Абсолютная Энциклопедия. Том 1 - Диксон Гордон Руперт - Страница 3

• Предыдущая
• 3/108
• Следующая

Он показал на застывшего, как изваяние, Малахию.

— Я бы не рискнул закрыть одного из вас — даже вооруженного — с ним, невооруженным, в темной комнате, если бы хотел снова увидеть этого человека живым.

Он замолк. Охранники продолжали стоять, подобострастно глядя на него.

— Вы трое следите за командантом, — наконец тихо заговорил он снова. — А остальные двое пусть присмотрят за нашим религиозным другом. Ну а я уж как-нибудь постараюсь справиться с экзотом. — Он улыбнулся, пытаясь снять напряжение.

Пистолеты нацелились в указанных направлениях, оставив Уолтера без надзора.

На мгновение он ощутил, как его захлестнуло чувство, похожее на стыд. Но великолепно отлаженная машина сознания, о которой упоминал Аренс, пришла в действие, и волна иррациональных эмоций, на миг охватившая его, отхлынула, снова уступая место потоку мыслей. Аренс повернулся к Авдию.

— У меня такое впечатление, что вы вообще не особенно любезный человек.

Авдий стоял перед Аренсом, невозмутимый и бесстрашный, и молча смотрел ему прямо в глаза. Фанатик борьбы против фанатизма, вероотступник, отвергнувший повальную и неистовую религиозность породившей его Осколочной Культуры, этот квакер, почти не уступавший в росте Аренсу, во всем остальном был его полной противоположностью.

Сейчас Авдий отчетливо сознавал, что мальчика, которого он учил и воспитывал, ему необходимо защитить любой ценой, даже ценой собственной жизни. Глядя на квакера, Уолтер, проживший с ним бок о бок четырнадцать лет, понял, что тот прекрасно разобрался в обстановке и готов на все. Авдий же воспринимал этот последний момент своего бытия не с безразличием воина-профессионала, как Малахия, и не с философским стоицизмом, как Уолтер, а с каким-то неистовым, мрачным и пылким восторгом.

Сурового на вид, с резкими, угловатыми чертами лица, худого как щепка, подчинившего жизнь строгой самодисциплине, Авдия в его восемьдесят четыре года можно было уподобить этакому тощему и жилистому, обтянутому серовато-черной кожей светильнику. Светильнику, в котором пылала всепоглощающая внутренняя вера в Бога, такого, каким он его себе представлял, Бога, чья доброта и милосердие делали его полной противоположностью мрачному и мстительному Господу, почитаемому его родной культурой, а заодно противоположностью и самому Авдию. Равнодушный к насмешкам Аренса так же, как и к остальным, не имеющим в данный момент никакого значения вещам, Авдий продолжал неподвижно стоять, скрестив руки на груди и не опуская глаз.

— Горе вам, — тихо и торжественно заговорил квакер, — вам, Иной Человек, и всей вашей породе!

Глядя в эти глубоко посаженные глаза, горящие на темном, костлявом лице, Аренс на мгновение нахмурился. Он с трудом отвел взгляд от Авдия и вопросительно посмотрел на охранника, стоящего за спиной квакера.

— Где мальчик? — спросил Аренс.

— Мы искали... — Это было сказано почти шепотом. — Он где-то... где-то здесь неподалеку.

Аренс резко повернулся и по очереди пристально посмотрел на Малахию и Уолтера.

— Если он уходит куда-то, то кто-нибудь из вас наверняка знает куда!

— Нет. Он... — Уолтер заколебался. — Может быть, он пошел погулять или взобрался на горку...

Уолтер видел, что Аренс концентрирует на нем взгляд своих пронзительных карих глаз. Ему показалось, что зрачки этих глаз вдруг стали расширяться и набухать, что они сейчас заполнят собой все окружающее пространство. И снова в его памяти всплыли величественная осанка и волнующее воздействие незнакомого голоса.

— Это просто глупо, — тихо заметил Уолтер, не предпринимая никаких усилий, чтобы освободиться от властного взгляда Аренса. — Гипнотическое подавление в любой форме требует хотя бы, неосознанного сотрудничества субъекта гипноза.

Зрачки Аренса снова стали нормальными. Но теперь он больше не улыбался.

— Кажется, вы от меня что-то... — начал он. Но Уолтер уже осознал тот факт, что пришло время действовать.

