Больно не будет (СИ) - Вечная Ольга - Страница 46

Я молча обуваюсь и выхожу на лестничную площадку. Игнорирую лифт и сбегаю по лестнице, иду домой пешком. На самом деле не очень помню, как добираюсь до квартиры, но машины у подъезда нет — значит, оставил ее у дома брата.

Я ждал ее звонка в первых числах августа, телефон проверял каждый час — не дождался. Приехал, как освободился, но подходить не стал. Она счастливая шла в компании подруг с работы, аж светилась вся. Радостно ей без меня! Обещала позвонить, продинамила и веселится! Заревновал, уехал.

Видел потом у торгового центра, но они с Надей волчицами посмотрели, желание подходить отпало напрочь. С таким презрением и ненавистью. Тем более, были срочные дела, спешил. Конечно, она дома не сидит, ни в чем себе не отказывает! На меня плевать. Ну я тоже психанул, в работу ушел. Потом звонил, приезжал — вообще к себе не подпускала. Посылала прямым текстом, я такое не приемлю.

Так вот почему. Боялась моей реакции?

У меня никак не получается осознать весь масштаб катастрофы. Она ведь любит меня, вон как кивала, подтверждая, что ждала, что только моя.

Весь масштаб катастрофы… Боже мой! Она правда может ждать ребенка от этого гада!

Бедная моя храбрая девочка, как же ты одна это тянешь? Что же с тобой происходит все это время? Вот почему не звонила, не писала. Я думал, она разобиделась из-за того, что обманул, что не был на сборах. Ну, блть, я же не гулял в это время! Хотел восстановиться, чтобы не сорваться на нее. На сборах сорвался, сам не ожидал. Вдруг бы и на нее случайно? Физически, конечно, не обидел бы, но наорать мог знатно.

А если бы сообщил, что в городе, то не удержался бы и приехал. Точно приехал. Вернее, снова бы от нее не вылазил, а мне поработать нужно было над собой. Проблемы у меня были.

Мне хочется к ней приехать немедленно. Вот прямо сейчас. Я не люблю откладывать разговоры даже на час, хорошо, когда по свежим следам. Снять с петель эту чертову дверь, если придется! Но время позднее, она устала после дня рождения и… после меня. Я не буду пугать. Больше никогда не буду ее пугать. Завтра поговорим.

Боже, я же сразу понял, что с ней всю жизнь буду. Зачем тянул? Время давал ей свыкнуться, потом предохранялся. Надо было уговорить, зацеловать в тот день, как шину сняли или еще раньше, наполнить собой. Чтобы мое, чтобы от меня… Я за эту ночь заживо сгорю.

Катерина

Плохо, когда в отношения вмешиваются родители. Но как было отгородиться от их влияния? Беременность — есть, отца ребенка рядом — нет. Любые сделают неутешительные выводы.

После ресторана поехала к своим, как договаривались. Мама с папой стол накрыли, родственников позвали. Посидела немного, показала украшение. Все сразу поняли, от кого подарок — сережки стоят бесстыдно дорого, очень красивые, с бриллиантами. Друзьям такие не дарят. Дальше все пытались давать мне мудрые советы, пришлось сослаться на неважное самочувствие и уехать к себе.

Мама утром написала, что они до четырех утра сидели, кости Богомолову мыли, прогнозировали дальнейшее развитие событий. Они все тоскуют по Фишеру, честно говоря, я немного в ужасе от того, что через полгода мне придется к ним переехать.

Сложно все. Я наставления-то слушаю, но гордую из себя строить не стану: и подарок приму, и выслушаю Ярослава вечером. Он сказал, что любит меня каждую минуту. От одних воспоминаний кожа гореть начинает, словно снова под его взглядом нахожусь. Наверное, многие меня осудят за мягкотелость и наивность, слепую веру в мужчину, но если у нас есть хотя бы один шанс снова быть вместе — я его использую.

Любовный треугольник — это полный отстой. Возможно, кому-то удалось выйти из него без последствий. У нас не получилось. Я хотела сделать все правильно, но так не бывает. В итоге больно было всем участникам. И наверное, настало время всем троим разойтись в разные стороны, и мы бы с Яром обязательно так и сделали, если бы не влюбились так сильно.

Сегодня мы, наконец, обо всем поговорим. Он приехал ровно в четыре и ждет в машине. Заканчивая последнее занятие, я то и дело поглядывала в окно. Ждала. А как машину увидела, заулыбалась и успокоилась. Не передумал, значит.

Рано утром, собираясь в логоцентр, я надела свое самое красивое платье и новые сережки, демонстрируя готовность к диалогу.

