Цепи грешника (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 9

Если я не вмешаюсь, то Маше конец.

Стоп! Чего же это я?! Я ведь недавно впадал в беспамятство, когда убил Голиафа, а значит, вены айцура должны стать шире!

Полный энтузиазма я сыграл несложную барабанную мелодию, и вызвал Черный крест, который в случае с Голиафом не сработал. Теперь-то сил воспользоваться новой магией хватало. И надо было видеть, как над крестом открылся портал, из которого берсерка навылет прошило резким фиолетовым лучом. Берсерк повалился, запахло жареной плотью, перья на крыле обгорели.

Вот это да!

Я чуть от восторга не запрыгал. Мощь Черного креста поражала. С одной тычки свалить берсерка мог не каждый маг второго разряда, и выходило, что мне удалось попасть в музыканты второго разряда и маги первой категории. У каждого из шести разрядов имелось шесть категорий, которыми маги одного разряда отличались. Чем ближе категория мага к первой, тем сильнее музыкант или танцор в своем разряде.

Если мне так лихо удалось скакнуть в первую категорию второго разряда, значит, все же, были у меня перспективы. Все же, в появлении Маши были плюсы. Раньше я до второй категории первого разряда еле дотягивал.

Эх, знать бы, каким образом натренировать вены айцура, чтобы стать сильнее. Я бы тогда задал жару.

Маша пыталась отдышаться, и обливалась холодным потом, еще слыша крики берсерка в воображении. Он едва ей голову не снес. Бедняжка. Честно сказать, без нее я бы не справился. Именно она отвела от меня меч, заморозив берсерку шлем. Стоило себе в этом признаться.

— Маша, — взял ее за плечи, заглянул в глаза. Взгляд пока отсутствующий. — Маша, он мертв. Все в порядке. Слышишь? — нежно трухнул ее. — Маш.

— Да, — встрепенулась она, взглянув мне в глаза. — Спасибо, — она улыбнулась, и по ее щеке скользнула слеза. Маша прикрыла рот ладошкой, всхлипнула жалобно. Это были слезы, появлявшиеся после победы в серьезной драке или сражении. Вроде бы и радостно, но еще страшно. У самого слезы наворачивались, и в носу от них щипало, но я сдержался. — Спасибо!

Объятия в бессознательном порыве — хорошее средство против слез и печали. Непонятно как, но это успокаивало. Маша плакала, слезы ее падали мне на шею, я гладил по спине. Видимо, в бою с противником серьезнее паука она оказалась впервые, и впервые ощутила дыхание смерти в затылок. Как и я.

Но она не испугалась. Не струсила. Не убежала. Рванула в бой сломя голову.

— Извини, что называл тебя трусихой, — погладил ее по голове. — Ты молодец. Спасибо, что спасла мне жизнь.

— А-ага, — заикнулась Маша. — Дрон, мне так страшно было….

— Помнишь, как ты тогда тендер по бумаге сделала? Как в долги попала? Даже я тогда боялся.

Она захихикала сквозь слезы, заулыбалась, и мне на душе стало теплее.

— Помню, — ответила она.

— Ты тогда не струсила. И сейчас молодцом держалась. Вон, какого бугая мы с тобой завалили. Впервые мы сделали вдвоем что-то существенное. Выдержали что-то страшное, а не просто детские ссоры.

На минуту подумалось, что мы снова вместе, и мысль эта омрачила мне настроение. Я ведь так же успокаивал ее, когда она плакала, точно так же. Господи. Почему ты прислал сюда именно бывшую, а не постороннюю девушку? Я обратил взгляд к небу, но ответа не услышал.

— Спасибо! Спасибо…. — незнакомый голос, женский.

Из догоревшего дома показалась девушка, которую берсерк чуть не задушил, но она будто кирпич проглотила, когда увидела Машины крылья. Девушка безмолвно шевелила губами, дышать не могла, сделалась бледная лицом, и с ее виска сорвалась капелька холодного пота.

— Ан-гел…. — по слогам проговорила девушка. — Не убивай…. Уходи! Пошла прочь! — рассвирепела девушка. — Убирайся! Тварь! Вы убили всех, кого я любила!

— Что? — Маша расширила от удивления глаза, не веря ушам. Я язвительно ухмыльнулся. — Я хотела помочь. Мы не причиним тебе вреда!