— Просто дело в том, что вы недооценивали меня. Какой-то генерал сказал, что неожиданность стоит целой армии...

И он устремился вперед, чтобы преодолеть те несколько футов, что разделяли их, и схватить Аренса за горло.

Это была неуклюжая попытка человека, непривычного даже к мысли о физическом насилии. Аренс отмахнулся от него одной рукой так же, как он мог бы отмахнуться, от ребенка с дурным характером, действующего под влиянием минутной вспышки раздражения. Но в эту секунду выстрелил охранник, стоящий позади Авдия. Уолтеру показалось, что в бок ему ударили чем-то тяжелым, и он почувствовал, что падает.

Однако, при всей своей тщетности, попытка Уолтера на какой-то миг отвлекла внимание охранников, и этого оказалось достаточно, чтобы Авдий бросился — нет, не на тех двух вооруженных парней, которые держали на прицеле его, а на одного из тех, что не спускали глаз с Малахии.

— Малахия рванулся с места практически одновременно с Уолтером. Он сцепился с одним из двух бледнолицых чужаков, по-прежнему держащих его под прицелом, прежде чем тот успел выстрелить. А когда выстрелил другой, разряд его пистолета пронзил пустое пространство, где за мгновение до этого находился Малахия.

Дорсаец сразил своего противника наповал, рубанув его ребром ладони по шее, будто это был тонкий стебель цветка. Потом он повернулся, схватил промахнувшегося стрелка и швырнул его под выстрелы двух стражей Авдия. Тем временем схваченному Авдием охраннику наконец удалось высвободиться, и он дважды выстрелил в квакера. В тот же самый момент на него кинулся Малахия, они оба рухнули на пол, но при этом его вооруженный противник оказался сверху.

Уолтер, лежа ничком на полу террасы и слегка повернув голову, наблюдал за развитием событий, начало которым было положено его нападением. Авдий лежал неподалеку от него с неестественно вывернутой головой, и его открытые, неподвижно застывшие глаза смотрели прямо на Уолтера. Старый квакер не шевелился, так же как и тот охранник, которого Малахия свалил первым, и другой, которого старый воин бросил под выстрелы, предназначавшиеся Авдию. Еще один охранник, сбитый с ног телом парня, попавшего под выстрелы сообщников, корчился и стонал на полу террасы.

Из оставшиеся двух охранников один все еще лежал на Малахии, не подававшем признаков жизни, а другой оставался на ногах. Он обернулся, посмотрел на Аренса и тут же съежился под его уничтожающим взглядом.

— Идиоты! — сказал Блейз негромко, но свирепо. — Разве я вам не говорил держать под прицелом дорсайца?

Стоящий перед ним охранник понуро опустил голову.

— Ладно, — Блейз вздохнул. — Поднимите этого, — указал он на раненого. Затем повернулся к стрелку, все еще лежащему на дорсайце.

— Хватит валяться, — и толкнул человека ногой. — Все кончилось.

Тот скатился с трупа и остался неподвижно лежать на камнях, при этом его голова расположилась под каким-то странным углом по отношению к туловищу. У него была сломана шея. Блейз медленно вздохнул.

— Трое наших мертвы и один ранен, — подытожил он. — И это цена убийства трех безоружных стариков-учителей. Какая нелепость. — Блейз покачал головой и вернулся к охраннику, поднимавшему на ноги своего стонущего товарища.

«Значит, они считают, что я тоже мертв», — решил лежащий на каменных плитах Уолтер. Он не очень удивился, когда понял это. Блейз уже стоял у выходящего на террасу окна, придерживая его створку, чтобы оставшийся невредимым охранник мог втащить в библиотеку своего пострадавшего компаньона. Затем и сам Блейз прошел в библиотеку; в его руках по-прежнему оставался сборник Нойеса, который еще совсем недавно читал Уолтер. Окно закрылось. Уолтер остался один среди мертвецов на исходе гаснущего дня.

Он помнил, что заряд импульсного пистолета попал ему в бок; ощущение, что у него внутреннее кровотечение, не оставляло сомнений — рана была смертельной. Он лежал в ожидании смерти, и через какой-то момент времени тот факт, что он еще жив, а ни Аренс, ни его уцелевший охранник об этом не догадываются, стал казаться ему маленькой личной победой.

• Предыдущая
• 3/108
• Следующая