Снова и снова (СИ) - Мишина Анна - Страница 38

— Дёмин, твою мать. Ты что здесь всю ночь просидел? — хмурится она и отступает назад.

— Жень, я прошу тебя, выслушай меня. Я все понял. Я мудак. Я идиот. Жень, — боюсь к ней приближаться, лишь бы снова не скрылась за дверью.

— Дёмин, говорить больше не о чем, — она тяжело вздыхает и опускает глаза, словно боится на меня посмотреть.

— Женя, я… — уже готов признаться в своих чувствах, лишь бы снова почувствовать вкус ее губ, ее запах. У меня реальная ломка начинается.

— Нет, — и скрывается за дверью. Снова.

— Дёмин, я заколебался искать этот чертов подъезд, — по лестнице поднимается Метлицкий.

Хмыкаю про себя, понимая, что это Женя его вызвала.

— Ты здесь какого лешего? — здороваемся с ним за руку.

— Осаждаешь крепость? — усмехается. — Нет смысла. Она упертая, тебе ли не знать. Пройдет пару дней, и остынет, пойдем. Тебе еще чемоданы собирать, — тянет меня за рукав.

— Я без нее не уеду, — упираюсь словесно, но все равно иду за ним.

— Да перестань, Кир, — говорит Дима. — Это несерьезно. Такое предложение поступает раз в жизни. Все ребята из команды за тебя рады, — мы уже вышли на улицу, и я хватаю его за грудки.

— Я люблю ее, понял? — зло выговариваю ему в лицо, на что он всего лишь улыбается.

— Да понял я, Ромео, — даже не предпринимает попытки одернуть мои руки. — Ты уедешь, она немного придет в себя. Все взвесит. Я ей помогу, будь уверен. И она любит тебя, просто боится. Трусишка она у меня, да и у тебя тоже. И тогда-то вы и примете правильное решение. А теперь прекращай дурить, Кир. Поехали, — пиликает сигналкой от своей тачки. И я нехотя сажусь в машину, еще раз кинув взгляд на дом.

Придет в себя. Но у меня-то нет времени ждать, пока она дойдет до правильного решения! Я вообще не уверен в том, что, как только уеду, она не поставит на всех наших отношениях жирную точку.

Я до ужаса боюсь ее потерять. Самонадеянный индюк. Все у нас будет отлично, Жень. Переедем, Жень… идиот безмозглый! Права она, поступил, как ее мать. Решил все сам, распланировал и свою, и ее жизнь.

Домой возвращаться желания нет никакого, но Димыч прав. Нельзя сдаваться и бросать спорт. Слишком много сил было потрачено на это. Да и ведь это лига мечты? Разве нет?

Вывожу Джека на улицу, потому что без хозяев целую ночь он уже извелся. Носится, как щенок, по всему двору, выплескивая накопившуюся энергию. Тогда как у меня, наоборот, запас сил на нуле. Огромное желание упасть, забиться в темный угол и сделать вид, что ничего в моей жизни не происходит. Что она не начинает стремительно рушиться, разваливаясь на части.

Мимо проходят довольные соседи: семейная пара с маленькими детками. У парня в руках пушистая новогодняя ель, которая даже с расстояния пары метров благоухает.

— Да уж, дружище. Мы остались и без елки, и без Женьки. А все потому, что твой хозяин мудак.

Собакен даже не думает протестовать и выражает свое согласие громким лаем. Сегодня впервые за два месяца я не могу уснуть. Совсем. Так хреново мне не было никогда. Джек, поначалу носившийся с игривым задором, чем ближе к вечеру, тем тише и хмурней. Видимо, пес тоже чувствует отсутствие хозяйки в доме и начинает скучать. Он пролежал почти всю ночь рядом со мной на кровати, тихо поскуливая. Думаю, еще пара ночей, и мы взвоем вместе.

Несмотря на состояние разбитости все эти дни, я не бросаю попыток дозвониться до Жени. Пытаюсь увидеться с ней у Арены, но рядом всегда либо Устинова, либо Метлицкий, и все как один талдычат: дай время. Да, твою мать, а мне-то его где взять? Сокол наседает, требуя подписать документы на перевод, и я оттягиваю эту для всех приятную, а для меня адски тяжелую процедуру почти до последнего дня. И уже в субботу ставлю легким росчерком руки пару закорючек в бумагах, собираю свои вещи и покидаю стены уже родной Ледовой Арены. Выхожу из здания, распрощавшись с парнями, и чувствую на себе ее взгляд. Наверное, так бывает, когда долгое время дышишь человеком, живешь им — привязываешься настолько, что ощущаешь его уже всеми фибрами души. По всё тому же наитию поворачиваю голову и встречаюсь с печальными серыми глазами. Она опять не одна. Опять Устинова рядом, как цепной пес, не подпускает. В какой-то момент надеюсь, что Женя все-таки подойдет. Скажет хоть что-то. Но нет. Исчезает она так же стремительно, как и появилась. Скрывается за дверьми моей, теперь уже бывшей, Арены.

