Л 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 29

Николай Степанович попятился задом, развернулся за креслом и прислушался. Опять же наблюдаю за ним через отражение в приборах.

— Мои…

— Самолёт нам не продырявят? Крылья не побьют?

— Люди опытные, не должны, — обиделся за своих стрелков генерал.

Ладно, мы тут все в одной лодке. То бишь, в одном самолёте. Должны соображать! Хотя, в азарте боя и с опытными всякое случается, это я по себе знаю…

— Сергей Викторович! — кивает на лобовое стекло Батюшин и этот кивок накладывается на чертыхание Игоря.

— Командир! Ты только глянь!

И я разворачиваюсь…

Цеппелины… Идут встречным курсом… Далеко ещё до них, но и на таком расстоянии сильное уважение своими размерами внушают. Огромные такие… Ну и на кого лезут? Они там что, в своей Германии, с ума все посходили, что ли? Мы же эти воздушные шарики порвём как тузик грелку… Тут же себя притормозил. Погоди, не нужно противника недооценивать. Там тоже не дураки сидят. Значит, что? Значит, есть там для нас какие-то сюрпризы… Например, больше чем у нас пулемётов… Это если на каждом, а если всех вместе взять, то это же какой плотный огневой заслон можно поставить? Вряд ли вывернешься целым и невредимым из подобного огненного мешка…

Сходимся с ними на встречных курсах, суммарная скорость сближения почти под триста километров получается. Вот только идут они на нашей высоте, и никак не выше, что уже отлично и даже больше, чем отлично! Читал я когда-то, что на высоте больше четырёх тысяч у них моторы начинали барахлить. А если ещё выше забирались, то вообще чуть ли не вдвое в мощности теряли — была там какая-то конструктивная недоработка. И, опять же, высотное оборудование у немцев практически отсутствовало, что нам на руку. И ещё один плюс — отстали летящие позади истребители противника. То ли нашей скорости не выдержали, то ли топливо у них на исходе. Или опасаются своих же зацепить. Короче, передали эстафетную палочку воздушного боя дирижаблям…

А я как-то резко успокоился, и из головы все мои прежние переживания улетучились. Вот оно и произошло. То, что мне покоя в последнее время не давало! Это — наша роль наживки. Вот в этой именно ловушке. Перед этим так, разминка была, на которую теперь даже смешно оглядываться. Сейчас или пан, или пропал — третьего, как говорится, не дано. Отовсюду хищники по наши души слетелись. Только не хищники это, а, скорее, вороньё! Со всех сторон обкладывают. И ниже не уйти, там наверняка артиллерия наготове. Ладно, сейчас мы вам перья-то повыщипаем…

— Надеть маски, перейти на кислород! Стрелять только по баллонам! — командую, а сам в этот момент толкаю РУДы вперёд (хотя они и так уже в ограничители упёрлись. Но, тем не менее, движение такое обозначаю для собственного спокойствия), плавненько тяну штурвал на себя и потихонечку скребусь вверх. С правой чашки доносится невнятный, еле различимый протест Сикорского. Пропускаю сдавленный вопль конструкторской души мимо ушей и забираюсь ещё выше. Не намного, на много и нам будет слишком тяжко, а вот метров на триста почему бы и не подняться?

И мы оказываемся визуально чуть выше этих ребристых серых огурцов! Есть тактическое преимущество! А кабины у них под гондолами. В центре одна большая, со множеством окошек, а спереди и сзади более короткие, маленькие. Если так и останемся с превышением, то будет просто здорово! Потому что придётся немецким стрелкам задирать стволы своих пулемётов вверх, ближе к зениту, а в таком случае даже речи не может быть о результативной прицельной стрельбе. Так что прорвёмся!

