Моя чужая 2 (СИ) - Гринвэлл Ольга - Страница 19

Услышав, как скрипнула дверь, я встрепенулась, повернула голову. Наверное, я находилась в больнице потому, что на вошедшем был белый халат.

— Оля… — с облегчением узнала голос Артёма. — Молчи, молчи, милая.

Муж быстро пересёк палату и сел на край моей кровати.

— Как ты, солнышко?

Я словно погрузилась в его пронзительно голубые глаза. В них было столько нежности. Кивнула в ответ, откашлялась, приготовившись задать самый важный вопрос.

— Всё хорошо, Тём. Как наш малыш? Ты уже видел его?

Артём молча взял меня за руки, слегка поглаживая пальцы. Почему он молчит?

— Оль, — запнулся, отвёл взгляд в сторону. — Прости.

— Да за что? — слегка улыбнувшись, я в ответ сжала его руку. Дурачок.

— У тебя произошёл выкидыш.

— Ты что, сошёл с ума?! О чем ты?! Этого не может быть! — откинувшись на подушки, я уставилась в потолок. Как? Нет, это невозможно. Я должна родить через два месяца. Нет!

— Не кричи! — я кричала? Артём прижал меня к кровати. — Он родился мёртвый.

Я, словно рыба, открывала рот в попытке возразить, но муж ещё крепче стискивал мои плечи. Да что ему от меня надо?

— Оля, Оля, у нас ещё будут дети. Будут, вот увидишь. А этот… он уже несколько дней назад умер. Милая, ну?

Слезы заполняли мои глаза и ручейками скатывались по вискам.

— Кто вам позволил сюда войти? — раздался резкий голос за спиной.

— Я муж, — Артём ослабил хватку и, воспользовавшись этим, я приподнялась с подушек.

— Где мой ребёнок? Принесите мне его!

— Немедленно покиньте палату, — этот кто-то пытался выгнать моего Тёмку.

— Нет… — в голове потяжелело, веки сомкнулись.

Вцепившись пальцами в простынь, я молила Бога не дать мне умереть — мой Никитка, мой малыш нуждается во мне.

Никита

Я окончил колледж досрочно. Меня торопили великие дела. Кроме как на полюбившуюся работу, я ни на что не отвлекался. Перестал участвовать в тусовках, да и, честно говоря, желания больше не возникало. Отношения с Леоной потихоньку сошли на нет. И интимные отношения с женщинами за последние три года были только для поддержания здоровья — не мог и не хотел распыляться на чувства.

Мне нравилось работать у Кевина Эверса. Как босс он строгий и требовательный, потому что не жалел средств и времени на образование своих сотрудников, считая это самой лучшей инвестицией. Мои хорошие знания культуры и языков стран средней Азии и некоторых Африканских открыли для меня как переговорщика широкие перспективы. Кевин ценил меня, натаскивал, загружал сложными задачами, не давал спуску, когда я ошибался, но помогал понять — в чем именно и сам проводил на работе ночи и дни. Я слышал, что он разведен, и в Канаде у него взрослый сын. Мы были с ним чем-то похожи и быстро нашли общий язык.

Приближалась осень — пора ураганов. Я уже привык к ним, и стихия, вырывающая с корнями пальмы и крыши с домов больше не пугала меня. Мне даже нравилось наблюдать за вздыбленным океаном, рвавшемся разнести в щепки все на побережье. В такие минуты я невольно сравнивал Майами с Москвой, где вместо пальм стройные белые берёзы, в это время года уже золотисто-желтые, где облака пухлыми барашками глядят вниз, а не мчатся со скоростью сто пятьдесят миль в час. Где я мог жить, не выбери учебу в престижном колледже.

Я ненавидел предаваться ностальгии, потому что горькие воспоминания накрывали с головой. Не хотел думать о той, которую любил все свою сознательную жизнь, и люблю до сих пор. Об этом мне не хотелось думать — в этом нет смысла. Жизнь продолжается.

Сегодня едва не опоздал на работу. Как ошалелый выскочил из своей новой «Mazda», ругая себя за то, что так и не нашёл время подыскать жильё поближе к офису. Я всегда был пунктуальным, просыпался по первому сигналу будильника, из дома выходил заранее, но сегодня, как назло, это все не помогло. Все дороги были забиты машинами, из-за сильного ветра многие светофоры не работали, и я едва не попал в аварию.

