Нужна женщина - настоящая (СИ) - Попова Любовь - Страница 25

— Иногда, мне кажется, что у меня благотворительный фонд, — раздраженно бурчу я в трубку и беру ручку. — Говори, я записываю.

Девушка, блондинка роста и телосложения с Олесю, прибывает в дом на следующий день и занимает место няни, что дает мне возможно урвать пару лишних минут с моей рабыней.

Она так боится отлучиться от сына, как будто и не видела документ, освобождающий ее от вины перед компанией и законом.

Но не передо мной. За свои проступки она будет отвечать задницей столько сколько я того захочу.

Именно поэтому после обеда, вырвавшись с работы пораньше я закрываю двери в спальню ограждая остальной дом от любых звуков которые мы будем издавать и толкаю Олесю на пол.

— Раздеться! И раком! Ты, сучка нарвалась на порку своим непослушанием. Попробуй теперь заслужить оргазм!

Олеся, полностью вживаясь в роль, прячет свои похотливые глазки и довольно быстро освобождает возбужденное тело от тонкого домашнего костюма, бюстгальтера и трусов, оставаясь совершенно обнаженной. Прекрасной. Для меня.

— Быстрее, сука, твой хозяин хочет трахать тебя, но ему сначала придется тебя наказать! Кто в этом виноват.

Она что-то блеет.

— Не слышу!

— Я, я виновата. Накажите меня, прошу.

Подходу к оттопыренной заднице, сую пальцы в лоно и замираю оттого как там уже мокро и горячо.

Звеню ремнем, заставляя ее всю напрячься, и делаю пробный замах.

Страх страшнее боли, поэтому она кричит, хотя я и не коснулся белой, ягодичной плоти.

Одной рукой, глажу место, ремнем смачно его шлепаю, наслаждаясь криком и тут же наклоняясь, зализываю рану.

— За то, что ты заставила меня ждать двое суток, неудовлетворенного, получишь пять ударов.

Второй свист и она кричит еще раньше того, как ремень накрывает болезненное место. Зализываю его, кончиком языка «случайно» задевая половые губки.

— Терпи, если хочешь, чтобы я тебе трахнул, как шлюху. Хочешь этого?

— беру за длинный ухоженный хвост и тяну ее на себя.

— Очень, очень хочу.

Не успевает она закончить фразу, как третий шлепок настигает ее вторую половинку задницы. Сразу же четвертый и я снова вылизываю порозовевшее месте.

— Остался последний…

И самый смачный, от которого она визжит, а я готов кончить.

Резким движением спускаю брюки и тут же врываюсь в истекающую смазкой дырку. Натягиваю эту шлюшку на себя, наслаждаясь тем как там внутри туго, как она работает внутренними мышцами и обхватывает меня еще крепче. Заставляет хотеть ее еще большее, еще чаще. И нет спасения от этой зависимости от лживой, порочной суки.

Прижимаю ее трясущееся в первом оргазме тело к себе спиной, пока она захлёбывается в этом крике, сжимаю горло. Продолжаю с отчаянием машинного мотора долбить дырку, охреневая от хлюпающих звуков и того как смачно бьются мои яйца об ее задницу.

Вытаскиваю резко, переворачиваю тело для моего удовольствия и, задирая Олесе ноги выше головы, сгибаю колени и захожу под прямым углом.

— На меня теперь сука смотри, смотри, как мой член таранит твою дырку, смотри, как я тебя наказываю, — грублю, когда она пытается прикрыть глаза и начинаю свое эротическое упражнение, держась руками за бедра, пока ее руки мнут свои дойки.

Просто кайф.

Продолжаю долбить влажное лоно, чувствуя как меня уже штырит, как в глазах темнеет, как мир вокруг меркнет и только напряженное прекрасное лицо Олеси выделяется светлым пятном.

Олеся, конечно баба что надо, хоть и лживая.

С ней не надо церемониться. С ней не надо нежничать. Её нужно трахать до поросячьего визга, а за стенами спальни окружить заботой.

И за эту заботу в благодарность, она будет вылизывать член и волосатые яйца, пока я продолжаю кончать ей на лицо.

Ласкаю ее лицо руками, целую губы, пропахшие моими выделениями, и мну титьки руками, выкручивая уже покрасневшие сосочки.