Противник чуть расходится в стороны (сообразили, черти), а мы пока так и идём прежним курсом. Нам это на руку. Ввязываться в затяжную воздушную карусель нет никакого желания. Поэтому стрельбу открываем с предельной дистанции. С курсового и верхнего пулемётов. В который уже раз порадовался, что настоял вооружать «Муромцы» не нашими Ковровскими «Мадсенами», а нашими же «Максимами» с их чуть большей дальностью стрельбы. Так что мы с противником сейчас будем на равных выступать…

На такой высоте приходится пилотировать очень аккуратно. Резкие манёвры здесь неуместны. Самолёт даже на пулемётную стрельбу реагирует, вздрагивает от каждой очереди. Поэтому идём по прямой с небольшими кренчиками, плавно переваливаемся с крыла на крыло, стараемся увернуться от ответного неприятельского огня, помешать прицеливанию. Ну и в ответ стреляем. Тут нам проще. В этакую дуру да не попасть… Это умудриться нужно, чтобы промахнуться. С закрытыми глазами можно палить! Да ещё пассажиры наши со своими пулемётами вновь к процессу подключились, дополнительно помогают. Об одном только сожалею, что зажигательных у нас нет, почему-то упустил я это дело. А то бы устроили сейчас немцам фейерверк огненный в небе…

Однако, у противника кадры тоже опытные, профессионалы, по-другому и не скажешь. Потому как выше или ниже, большой или малый угол прицеливания, а попасть в нас всё-таки попали! Взлохматилась слева перкаль, ощетинилась острыми щепками-иглами пробоина в фанерной обшивке крыла. Самолёт ощутимо просел на левую сторону, пошатнулся… Сразу же довернул штурвал, прикрылся небольшим правым креном, чуть надавил на левую педаль. Только бы не по мотору…

Ударило в ноги, протарабанило по борту и сразу же замолчал один из наших пулемётов с той же стороны. Наш или Батюшинский? Да какая к чёрту разница! Замерло время, почти не движется секундная стрелка на часах, медленно-медленно вращаются лопасти винта… Но вступает в дело замолчавший было пулемёт, чётко и размеренно хлопают за спиной выстрелы, и от звука этих выстрелов всё возвращается в норму.

Сжал зубы и продолжаю строить короткую змейку. Краем глаза влево кошусь, на моторы. И вниз, на проплывающую мимо серую ребристую тушу дирижабля. Расходимся!

И разошлись! Ничего особо страшного и фатального нам эти махины сделать не смогли. Постреляли на параллельных курсах друг по другу с минуту и разошлись так же со стрельбой. В своих стрелках был уверен, поэтому всё ждал красочной огненной вспышки в небе, но не дождался. Не выгорело… Говорю же, не додумал, а теперь хоть локти кусай… Но зато ушли мы. А ещё через минуту, когда дистанция между нами увеличилась приблизительно до пяти вёрст, в грузовой кабине завопили настолько радостно, что мы все оглянулись. Батюшин в дверной проём нырнул, спустился к ним. Сейчас всё и узнает.

— Подбили! Подбили! — соскользнул вниз, прогрохотал сапогами по лесенке стрелок верхней огневой точки. — Обоих сразу! Цеппелины пошли на снижение!

— А третий? — пришлось отрывать от лица кислородную маску. Иначе бы не получилось вопросы задавать.

— Что третий?

— Третий Цеппелин. Что с ним?

— Разворачивается, — наконец-то сообразил стрелок.

Глаза шальные от радости и недостатка кислорода, словно пьяные. И радости-то сколько, аж из ушей лезет! А мне как-то всё равно. Снижаться они могли и по своему заданию, а не… Да ладно, что уж себя-то обманывать! Сбили! Просто уверен был в благополучном исходе этой непонятной стычки и ещё более непонятной встречи. А вот то, что стрелок своё рабочее место без команды покинул, это непорядок.

— Истребители противника где? — приземлил бедолагу на грешную землю следующим своим вопросом.

— Так отстали они… Давно уже, — захлопал глазами бедолага.

— Это те, за хвостом которые. А другие?

— К-какие другие? — побледнел стрелок. Похоже, дошло, сообразил, что натворил.

— А те, что сейчас к нам сверху подбираются, — и я с великим удовлетворением увидел, как ещё сильнее побелевший стрелок белкой метнулся вверх по лесенке к своему пулемёту…

И Николай Степанович в этот момент как раз вернулся. По лицу ничего незаметно, спокойный, как удав. Только лишь кивнул мне еле заметно. Подтвердил, то есть. И всё? Ну уж нет! Пока есть такая возможность, надо бы хоть немного прояснить ситуацию:

— И эти тоже были именно по нашу душу?

Батюшин отвёл глаза в сторону, сделал вид, что вопроса моего за гулом моторов не расслышал. И не увидел. Но и такой показательной реакции уже больше чем достаточно! А у меня вопросы-то не закончились!