Шеф уже ждал у себя в кабинете, нетерпеливо постукивая карандашом по столу. Увидев меня, вскочил, едва не опрокинув стул.

— Ник, с ума сошёл? — сквозь сжатые зубы прошипел он. — Где тебя носит? Именно сегодня…

— Прошу прощения, виноват.

— Угу… Эти проклятые арабы ждут уже нас битый час. — Я уже взял со стола папку с документами и принялся их изучать. — Тебе надо будет отправиться в Катар сразу после переговоров.

— То есть сегодня?

— Да. Именно так. Заид-Аль-Закир встретит тебя в аэропорту. — Я кивнул. Поехать в Катар — жемчужину арабского мира — я даже и не мечтал и уже представил себя сидящим за широким переговорным столом, когда Кевин Эверс прервал мои мечты: — В сейфе чемодан с деньгами. Тебе придётся потрудиться остаться целым и здоровым. — Что? По всей видимости, переговоры будут несколько иными, и в подобных я участия ещё не принимал. Знал, что сын моего босса как раз специалист такого рода. Шеф глядел на меня с ироничной улыбкой на губах: — Боишься, Ник?

Я раздумывал несколько секунд. Боюсь? За моими плечами было достаточно опасных ситуаций. Неужели я не в состоянии справиться с ещё одной?

— Ладно, успокойся. Там будет Майкл.

— Майкл?

— Мой сын. Заодно и познакомишься, — Мистер Эверс уже собирал со стола раскиданные листы бумаги. — Он проинструктирует тебя, расскажет о ситуации… А сейчас нам пора — ждут.

Оля

Я не знала, какой сегодня день, месяц, год. Мне было безразлично. Все, чего мне хотелось — это тишины. Такой вот белой и всепоглощающей. Меня раздражали звуки извне, когда открывалась дверь и кто-то входил, нарушая мою идиллию. Меня что-то спрашивали, заставляли через силу отвечать. Я притворялась, что все понимаю, иначе бы не оставили в покое. Иногда приходили целой толпой, стояли надо мной, разглядывали. Я им позволяла делать это — спокойно лежала с закрытыми глазами.

Меня пытались кормить из ложечки как маленькую, не понимая, что я давно выросла и так есть больше не хочу. Ни из ложечки, ни руками. Просто не хочу. Вообще ничего. Никогда не думала, что можно получать удовольствие от ничегонеделания и того, что лежишь и смотришь в никуда. Кристально чистое наслаждение.

Опять дверь отворилась, и ещё один «белый халат» начал приближаться ко мне. Я закрыла глаза в надежде, что когда их открою, этот кто-то исчезнет, но почувствовала, как меня трясут за плечо.

— Оля, Оля, очнись…

Как неприятно, когда к тебе лезут, тревожат. Теперь меня уже схватили за плечи.

— Ну, девочка, пора…

Что пора? Отстаньте же…

Голос был приятный и мягкий, а тон твёрдый. Я слегка подняла веки взглянуть, кому он принадлежит.

— Ну вот и славненько, моя девочка, посмотри на меня.

Я снова сомкнула веки, отвернулась.

— Ну-ну, не уходи.

Какая настырная. Когда же она уйдёт отсюда?

— Что вам от меня надо? Идите…

— Никуда я не пойду, пока ты лежишь здесь египетской мумией…

Я молчала, а голос продолжал надоедливо жужжать у самого уха.

— …Думаешь, ты хорошо делаешь себе, лёжа здесь, как студень? Дни проходят, а ты здесь как бесполезный отросток. Тебя же ждут…

Да что ей от меня надо, черт побери?

— …Он тебя ждёт. Думаешь, ему понравится видеть тебя такой? На, посмотри…

Что это? Я открыла глаза и впилась в своё отражение. Эта кто-то приставила зеркало. Я вздохнула.

— Мне все равно, — попыталась отвернуться, но настырная держала меня, вцепившись пальцами в подбородок.

— Посмотри, какой ужасный цвет лица, под глазами темно. Скоро придёт твой любимый, а ты такая…

«Никита!» — искрой мелькнуло в сознании. Как я давно его не видела.

— Ну вот видишь, — над ухом раздался легкий смех.

— Ты кто?

— Я Саша, прохожу здесь практику.

— Аа… — не сдержала вздох, отвернулась.

— Я знаю тебя. Видела в институте…

Мне это было совершенно не интересно.