Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ) - Кейн Алекс - Страница 36

Меж тем лакей распахнул тяжелые створки окна, и спальню залил солнечный свет, отразившись от бронзовых рам висящих на стенах картин. Федерико поморщился и со вздохом встал. Завтракать совсем не хотелось. Герцог чувствовал слабость, к горлу подкатывала тошнота. Но что делать, если отец зовет, надо идти. Злить его неразумно и опасно.

Четверть часа спустя Федерико уже шел по роскошным комнатам. Миновал тронный зал с огромным, до потолка, камином, и галерею, где под сводчатым потолком рядами висели портреты предков. Завернув за угол, герцог шагнул в молельную, наспех преклонил колено перед бронзовым, с драгоценными камнями, распятием, перекрестился и двинулся дальше.

В богатой, обшитой деревянными панелями столовой, на каждой из которых был вырезан какой-нибудь святой, в окружении застывших лакеев сидели трое: высокий седобородый старик — синьор Франческо, отец Федерико, мать Ливия, красивая темноволосая женщина тридцати семи лет, и жена Клаудиа, девятнадцатилетняя дочь Великого герцога Тосканского.

Его светлость, слегка поклонившись близким, сел напротив супруги.

— Доброе утро, отец, матушка. Доброе утро, дорогая.

Клаудиа откинула со лба непослушную прядь, поджала губы и отвернулась.

— Что опять? — нахмурился герцог.

— Вот именно, — кивнул синьор Франческо, — что опять случилось? Почему вы не ночевали дома, Федерико?

— Отчего же, я вернулся вечером и провел ночь здесь, в замке.

— Вечером?! В третьем часу — это вечером?

Юноша поморщился.

— Отец, ради Бога, не начинайте…

Синьор Франческо в бешенстве бросил ложку на белоснежную скатерть.

— Когда вы уже возьметесь за ум, Федерико? — гремел он. — Сколько можно? Посмотрите вокруг, вот портреты наших предков. Как жили они? Кем себя окружали? Утонченные, образованные, они дружили с лучшими людьми герцогства, с учеными, поэтами, музыкантами, кардиналами. Эти стены видели самых эрудированных людей Италии, слышали их изысканные, остроумные беседы. Мудрые друзья и придворные давали правителям Урбино бесценные советы, руководствуясь не личной выгодой, а исключительно интересами герцогства. А что делаете вы? Кого привечаете? Сплошные пьянки, распутство, расточительность! Вокруг вас какие-то актеришки, безродные проходимцы. Один этот флорентиец, Луиджи Веттори, чего стоит! Ваша задача — проводить дни в государственных делах, а ночью заботиться о продолжении нашей династии, а не шляться по трактирам.

— Отец, оставьте, ну, право же, скучно.

— Скучно?! — взвился старик, и седые кустистые брови угрожающе сдвинулись у переносицы. — Вам скучно?! Так знайте же, или вы немедленно возьметесь за ум, или я отпишу императору, чтоб лишил вас титула, и сам вернусь к делам. А вы отправитесь к Фердинанду Габсбургу и будете помогать ему воевать с еретиками!

— Хорошо, — вздохнул Федерико. — Что нужно делать?

— Сейчас идет отправка племенных лошадей Великой герцогине Тосканской, вашей, между прочим, теще. Извольте проконтролировать, чтобы все было правильно, Анджело даст вам список. А потом займитесь бумагами, на вашем столе их скопилось немало, и все требуют изучения.

Синьор Франческо помолчал и сказал гораздо мягче:

— Поймите, дорогой, вы моя единственная надежда. Я люблю вас и желаю только добра. Если вы не возьметесь за ум, что станет с вами и с Урбино?

Приказав вынести кресло на балкон второго этажа, герцог развалился в нем и прикрыл глаза. Сейчас бы поспать!

Конюшие вывели во двор с полсотни лошадей, покрытых желто-черными попонами — цвета Урбино. Цокот копыт по каменным плитам, ржание, суета, крики. Нет, покоя тут не будет. Понаблюдав, как упругие мышцы животных перекатываются под лоснящейся кожей, герцог взглянул на часы центральной башни. Одиннадцать. Боже, в какую рань пришлось встать! А лег он в три часа ночи. Он не выспался, ощущал все возрастающую слабость и жжение во рту. Болела голова и очень хотелось пить.

