Жизнь и приключения Николаса Никльби - Диккенс Чарльз - Страница 25
- Предыдущая
- 25/226
- Следующая
— Совершенно верно, — подтвердил, Сквирс. — Да! У Брукса полно.
«Полно! — подумал Николас. — Пожалуй, что так».
— Где-то есть местечко, я знаю, — сказал Сквирс, — но в данную минуту я никак не могу припомнить, где именно. Как бы там ни было, завтра мы это уладим. Спокойной ночи, Никльби. Не забудьте — в семь часов утра.
— Я буду готов, сэр, — ответил Николас. — Спокойной ночи.
— Я сам приду и покажу вам, где колодец, — сказал Сквирс. — В кухне на окне вы всегда найдете кусочек мыла. Это для вас.
Николас раскрыл глаза, но не рот, а Сквирс двинулся к двери, но снова вернулся.
— Право, не знаю, — сказал он, — какое полотенце вам дать, но завтра утром вы как-нибудь обойдетесь без него, а в течение дня миссис Сквирс этим займется. Дорогая моя, не забудь!
— Постараюсь, — ответила миссис Сквирс, — а вы, молодой человек, позаботьтесь о том, чтобы умыться первым. Так полагается учителю, но они, когда только могут, обгоняют его.
Затем мистер Сквирс подтолкнул локтем миссис Сквирс, чтобы та унесла бутылку бренди, иначе Николас может угоститься ночью, и когда леди с величайшей поспешностью схватила ее, они вместе удалились.
Оставшись один, Николас, очень взволнованный и возбужденный, несколько раз прошелся взад и вперед по комнате и, постепенно успокоившись, присел на стул и мысленно решил: будь что будет, а он попытается некоторое время нести все тяготы, какие, быть может, его ждут, и, помня о беспомощности матери я сестры, не даст дяде ни малейшего повода покинуть их в нужде. Добрые решения почти неизменно оказывают доброе воздействие на дух, их породивший. Он почувствовал себя не таким угнетенным и — юность жизнерадостна и полна надежд — стал даже надеяться, что дела в Дотбойс-Холле, пожалуй, обернутся лучше, чем можно было предполагать.
Приободрившись, он собирался лечь спать, как вдруг у него из кармана выпало запечатанное письмо. Уезжая из Лондона, в спешке, он не обратил ва него виимания и с тех пор не вспоминал о нем, но теперь оно сразу воскресило в его памяти таинственное поведение Ньюмена Ногса.
— Боже мой! — сказал Николас. — Какой удивительный почерк!
Оно было адресовано ему, написано на очень грязной бумаге и таким неровным и уродливым почерком, что его едва можно было разобрать. С великим трудом и недоумением ему удалось прочесть следующее:
«Мой милый юноша!
Я знаю свет. Ваш отец не знал, иначе он не оказал бы мне доброй услуги, не надеясь. получить что-нибудь взамен. И вы не знаете, иначе вы не отправились бы в такое путешествие.
Если вам когда-нибудь понадобится пристанище в Лондоне (не сердитесь, было время — я сам думал, что оно мне никогда не понадобится), — в трактире под вывеской «Корона» на Силвер-стрит, Гольдн-сквер, знают, где я живу. Он находится на углу Силвер-стрит и Джеймс-стрит, двери выходят на обе улицы. Можете прийти ночью. Было время, никто не стыдился… но это неважно. С этим покончено.
Простите за ошибки. Я мог бы забыть, как носят новый костюм. Я забыл все старые мои привычки. Может быть, позабыл и правила орфографии.
Ньюмен Ногс.
P.S. Если будете неподалеку от Барнард-Касл, в трактире «Голова Короля» есть славный эль. Скажите, что знакомы со мной, и, я уверен, с вас за него ничего не возьмут. Там вы можете сказать мистер Ногс, потому что тогда я был джентльменом. Да, был».
Быть может, об этом не стоит упоминать, но, когда Николас Никльби сложил письмо и спрятал в бумажник, глаза его были подернуты влагой, которую можно было принять за слезы.
Глава VIII,
Внутренний распорядок в Дотбойс-Холле
Поездка в двести с лишним миль, в стужу, является одним из лучших средств сделать жесткую постель мягкой, какое только может измыслить изобретательный ум. Пожалуй, оно даже придает сладость сновидениям, ибо те, что витали над твердым ложем Николаса и нашептывали ему на ухо веселые пустяки, были приятны и радостны. Он очень быстро наживал состояние, когда тусклое мерцание угасающей свечи засияло у него перед глазами и голос, в котором он без труда признал неотъемлемую принадлежность мистера Сквирса, напомнил ему, что пора вставать.