Таким образом, я пользую Олесю каждый день.

Часто придумывая, что-то особенное.

Вставляю шарик — кляп, связываю ее раком, без права даже дергаться и кричать когда насухо трахаю в зад, потом зализываю истерзанную дырку и долблю уже как обычно, пока она не мычит кончая.

В другой раз наматываю волосы на кулак и пользую в рот, пока огромной резиновой елдой долблю дырку.

Каждый день был, как маленький праздник, как маленький взрыв внутри наших тел. Я наказывал Олесю за провинности, а потом ласкал под душем или вылизывал израненные места.

В какой-то момент я стал забывать кто я, кто она и просто наслаждался каждым мгновением с такой послушной и податливой, всегда готовой на все Олесей.

Тем было удивительнее на утро седьмого дня счастья видеть ее обиженное, напряженное лицо и то, как она в слезах выбегает из спальни, откуда обычно ночью уходит к сыну.

— В чем дело, — не понимаю я и уже злюсь на такое поведение своей рабыни.

— Наверное, она не ожидала увидеть здесь меня.

Она мне не понравилась сразу. Может дело в том, что она забирала внимание сына, может в зависти к, от природы светлым волосам, а может в том, как она лебезила перед Прохором.

Он вроде бы и не замечал, тем более за мое невнимание очень сладко и очень часто наказывал.

Ставил в коленную локтевую, трахал в попу, в киску, в рот и все время сводил с ума ударами сначала ремня, а потом в ход пошли и другие приспособления.

Плетка купленная накануне вместе с наручниками, которыми он пристегивал мои ноги к рукам, и раскачивал членом наш порочный корабль похоти.

Он брал меня при любом удобном случае, будь то ванная, кровать, пол, подоконник. Но даже это, даже мое удовлетворение от каждого болезненного толчка в лоно не заставили меня перестать ревность Прохора к молоденькой няне Васнецовой Даше

. Она была послушна, учтива, мило опускала глазки, когда к нему обращалась, приносила завтрак и ужин, она была бы идеальной нижней. Иногда я замечаю, как Прохор в присущей всем мужчинам манере, нас сравнивает.

Её рост был ниже моего. У нее зеленые глаза и чуть золотоватая кожа и вообще по всем параметрам я ей проигрываю. Особенно учитывая груз на шее из мужа в тюрьме, огромного долга и ребенка.

Я понимаю, что я не имею права на эти чувства, не имею права обижаться. Переживать. Не имею права. Потому что я бесправное, абсолютно бесправное существо. Тряпка у ног хозяина. Рабыня, созданная для утех господина. Но, черт возьми!

Я хотела быть его рабыней, мне нравилось принимать член в себя глубоко, жестко, до боли и крика. Нравилось и я не хотела делиться.

Но судьба решила за меня и вот с утра, решив после ночевки в комнате сына вернуться за тапочкам с нашу спальню, я вижу как эта тварь лежит на моем месте, обнимает моего мужчину.

Несмотря на то, что я не должна ревновать и обижаться, я не могу сдержать боли, что ядовитой стрелой входит в мое сердце, раскрашивая его в самые разные оттенки.

Хочу отвернуться, но не могу не смотреть на мускулистое, обнаженное тело, рядом с которым лежит как объевшаяся сметанной кошка, Даша.

Улыбается еще и невинно хлопает глазками. Сука!

— Олеся, в чем дело? — как ни чем вопрошает Прохор и я не выдерживаю. Убегаю к сыну, и закрываю за собой дверь, предаваясь беззвучным рыданиям, и мыслям, что теперь моя жизнь закончена.

Только бы он не врал, что ничего не было. Я прекрасно пойму, если он просто решил от меня избавиться, нашел другую нижнюю, но я просто сойду с ума, если он станет врать.

Мысль, что Даша могла все подстроить, мелькнула в сознании, но тут же умчалась, когда дверь детской спальни беззвучно открылась и вошедший Прохор говорит, пленяя меня своим голосом на расстоянии:

— Только не говори мне, что вы в это поверила?

Это конец. Он еще и нагло, не краснея, врет, а мне что делать?

Верить или подчиняться очередному приказу верить.

— Олеся.

— Это ваш дом и ваша постель, я вряд ли имею право делать какие-либо умозаключения.