Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена - Страница 80

Минуту спустя Ковальски вышел из ангара и молча уселся рядом с ними на траву. Кристо подкрался к зданию и заглянул в щелку.

— У них там что-то вроде турнира, — уже бодро сообщил он Даре. — Э-э, ты что, уже успел их обучить сеншидо?

Макс не ответил. Весело булькала речка возле их ног. В ней начинало подпрыгивать что-то вроде золотых рыбок, а из травы нахально полезли феи.

— Артефакт слишком мощный получился, — безнадежно заметила Дара.

— Так сверни его.

— Угу, как? Он «подмял» «Страх потаенный». Сожрал его потенциал и теперь им пользуется. Часов пять еще будет фонить…

Кристо попытался ткнуть пальцем фею. Фантом увернулся, серебристо захихикал и взмыл, осыпав его изумрудной пыльцой.

— Круто. У местных будет не жизнь, а сказка. Во, глянь, единороги поперли…

На полноценного единорога сил артефакта не хватило, и по полянке теперь бродило что-то вроде белого худосочного ишака с шилом во лбу. Ладно, все равно выглядело достаточно волшебно.

— Бесполезно, — выдохнул Макс.

— Ага, надеюсь, оно попытается создать прекрасного принца…

Из потока перед ними выскочила золотая с рубиновыми плавниками и сапфировым хвостом щука. Драгоценные рыбы у артефакта получались лучше.

— Они нас опережают, — тихо сказала Дара. — Либо у них есть какой-то отслеживающий мегасильный артефакт, либо они запечатывают двери с такой скоростью, что…

— Так убираться надо, — оживился Кристо. — Срочно, а то навалятся еще, а чем ты от них отбиваться будешь — котятами, что ли?

Макс в ответ на это не шевельнулся и обхватил голову.

— Куда? Любая дверь, к которой мы пройдем, будет закрыта.

— Значит, нужно сделать так, чтобы они не знали, к какой двери мы пройдем, — невинно продолжила Дара. — Все двери они всё равно не закроют и около всех ловушек не наставят. Слишком много работы. Значит, нужно переместиться к двери раньше, чем они сумеют ее закрыть, так?

— Идея прекрасная и невозможная, как… — Макс резко дернул головой, охватывая полянку. По ней теперь разгуливали тошнотворные розовые пони. — Разве что где-то в этом мире есть единый центр… что-то вроде портала, из которого можно выйти к любой двери.

Дара по-прежнему невинно щурилась в серые небеса, и Кристо не на шутку забеспокоился.

— Э-э, тебе твой артефакт там ничего не сдвинул?

Но это еще были пустяки по сравнению с реакцией Ковальски: тот вскочил на ноги, не обращая на разлетевшихся фантомных феек.

— Что?! Почему я ничего о нем не зна…

— Ну, наверное, потому что мы им никогда не пользуемся, — спокойно отозвалась Дара и тоже поднялась на ноги. — Разработка экспериментаторов почти столетней давности. Было дело, сбежала группа энтузиастов из Одонара. Причем, выбрались в страну, где оседали многие наши — и маги, и артемаги. Так они с местной общиной связались и с их помощью начали создавать… это самое. Ну, и оказалось, что… экспериментаторы раздолбаи, так? В общем, местные маги оказались ещё похлеще. В результате отдачей жахнуло по всей территории. Так там теперь даже артефакты просыпаются как-то редко и вкривь и вкось, а артемаги не суются: закрытая зона. Я вот, кстати, давно мечтала там побывать: такие возможности для исследования… Макс, и тебе же там будет привычно, да? Все эти… знаешь, родные корни…

Макс закрыл глаза, потряс головой и тихо выругался на русском языке. Потом уже громче и увереннее — и через пару секунд даже розовые пони начали непритворно шарахаться от потока трехэтажной ругани, после которого к Ковальски проникся бы уважением любой тамбовский грузчик.

Кристо слушал с уважением и с легким непониманием ситуации, а потому решил прояснить у Дары:

— Чего это он?

— Наверное, готовится, — пожимая плечами, ответила та.

Фелла потрясла слюдянку. Пару раз ткнула в нее пальцем. Попробовала выполнить несколько артемагических пассов. Наконец признала поражение и выкинула бесполезный артефакт за спину.

— Сдохла. Не знаю, что на нее подействовало, может, Чертоги Памяти… или, может, я её перегрузила… дай я еще раз отряхну.

Мечтатель махнул рукой. Эту грязь и эту кровь не брали даже чары — выяснилось двое суток назад, когда вылезли из памятного болота в Дохлой Долине.

