Ловцы снов (СИ) - Ангел Ксения - Страница 4

– Дальше?

– Дальше – сложнее. Таких доноров, как тебе известно, в мире много. По сути, у нас с ними взаимовыгодный обмен: им некуда девать эмоции, нам они нужны, чтобы выжить. Очень удачное сотрудничество, только вот несколько лет назад в городе погиб парень. Его звали Олегом, и он был свободным донором нескольких стриксов. Ни один из них в итоге не выиграл от его смерти. Можно было свалить на случайность – с кем не бывает, кто-то не рассчитал, взял больше, чем могли без осложнений отдать. Никто не обратил бы внимания, виновного казнили бы, конечно – ваши этим отлично промышляют, но в остальном жизнь шла бы своим чередом. Только вот через полгода погибла девушка. Светлана Орлова.

В горле мгновенно пересохло, и я отхлебнула из стоящего неподалеку стакана. Аппетит тут же пропал, приготовленный диким омлет казался теперь отравой.

– И вот тут начинается самое интересное, – вкрадчиво продолжал Егор. – Для тебя.

– Мою вину не доказали, – сдавленно бросила я и решительно посмотрела ему в глаза. Не собираюсь мяться как девочка, когда мне тут дело шьют. Дело, которое, ко всему прочему, давно закрыто!

– Я тебя и не обвиняю.

– Тогда что это? – фыркнула я. – Минутка ностальгии?

– Через время погибла еще одна. Юлия Бородина. Знаешь, кто был ее стриксом, а заодно и любовником? Виктор Алмазов.

– Быть не может! – вырвалось у меня. – Виктор любит жену.

– Любовь – такая штука… Непредсказуемая. К тому же, любить можно одну, а трахать другую. Удобно.

В голосе Егора снова прорезалась злость, но на этот раз я не обратила внимания. Пусть подставляется, мне дела нет. А вот информация у него явно неверная. Я знаю Виктора сто лет, он с теплом относится к жене, на руках носит, дурного слова о ней никогда не скажет. Да и не водилось за ним грешка в виде слабости к молоденьким девушкам.

– Виктор не из тех, кто…

– Ты просто идеализируешь его, – перебил Егор. – Но это лечится. Обычно правдой.

– Даже если все было так, как ты говоришь, это не доказывает, что Виктор убил эту… Юлию, или как ее там?

– Не доказывает, – кивнул Егор. – Сложно что-то доказать или опровергнуть, когда тела нет. Нет тела, нет улики, а без улик и суд не нужен.

– Откуда ты тогда знаешь, что она умерла? Может, уехала, сбежала, переклинило ее, надоело делиться. Да мало ли вообще, что могло произойти.

– Ее нашли. Полгода спустя, в сгоревшем доме в небольшом селе. Случайно. Соседские дети захотели экстрима, получили. Груду костей и ночные кошмары в придачу.

– Если она погибла в пожаре, причем тут Виктор? – не унималась я.

– Яна… – Дикий закатил глаза и потер ладонями лицо, делая вид, что устал от моих наивных предположений. Я и сама чувствовала, что прозвучало фальшиво, но поверить в причастность Виктора не получалось. Никак. Он всегда ратовал за законы, судил строго, но справедливо. А чтобы сам… хладнокровно… Не верю!

– Сначала я подумал, что это ты, – продолжил он бесстрастно. – Но твоя реакция на произошедшее весьма красноречива. Такое не сыграешь. Потому я вернулся к варианту номер два.

– Хорошо. – Я тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. – Допустим мысль, что Виктор причастен к смерти этой девушки. Каков мотив? Зачем это ему? Зачем убивать собственного донора? Разочаровалась она в нем, нашел бы другую. С его обаянием и связями это раз плюнуть. Зачем убивать?

– Хороший вопрос, – серьезно ответил Егор. – Правильный. За несколько лет погибло уже больше двадцати человек, а мотив так и не прояснился. У меня нет доступа в ваш клуб по интересам, а у тебя есть, так что все логично.

– Понятно, хочешь меня использовать. Только вот я так и не поняла, какая мне от этого выгода.

– Остаться в живых, – сказал он спокойно.

– Спорно, что с тобой я добьюсь больших успехов, чем рядом со своими. Доводы у тебя, слабо говоря, неубедительные, в плане эмпатии – полный провал, с дружелюбностью большие проблемы. В общем, дипломат из тебя такой себе.

