Девять возвращений [Повести и рассказы] - Коршунов Михаил Павлович - Страница 45

К нашей команде прибавилось еще два человека. Правда, двое эти не плавали из-за своего малолетства, но всюду присутствовали.

Были они Таниными соседями по квартире. Звали их Вовками. Один — из Рязани, другой — из Казани. Два Вовки, два двоюродных брата.

Оба драчуны и скандалисты с конопатыми, как воробьиные яички, носами, с измазанными зеленкой локтями и коленями.

Ребята во дворе окрестили Вовок Чуком и Геком, потому что Вовки часто дрались между собой и потом долго выли, бесстыдно сваливая вину друг на друга, что и случалось с Чуком и Геком.

Старик Лаврентий, под надзором которого они состояли, день ото дня сокрушался и раздумывал, как раздумывала иногда мать Чука и Гека: «Ну что с таким народом будешь делать? Поколотить их палкой? Посадить в тюрьму? Заковать в кандалы и отправить на каторгу?»

Думал старик Лаврентий ровно три дня и наконец придумал: сдать внуков нам на сохранение.

Вовки приветствовали это восторженным до хрипоты криком. Вовки поняли, что в их жизни наступит некоторое разнообразие.

И вот теперь за нами повсюду следовали два брата, ни в чем не доверявшие друг другу.

Пока мы занимались тренировкой, они искали обкатанную морем цветную гальку или заводили знакомства с доверчивыми посетителями пляжа и начинали над ними истязания: заставляли сворачивать из газет кульки для собранной гальки, прикладывали к пяткам нагретые солнцем камни, поливали из резиновых шапок водой.

И все это длилось до тех пор, пока я, Лена или Гриша не торопились на выручку к людям, которые лишились свежих, не прочитанных еще газет, были обложены с головы до ног горячими голышами и усердно, как морковные грядки, смочены водой.

Все мы загорели. Крымское солнце и крымское море выдубили нам носы и подпалили, обесцветили чубы.

Мы ели большущие синеглазые сливы, про которые продавцы на базаре в шутку говорили: «Есть сливы — черные, как жук, зеленые, как лук». Срывали с деревьев пьяный от солнца инжир, грызли фисташки, били на камнях твердый миндаль. Ели мягкие сладкие дыни, от которых потом, если не сполоснешь руки, клеились в доме все дверные ручки. Ели и талое, теплое мороженое, что ничуть не смущало продавцов-армян, заявлявших: «Сахарный мороз из Балаклавы приполоз».

Праздник Военно-Морского Флота приходился на воскресенье.

В субботу вечером все бегали к метеостанции, около морского вокзала, читать бюллетень погоды — не предвидится ли ветер, похолодание или дождь. Сводка была благоприятной: обещала спокойное море, без дождя и ветра.

Ранним утром репродукторы всколыхнули Ялту фанфарным маршем. Проснулись чайки и цветы. Опали с гор туманы. Глубоко в синеву ушли последние утренние звезды. Корабли в бухте подняли флаги навстречу солнцу. День начался.

В город сошли с кораблей матросы и офицеры.

Таня, Жорка, Спартак, Юля, Вадим появились накрахмаленные и отутюженные.

Артековцы должны были приплыть на «Павлике Морозове» к четырем часам. Встречать их собралась делегация. Увязались и Вовки.

Начальник порта разрешил ребятам пройти на мол, где была башня маяка.

На маяке ребят встретил паренек в капитанке и в новеньком кителе.

На окружающих он смотрел снисходительно, почесывая пальцем подбородок, как и полагается моряку, у которого уже «весь нос в ракушках».

Спартак рассказал пареньку, кого они ждут.

«Павлик Морозов» должен был выйти из-за мыса. Спустя несколько минут с той стороны выплыл кораблик.

— Может, артековцы? — спросила Юля.

— Нет, — ответил не спеша паренек, снял свою капитанку, подышал на козырек, протер его рукавом кителя и потом надвинул круче прежнего на правое ухо. — Это «Альбатрос». Сегодня со всего побережья гости швартуются. Дела, да-а…

В огромной зеленой раковине среди гор лежала Ялта, залитая теплом и светом. На набережной, на балконах домов, в нагорных переулках смешались пестрые платья, газовые косынки, морские воротники-гюйсы, разноцветные майки спортивных обществ.