Выбегаю на улицу, без колебаний сажусь в знакомую БМВ. Боже, сколько всего видела эта машина! Была свидетелем самых светлых и болючих моментов наших отношений.

Ярослав поспешно доедает шаурму, кивает мне с набитым ртом. Я сначала улыбаюсь — он похож на хомяка с надутыми щеками, весело с ним здороваюсь, но осекаюсь на полуслове. Выглядит он плохо. Действительно плохо, будто не спал всю ночь. Глаза воспалены, взгляд тяжелый.

— Что-то случилось? — спрашиваю я. — Яр, все живы?

— Да, все отлично. Покатаемся?

Некоторое время мы колесим по городу. Я разглядываю прохожих, не особенно следя за дорогой. Через некоторое время понимаю, что мы не просто разъезжаем по дворам, а срезаем заторы, покидая город. Яр уверенно ведет машину, мы движемся к конкретной цели.

Через двадцать минут он останавливает БМВ на смотровой, перед нами Енисей и весь правый берег как на ладони! Но нам обоим нет дела до красивых видов, мы синхронно отстегиваем ремни безопасности и поворачиваемся друг к другу.

— Как ты после вчерашнего? — спрашивает он.

— Прекрасно, — робко улыбаюсь. — Просто прекрасно. А ты?

— Особо ничего не понял, надо бы повторить, — усмехается. Да, мы уже в июле наповторялись от души! Я бы сказала об этом вслух и продолжила флирт в других обстоятельствах, но не сейчас.

— Яр, — я укоризненно приподнимаю брови, давая понять, что мы будем говорить серьезно. А самой нравится, так сильно нравится, что он прежний!

— Хорошо, — соглашается Ярослав, выключает радио. — Я тебе сейчас все скажу как есть. Ты, главное, помни, что я люблю тебя, хорошо? — дождавшись моего кивка, он продолжает: — Я сорвался на сборах в первый же день, — он больше не улыбается, говорит спокойным ровным голосом. — Ситуация была неоднозначная, я сделал все правильно, но перестарался. Меня отправили домой работать с психологом.

Вот так просто. Объяснение, которого я так сильно ждала все это время, уместилось в несколько предложений.

— Что же произошло? — от волнения прижимаю руки к груди.

— Я заменял инструктора на стрельбище. Один мужик — новенький, но не из наших — во время того, как я объяснял суть упражнения, выстрелил автоматной очередью по земле в метре от меня. За это я разбил ему морду в кашу.

Я сглатываю.

— В метре от тебя?

— Да. Рука у него дрогнула или прикольнуться хотел, выказать неуважение ко мне лично или еще что-то — не имеет значения. Если бы дуло было направлено чуть выше — я или какой-то другой парень не вернулись бы домой.

— Какой ужас, — от истерики меня спасает лишь совершенно ровный и успокаивающий голос Яра. Без эмоций. Прямой открытый взгляд его уставших глаз.

— Ошибка недопустимая. Представь, если все начнут баловаться на стрельбище. За такое не ругают, а сразу бьют. Я думал, зашибу его до смерти, но меня оттащили. Его отстранили, мои действия посчитали оправданными, но я перестарался, пары ударов вполне хватило бы. Поэтому сняли со сборов и вернули домой работать над вспышками гнева. Как понимаешь, это была не просьба, а приказ. Мы с психологом копнули, а внутри у меня, оказывается, яма образовалась, прикрытая хворостом. Фигурально выражаясь. Мне надо было с этим разобраться. Одному, Кать.

— Из-за меня? — я тоже говорю спокойно. Время эмоций прошло, нам нужно выяснить до конца обстоятельства нашей ссоры.

— Вот поэтому я и не хотел тебе говорить, — его глаза на мгновение светлеют, — чтобы ты не винила себя. Это только между мной и немцем, тебя не касается никоим образом.

— Яр, надо перелистнуть ту страницу.

— Никто не может тебя обидеть и остаться при этом в живых, — говорит упрямо. — Не в моей картине мира. Я его избил, но вовремя остановился, потому что позаботился о себе. О своем будущем. Не хотел терять работу и карьеру. Знал, что ты, уютная и нежная, ждешь дома, и я хотел к тебе вернуться. Понимаешь, я позаботился о себе. Притом, что сам допустил эту ситуацию. Я не отвез тебя в свое жилье, я не поменял эти чертовы, блть, замки! Хотя знал, что они скрепкой вскрываются за минуту! Я думал о себе, своей ревности, своей жизни, тогда как моя первоочередная задача — обеспечение твоей безопасности. Ты попала в жернова. За это я себя возненавидел.