Мерк для начала изложил историю переговоров с террористами. С его точки зрения, во всей этой трагической истории виноваты евреи и арабы, которые у себя дома никак не могут договориться, а из-за них страдают другие.

То же повторил потом Георг Вольф, проваливший операцию на аэродроме:

— Вся ответственность ложится на тех, кто ведет войну между израильтянами и палестинцами, в смысле — арабами.

— Но как хозяин вы отвечали за безопасность своих гостей, — возражали журналисты.

— Да, но как хозяин я рассчитывал, что гости не начнут войну в моем доме! — взорвался Вольф.

— Но не израильтяне же начали эту войну, — напомнили ему журналисты.

— Это не имеет значения, — отмахнулся Вольф.

Министр Бруно Мерк объяснил, что террористов и девять заложников отправили бы самолетом в Каир, если бы египетское правительство гарантировало немедленное освобождение израильских заложников после их прилета. Но канцлеру Брандту не удалось получить гарантий их безопасности от премьер-министра Египта. Немецкие власти боялись, что после прилета в Каир все заложники будут убиты. Тогда и был отдан приказ уничтожить террористов, как только они появятся на военном аэродроме.

Капитан Йозеф Кистлер, представитель мюнхенской полиции, сказал, что стрельбу открыли террористы. Они ранили одного из вертолетчиков.

Только потом Шрайбер признал, что полицейские первыми начали стрельбу, но лишь потому, что террористы заметили снайперов…