— Им там хватит пищи на неделю, — пробормотала Бестия, вспоминая схватку, которая за этим последовала. После схватки лес оказался заваленным трупами нежити, Фелла в подробностях припомнила Альтау, а Мечтатель ни разу не воспользовался способностями Витязя. Бестия осмелилась спросить его об этом только на следующий день. Ответ очень подходил к личности Экстера: «Почему я не… О! Прости, Фелла… я задумался».

Они ополоснулись в ближайшей речке, но под кольчугой все отчаянно чесалось, будто к спине одновременно присосались три-четыре шуточные «зуделки», популярные в артефактории. Хотелось в это верить. Если какие-нибудь паразиты…

— Экстер. Подать сигнал дракси?

Мечтатель чуть пожал плечами. Бестия шмыгнула носом и решила не пробовать. Проб было достаточно — и ни одного дракона не явилось на вызов.

Причина — местность, в которую они забрели. Хелдерена, вотчина Холдона. Здесь родился Сын Дракона. Здесь подчинял нежить и ставил свои эксперименты.

После Альтау в этих краях и нежить не селилась — просто мертвый кусок Целестии. Второе место в стране, над которым не летают драконы — после Одонара, конечно.

— Значит, Берцедер и его товарищи подняли Холдона, чтобы Холдон поднял Лютые Рати…

— Да, Фелла. И их возвращения не избежать.

Если он еще раз это скажет, подумалось Бестии, — мне придется себе врезать. Потому что ударить его я не смогу.

— Но зачем это им? Холдон был артемагом и здесь всё понятно: если они хотели добраться до Малой Комнаты, постичь суть вещей — то только к нему и следовало обращаться. Но Лютые Рати просто уничтожители всего и вся, я поняла верно? Или им настолько надоела Целестия?

— Берцедер и его ученики не могут воспринимать Целестию, как должно, — глуховато отозвался Экстер. — Они живут в мире предметов, и для них кусок мрамора дороже сотен человеческих жизней. Потом, они не помнят ничего, что было связано с Лютыми Ратями. Ты видела сама: ту память убили…

Бестия предпочитала сражаться, но за две сотни лет в артефактории ей волей-неволей пришлось научиться размышлять.

— Но если они ничего не знают о Лютых Ратях — как они могут желать их воскрешения? Или это не они? Ах да, ты говорил Берцедеру, что не он начал это… Тогда — кто? Кто-то, кто помнит еще Лютые Рати?

Она умолкла, услышав собственные слова. Звучало верно, только жутко. Какая ж это древность и значит — какая мощь?

Каменистая земля шурала под ногами, сумрачно и с осуждением глядели ивы — чёрные, с искривлёнными стволами, — над головой входила в очередную фазу основательно поблекшая радуга. Фелла ждала опровержения своих слов — и не дождалась.

— И у него связи в Кордоне? — спросила она тихо — просто чтобы проверить, слышит он или нет. Мечтатель кивнул — но и только. За два дня, которые пришлось провести в пути, он сказал на диво мало, зато вид у него постоянно был задумчивый и… испуганный? Бестия устала перебирать темы, которыми его можно было бы отвлечь.

Дорога опять пошла вверх — местность здесь была гористая. Вернее, вверх двинулась не дорога, а Мечтатель, дорог тут было немного. Слева шептались почти лысые сосны с облезающей корой — больные. Раньше лес был смешанным и могучим — и простирался дальше еще на день пути… Фелла помнила эти места. Сразу же после Альтау ей вместе с остальными выжившими пришлось вытравливать отсюда сторонников Холдона, по камням разрушать его резиденцию — сколько там пути до нее? Часа четыре, наверное. Может, пять. Хотя там даже руин не осталось.

Помнится, славный своими подвигами Дремлющий, Нэриум Гхалл, ещё до погружения в свою вечную дрёму провозглашал, что пройдет время — и здесь будут селиться люди, разведут сады — и злодейство Холдона сотрется из памяти. Но время шло, а люди все не селились и всё реже совались в Хелденару, а потом и вовсе перестали. Еще один заповедник Альтау. Убитые временем деревья — хотя им-то что мешает жить? Жалобы замученных, убитых и обманутых — в каждой пяди земли. Холдон очень хорошо умел обещать, но те, кто сомневался в его обещаниях, часто пропадали — и их нашли только потом, когда победители начали громить его логово. Комнаты, выложенные человеческими костями, причудливые узоры, странные нити артефакции, вплетенные в них. И напоминание у входа — «Бессмертия нет».