— Восьмой час, Никльби, — сказал мистер Сквирс.
— Неужели уже утро? — спросил Николас, садясь в постели.
— Да, утро, — ответил Сквирс, — к тому же еще морозное. Ну-ка, Никльби, живее! Поднимайтесь!
Николас не нуждался в дальнейших увещаниях: он сразу поднялся и начал одеваться при свете тоненькой свечки, которую держал в руке мистер Сквирс.
— Хорошенькое дело! — сказал этот джентльмен. — Насос замерз.
— Вот как? — отозвался Николас, не очень заинтересованный этим известием.
— Да, — сказал Сквирс. — Сегодня утром вам не придется умываться.
— Не умываться! — воскликнул Николас.
— Об этом нечего и думать, — резко заявил Сквирс. — Стало быть, вы пока оботретесь чем-нибудь сухим, а мы пробьем лед в колодце и достанем воды для мальчишек. Нечего стоять и таращить на меня глаза, пошевеливайтесь!
Без лишних слов Николас торопливо оделся. Тем временем Сквирс открыл ставни и задул свечу, а тогда в коридоре послышался голос его любезной супруги, желавшей войти.
— Входи, милочка, — сказал Сквирс.
Миссис Сквирс вошла, по-прежнему одетая в ночную кофту, обрисовывавшую накануне вечером ее симметрическую фигуру, и вдобавок украсила себя весьма поношенной касторовой шляпой, которую надела с большим удобством поверх ночного чепца, о коем упоминалось раньше.
— Черт побери! — сказала леди, открывая буфет. — Нигде не могу найти школьную ложку.
— Не волнуйся, дорогая моя, — успокоительным тоном заметил Сквирс, — это не имеет никакого значения.
— Никакого значения! Что ты такое говоришь? — резко возразила миссис Сквирс. — Да разве сегодня не утро серы?
— А я и забыл, дорогая моя! — отозвался Сквирс. — Да, совершенно верно. Время от времени мы очищаем мальчишкам кровь, Никльби.
— Глупости! Что мы там очищаем! — сказала его половина. — Не думайте, молодой человек, что мы тратим деньги на лучшую серу и патоку, чтобы очищать им кровь! Если вы думаете, что мы ведем дела на такой манер, то скоро убедитесь в своей ошибке, говорю вам это напрямик.
— Дорогая моя! — нахмурившись, сказал Сквирс. — Гм!
— А, вздор! — возразила миссис Сквирс. — Если молодой человек поступил сюда учителем, то пусть сразу поймет, что никаких глупостей с мальчишками мы допускать не намерены. Серу и патоку они получают отчасти потому, что, если не давать что-нибудь вроде лекарства, они всегда будут болеть, и хлопот с ними не оберешься, а еще потому, что это портит им аппетит и обходится дешевле, чем завтрак и обед. Стало быть, это идет на пользу им и на пользу нам, и, значит, все в порядке.
Дав такое объяснение, миссис Сквирс засунула руку в шкаф и еще усерднее принялась искать ложку, и в поисках принял участие мистер Сквирс. Занимаясь этим делом, они обменялись несколькими словами, но так как буфет отчасти заглушал их голоса, то Николас расслышал только, как мистер Сквирс сказал, что миссис Сквирс говорит неразумно, а миссис Сквирс сказала, что мистер Скрирс несет чепуху.
Затем поиски продолжались, а когда все оказалось бесплодным, был призван Смайк и получил толчок от миссис Сквирс и затрещину от мистера Сквирса; такой метод воздействия, просветлив его мозги, дал ему возможность предположить, не находится ли ложка в кармане у миссис Сквирс, что и подтвердилось. Но так как миссис Сквирс перед этим выразила полную свою уверенность в том, что ложки у нее нет, Смайк получил еще одну затрещину, ибо осмелился противоречить своей хозяйке; вдобавок ему посулили хорошую трепку, если он не будет более почтителен: таким образом, оказанная услуга принесла ему мало пользы.
— Цены нет этой женщине, Никльби, — сказал Сквирс, когда его супруга стремительно вышла, толкая в спину своего раба.
- Предыдущая
- 25/226
- Следующая