Над витринами магазинов опустили полосатые тенты, в открытых кафе над каждым столиком раскрыли белые зонты. Не смолкая гремела праздничная музыка.

Наконец показался «Павлик Морозов». Сегодня он, как и все большие корабли, был разукрашен вымпелами. На капитанском мостике красной птицей билось под ветром пионерское знамя.

Ребята выстроились шеренгой у причала. На левом фланге стояли Вовки.

Когда катер причалил, артековцы в белых матросках и бескозырках сбежали на берег и тоже выровнялись в шеренгу. Были среди них барабанщики и горнисты.

Гриша сказал приветственное слово, и ребята отдали пионерский салют. Незаметно отсалютовали и Вовки. Паренек на маяке вежливо козырнул.

Загрохотали упругие серебряные барабаны, вскинулись и затрубили голосистые горны.

В четком равнении отбивая шаг, двинулась через город сводная колонна пионеров.

Вовки шли в середине колонны. Потом Вовка из Рязани пошел сбоку. Вовка из Казани — с другого. Тогда рязанский Вовка побежал вперед. И казанский Вовка побежал вперед.

Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут колонна подошла к Дому пионеров. Распахнулись ворота, пропуская колонну в сад, где высилось здание из белого мрамора и голубого диорита.

Вовка из Рязани держал одну половину ворот. Вовка из Казани — другую.

Стихли барабаны. Стихли и трубы.

Вовки закрыли ворота.

Соревнования начались в половине пятого. Около бассейна собрались местные жители, моряки, приезжая публика. С гор, с виноградников и табачных плантаций приехали на автобусах колхозники. Они угощали моряков яблоками, виноградом и папиросами с табаком «Дюбек».

На вышку для ныряния забрались мальчишки, свесили ноги и приготовились наблюдать за ходом борьбы. Но мальчишек с вышки прогнали, потому что они затеяли ссору. Они посыпались в воду — кто солдатиком, кто вниз головой, кто просто кубарем — и, громко фыркая и шлепая ладонями по воде, потянулись к берегу.

Вокруг стола собралась судейская коллегия. Председателем был капитан второго ранга, известный всему Черноморью герой, начальник дивизиона летучих торпедных катеров.

Лена давала ребятам последние наставления: взяв старт, заботиться о правильном дыхании. При кроле увеличивать скорость, когда обращен спиной к противнику. Обходить его, когда он плывет спиной к тебе. Дышать, поворачивая голову в обе стороны. Это позволит наблюдать за другими участниками.

Первым Лена выпустила Вадима. Помощник судьи объявил:

— На дорожках Вадим Бакшеев — Дом пионеров, и Анатолий Горяев — «Артек»! Заплыв вольным стилем на двадцать пять метров!

Рядом со мной сидели Вовки. Один справа, другой слева. Расположились мы у самого моря, на гальке.

Вадим и Анатолий поднялись на стартовые тумбочки. Помощник судьи скомандовал:

— Приготовиться!

Ребята присели, отвели назад руки, напрягли мышцы.

— Марш!

Судейские секундомеры начали быстро отщелкивать время.

Я наблюдаю за пловцами и за Леной. Она стоит на ступеньках вышки, чтобы лучше видеть бассейн. В руках тоже секундомер.

Вадим плохо начал заплыв: его тянет в сторону, пока он не натыкается на поплавки, которыми разгораживаются дорожки. Артековец идет равномерно и уверенно брассом. Вадим проигрывает, отстав на две и четыре десятых секунды.

Как ни странно, проигрывает и Спартак болгарскому пионеру Стефанеку, который плыл, точно верткая щука, быстрыми, резкими нырками.

Таня поскучнела. Она была уверена в Спартаке. Он для нее, несмотря на ссору, по-прежнему был самым ловким и сильным.

Лена и Гриша тоже поскучнели. Внешне Лена как будто продолжает оставаться спокойной. Но это для тех, кто ее не знает. А я уже по одному тому, как она проводит пальцем по бровям, вижу, что волнуется.

Я тоже начинаю волноваться. Неужели все наши проиграют?

Ко мне подошла Таня. Села. Ее поразило, что Спартак проиграл. Ей тяжело.

Спартак как вылез из воды, так и остался на противоположной стороне бассейна. Ему было горько от проигрыша, и он даже не захотел к нам подходить. За ним пошел Гриша.