«Ничего не случится, если я немного посплю. Займусь бумагами, когда мозги прояснятся».

Он вернулся в спальню, велел лакею его не беспокоить и запер дверь. Как приятно растянуться на кровати и закрыть глаза. Зачем его разбудили? Лошадей и без него пересчитали и отправили.

Жжение в горле перекинулось на щеки, а потом и на лоб. Федерико провел рукой по лицу и ничего не почувствовал — кожа полностью онемела.

«Хм, забавно… Нет, определенно мне вредно рано вставать».

Федерико задремал. Во сне его окружали придворные, вознося почести. Поэты читали оды, музыканты играли на лютнях и виолах. Вдруг от толпы отделился какой-то старик, подскочил к нему и начал душить. Герцог пытался оторвать руки безумца от своей шеи, но тот давил все сильнее, и юноша уже не мог дышать, сердце бешено стучало, глаза налились кровью. Из последних Федерико сил оттолкнул старика и… проснулся.

Он открыл глаза — комната плыла перед его взглядом, изо рта на подушку текла слюна, горло онемело, он не мог ни сглотнуть, ни крикнуть. Дышать было трудно, сердце то колотилось, то замирало. Обезумев от ужаса, Федерико попытался подняться, но тело свело судорогой, он упал на подушки, захрипел… и сознание его померкло.

Смерть герцога Урбино признали естественной. Врачи определили причиной эпилептический удар, но в народе поговаривали, что правитель умер от чрезмерного пьянства и распутства. Были и те, кто подозревал отравление, но всерьез эта версия не рассматривалась.

Похороны состоялись в воскресенье, второго июля. Восемь вороных коней, запряженных цугом, тянули специальную открытую повозку, на которой стоял черный гроб. За ней следовала длинная вереница священнослужителей и сто двадцать пять высокородных дворян, одетых в траурные одежды. Каждый нес в руке факел.

Скорбная процессия прошла через весь город. Кажется, все население Урбино высыпало на улицы. Женщины откровенно плакали, мужчины едва сдерживали слезы. Хотя Федерико и не заслужил признания, его отца, правителя справедливого и великодушного, любили и почитали. И сейчас горожане с болью наблюдали горе несчастного старика, который шел за гробом, еле передвигая ноги.

Дойдя до Кафедрального собора, процессия остановилась. В капелле Распятия Христова синьор Франческо, едва не воя от горя, смотрел, как в саркофаг, который он приготовил для себя, опускают тело его юного сына.

Всего этого Стефанио уже не видел. Узнав о смерти герцога, он предпочел покинуть Урбино, чтобы лишний раз не мелькать в городе, где ему вскоре предстояло стать папским наместником и правителем.

Настроение было приподнятым. Как хорошо он все провернул! Сначала подсунул эфедру с дурманом, дающие ощущение счастья, а потом — аконит, сильнейший яд, содержащийся в лютике… Федерико, по словам врачей, умер после полудня в среду, а значит, даже Марко не догадывается, что мальчишку убил тот самый эликсир. Папа будет доволен и, конечно, назначит его прелатом в Урбино. А может, даже посвятит в рыцари ордена Золотой Шпоры.

Всю дорогу Стефанио с наслаждением прикидывал, как будет управлять герцогством. «Конечно, это случится не сразу, ведь старый синьор Франческо еще жив. Но сколько осталось семидесятипятилетнему старику, сломленному горем? Так что максимум через год-два быть мне правителем», — с воодушевлением думал Стефанио.

Но судьба в очередной раз посмеялась над его властолюбием. Едва прибыв в Рим, он узнал, что Папа при смерти. Через несколько дней, восьмого июля, Григорий XV скончался, так и не успев отблагодарить Стефанио за его службу. Единственной наградой, которую получил Надьо за убийство юного герцога, был мешочек с золотыми скудо, врученный ему при отъезде в Урбино.

Стефанио понадобилась вся сила воли, чтобы справиться с разочарованием. В мечтах он уже видел себя правителем целого герцогства, а на деле… Он по-прежнему жил в маленьком домике на склоне Ватиканского холма и трудился на скромной должности в Священной конгрегации обрядов.