Со злостью закидываю в багажник сумку с вещами и, подгоняемый звонком хозяина арендованной мной квартиры, мчу домой. Уже в понедельник самолет. Во вторник — новая жизнь. А в среду? Надеюсь, я с такими болями в грудине все-таки доживу до среды.

Утро понедельника не то, что ужасное — мерзкое. Мать с отцом вчера на время забрали Джека к себе. Ему нужно оформить все справки и разрешения на перелет, поэтому я не то что «минус один» лечу в Штаты, а вообще ноль.

— Кирюш, сыночек, позвони, как прилетишь, хорошо? — слышу взволнованный голос матери, вышагивая по главному залу аэропорта. Перелет предстоит долгий и с пересадкой в столице. Почти семнадцать часов в стальной коробке — сказка.

— Да, мам. По прилете я вам наберу обязательно. Как там Джек?

— Ужасно скучает. И по тебе, и по Женечке. Как она там, кстати? Проводила тебя сегодня в аэропорт?

Усмехаюсь и думаю, вот и как ей на это ответить. В надежде, что все разрешится предкам, так и не сказал, что мы вроде как расстались. Даже язык не поворачивается так говорить. Только вот я уже одной ногой в самолете, а «разрешиться» и близко нет. Ни точки, ни запятой.

— Проводила, мам. Хорошо у нее все. Тренировка, как обычно, — решаюсь все же и дальше держать родительницу в блаженном неведении. Мало ли, у нее сердце, у меня нервы.

— А почему так нерадостно? Кирилл Владимирович, ты мне точно не врешь?

— Нет, мама. Не вру. Все отлично, давай я уже до стойки регистрации почти дошел, я позвоню. Люблю, целую.

— Давай сынок, горжусь тобой! Удачного пути и легкого перелета.

Убираю мобильный в карман куртки и с сумкой наперевес занимаю очередь к нужной стойке. Мимо маячат сотни лиц, жизнь кипит. И только у меня она, такое ощущение, что остановилась. Даже несмотря на колоссальные перемены, когда в груди вместо сердца темная дыра, ты их не ощущаешь.

Блуждаю рассеянным взглядом по входящим в здание аэропорта, особо ни на что не надеясь. Хоть вчера и отправил ей десятка три СМС со временем вылета, но ответа ни на одно из них не получил. И когда передо мной остается три человека, я вижу ее. Женя проходит «рамки» и смотрит на экран телефона, потом поднимает взгляд и бегает глазами по залу. Внутри все замирает, а я стою, как истукан, и не шевелюсь, чтобы не спугнуть. Боясь, что она всего лишь мираж, который вот-вот исчезнет.

Много времени у Жени не уходит на то, чтобы увидеть меня. Мгновение, за которое она своими серыми омутами пробегает по очереди, в которой я стою, и я наконец-то вижу ее взгляд, устремленный на меня. Глаза в глаза.

Один мой робкий шаг. И она испуганно отступает. Так же, как и всю последнюю неделю.

Застываю, увидев его, направляющегося к машине. Дима мне все рассказал. И то, что до последнего Кир тянул с подписями нового контракта, и то, что со мной поговорить хочет. Но я до последнего старалась держать больные свои желания на расстоянии. Иначе я прямо сейчас готова сорваться к нему. Даже мысли проскальзывают все бросить и согласиться на его предложение. Но внутреннее Я меня останавливает. Что для меня важнее? Я и сама точно не могу ответить на этот вопрос. Кир или медаль? А почему это нельзя совместить? Почему так сложно?

Кирилл оборачивается, словно почувствовав мое присутствие, и наши глаза встречаются. Сердце подпрыгнуло к самому горлу, и ноги уже готовы дернуться в его направлении.

— Женя, — дергает меня за рукав Ольга Павловна. Она, как личный охранник, все время рядом, словно боится оставить меня одну. — Пойдем, — тянет меня в сторону входа на Арену.