– Тем не менее, я единственный, кто знает почти все об Алисе. Насколько мне известно, ее воспоминаний тебе не отсыпали, будешь смотреться слегка странно в ее обычном окружении. Или думаешь, твой драгоценный Алмазов позаботится? Даже если так, у Алисы есть родные и друзья. Начнут искать, названивать и однажды найдут. Как думаешь, им понравится твоя резкая амнезия? По врачам затягают, попробуют гипноз, а там и до дурки недалеко – после твоих-то эзотерических бредней. Не глупи, Валевская, будь паинькой, и я помогу.

Шантажист хренов! Тоже мне, проблему нашел. И не из таких жоп выпутывалась, нужно только время на раздумья и холодная голова. Только он ведь все равно не перестанет копать под наших – по глазам видно, настроен серьезно. Возможно, если буду рядом с ним и притворюсь, что помогаю, смогу предупредить Виктора. Да и сама на плаву останусь – чего-чего, а бесед с мозгоправом мне сейчас точно не нужно.

– Неплохой аргумент, – выдавила я из себя как можно дружелюбнее. – Я подумаю.

Егор посмотрел на меня как-то странно, покачал головой и выдал:

– Ох и змея ты, Валевская.

Окатило холодом, затем жаром, на плечи навалилась безумная тяжесть, в глазах потемнело. А потом мира не стало. Совсем.

Что?! Я же ничего не сделала!

Чертовы дикие!

Я спала и знала, что сплю. Странное ощущение, необычное.

Я никогда не практиковала осознанные сновидения. Знаю, другие пробовали. Это же такое поле для экспериментов – проникать в чужие сны. Столько неконтролируемых эмоций, нескольких минут хватит, чтобы насытиться на полгода. Но был риск не вернуться. Всегда есть риск запутаться, заблудиться в лабиринтах чужого сознания. Никогда больше не выйти и до конца своих дней остаться овощем.

Неоправданный риск. Сны непредсказуемы. А эмоции можно найти и наяву, главное – уметь искать. Или вызывать. Этим искусством я овладела в совершенстве. И не лезла туда, где опасно.

И вот – как-то само получилось.

Во сне я танцевала.

Вообще я не умела – умела другая, почти стертая из воспоминаний, прозрачный, как призрак, образ. Светлые волосы, рыжие ресницы, родинка справа под нижней губой. Ярко-синие глаза. Была ли та она вообще? Была, кажется. И танцевать училась с детства – склонять голову в поклоне, тянуть лоб к колену, выгибать спину. Перекат. Поддержка партнера. Новое па.

Я всегда восхищалась природной гибкостью и огромным усердием, с которым она тренировалась. Высокий, гладкий лоб покрывался испариной, а кончики пальцев слегка подрагивали, когда она вытягивала руку.

Я никогда так не умела – увлекаться чем-то настолько, что мир исчезал, и рождалась новая реальность. Но во сне почему-то танцевала, рисуя движениями картинку. Здесь не было пределов для фантазии. Струился ярко-зеленый шелк, мерцали бриллиантовые шпильки в свете софитов, и, казалось, крылья вырастали за спиной, когда я отрывалась от натертого воском паркета. Зеркальная «я» вторила моим движениям.

Во сне можно многое. Вернуть давно утраченное. Постичь непостижимое. Освободиться.

Танец дарил легкость. И покой, которого так давно хотелось душе. Казалось, прощение прозрачным газом растворилось в воздухе, вдыхалось, выдыхалось, впитывалось в кожу, и я освобождалась от груза, долгие годы лежащего на плечах.

Я кружилась, и монетка кружилась тоже. Затертая, с легким зеленоватым налетом старины и тройной спиралью на обороте. Того, кто крутил ее, я не видела. Его скрывала тьма. Сон создает тайны, а мотивы остаются нераскрытыми.

Я растворилась в музыке. Ступни скользили, отрывались от пола и снова касались его, лаская. Быстрее. Еще… Сливаясь с воздухом, я становилась прозрачной. И исчезала, как исчезает монета в руках у фокусника. Он сидел рядом – безликий, серый, одетый в темную толстовку с капюшоном – не разглядеть лица. Но я почему-то чувствовала, как он улыбается. Танец этот – для него, как и сам сон. Музыка, движения, даже мое платье – все придумано им. И чем быстрее крутится монетка, тем яростнее танцую я…