— Прочь! — девушка бросила в Машу кусок сгоревшей доски, Маша ойкнула, и отпрыгнула назад. — Убирайся! — когда она кинулась прочь, спасаясь от спасителя, и скрылась из вида, вдруг послышалась тоненькая мелодия флейты. Красивая и плавная. Гибкая, словно лоскуток шелковой ткани, подхваченный легким потоком ветра.

Девичий визг. Сердце ушло в пятки. И я сразу понял, что нас настиг чертов музыкант. Айцуром меня будто бы придавило. Он лег на меня точно бетонная плита, но не мог раздавить, и потому стиснул по рукам и ногам. Кошмарная сила появилась за домами. Чтобы не случилось с девушкой — скорей всего, она погибла. Мне захотелось проверить, но пошевелиться не удавалось.

Такой чудовищной силой мог обладать только музыкант четвертого разряда и шестой категории. Четвертый разряд. Мне однажды приходилось видеть в деле третий разряд первой категории — это сильно. От половины небольшого городка не осталось камня на камне. Про четвертый разряд приходилось лишь слышать. Говаривали, что маги четвертого разряда могли разогнать тучи в небе, и могли….

Теперь понятно, откуда взялась Темнота неизбежности. Она еще держится какое-то время после ухода мага, но нельзя исключать варианта, что маг находился внутри.

Шаги. Тяжелые и грузные. Лязг металла. Восемь однокрылых берсерков вышли из-за угла, один страшнее и свирепее другого. Но не из-за них стоило беспокоиться.

Беспокойство вызывал их лидер. Длинноволосый ангел с золотистыми и большими крыльями. С высоты роста в три с половиной метра он глядел на меня, как на ничтожество.

Я сглотнул.

Мы влипли.

Лик ангела завораживал красотой. Ангел казался изящным, и аристократическая манера чувствовалась в мельчайшем движении пальца. Сразу видно — элита. Верхушка. Возможно один из семи. Вот только какой номер? На шее ангела висел крупный золотой медальон в виде золотого пера — кланового герба «Первых из семи», то есть передо мной находился номер один. Пусть первый номер являлся слабейшим из семерки, энтузиазма это не внушило.

Зеленая котта ангела в пояснице была крепко перевязана роскошным золотым ремнем с украшениями в виде изумрудов. Поверх котты — шикарная мантия кислотного цвета с золотистым тиснением по краям. Взгляд у ангела был завистливый, а изумрудные глаза кололи душу, точно битое стекло. От мурашек на спине я передернул плечами.

Впечатление он производил ядовитое, как змея, готовившаяся укусить и впрыснуть в жертву смертельный яд.

Боевая флейта, украшенная бриллиантами, блестела золотом в чехле на поясе, не оставляя сомнений в представительности ангела. Частичка верхушки пирамиды. В серьезности намерений ангела сомнений не было. Его ладонь лежала на мундштуке флейты, и одним тихим обертоном ангел мог снести Абрату к чертовой матери, похоронив меня с Машей под обломками домов.

— Какой же ты уродливый, — надменно сказал ангел, взглянув на меня с презрением. — И что же Алландел в тебе такого увидел, что гоняется за тобой пять лет? Ты же мерзкий. Мелкий. Беспомощный. У тебя нет нормальных крыльев. Но при этом к твоей персоне он оказывает столь трепетное внимание, что мне отвратительно.

— А тебе завидно? — я рискнул съязвить. Терять все равно нечего. — И почему дресс-код не соблюдаешь? Твои бойцы в черном, а ты зеленый, как жаба.

Ангел захихикал, поднял на меня острый взгляд, и произнес сурово:

— Я — Таламриэль, первый из семи архангелов, и если бы Алландел не приказал доставить тебя живым, ты бы сейчас умирал самой мучительной смертью из всех самых мучительных смертей, точно людишки в этой зловонной деревушке. Но знаешь, — Таламриэль подошел ко мне в упор, и схватил меня за подбородок. У меня душа в пятки ушла. — Погибли не все. Кое-кому перепал счастливый билет на королевский бал. И ты в их числе. Прежде чем попасть к Алланделу, ты пройдешь через такое, что лишит тебя рассудка. Мне сказали доставить тебя живым, если попадешься, но в каком состоянии здоровья ты будешь — роли не играет.

— Не говори мне в лицо, — сморщился я. — У тебя изо рта воняет дохлыми креветками.