Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра - Страница 52

Собака стрелой сорвалась с места, звонким гавканьем нарушая сонную тишину округи.

Где-то впереди загорелся золотистый свет, словно кто-то резко зажег его яркий источник, а потом из-за деревьев показался ладный деревянный домик, на бревенчатом крыльце которого, высоко подняв над головой масляную лампу, стояла женщина.

Ее густые каштановые волосы уже тронула седина, но обрамленное их мягкими волнами сердцевидное лицо еще сохранило былую красоту. Высокий лоб, огромные лучистые глаза, аккуратный маленький нос и четко очерченные губы…

Немигающим взглядом женщина следила за приближающимся к ней Айтом, и стоило одарину подняться на первую ступеньку, как она почтительно склонила перед ним голову.

— Ай-теро, — мелодично и удивительно мягко прозвучало из ее уст.

— Не надо… — Айт скрипнул зубами, руки его обняли хрупкие женские плечи и, прижавшись губами к ее макушке, он хрипло выдохнул: — Мама.

— Прости, сынок, — ладошка женщины взметнулась вверх, бесконечно нежно погладив щеку Айта. — Ты не один, — она посмотрела через его плечо на не решающихся подойти ближе гостей и вновь вернула свой взгляд к сыну.

— Это свои. Нам нужно где-то переночевать. Утром мы уйдем, — кратко пояснил он.

Вайолет, затаив дыхание, прислушивалась к непривычно мягким интонациям Айта и завороженно смотрела в его лицо, неузнаваемо меняющееся от одного только материнского взгляда.

— Что же вы стоите? Проходите в дом, — женщина плавным жестом указала на распахнутые двери и приветливо улыбнулась шагнувшим ей навстречу друзьям сына. — Я сейчас быстро на стол накрою, а ты расположи гостей, сынок, — она ласково погладила по плечу Айта, и зорко наблюдающая за ней Урсула успела разглядеть черную печать в самом центре ее ладони.

— Так вот оно что…

— волшебница ссутулилась, грустно глянула на впорхнувшую в дом женщину, потом на одарина, и в голосе старухи появилось сожаление: — Прости, темный, не знала, что ты себя на мать обменял.

— Не лезла бы ты, одэйя, куда не просят, — разгневанно осадил ее Айт.

— И верно, одарин. Дура старая. Извини. Только душу разбередила.

— Нет у меня ее, — зло огрызнулся мужчина. — Тебе ли не знать?

Размашисто прошагав вперед, одарин швырнул на лавку в сенях свою куртку, рюкзак, стянул сапоги и, глубоко вдохнув, вошел в дом.

Первое, что бросилось в глаза Вайолет, когда она увидела светлицу — это какая-то празднично нарядная чистота комнаты. На окнах висели белоснежные кружевные занавески, точно такая же ажурная скатерть лежала на столе; похожие на воздушные снежинки салфетки украшали подоконники, спинки стульев, полки с утварью… А высоко под потолком с деревянных балок на разной высоте на белых, завязанных замысловатыми узелками шнурах свисали серебряные колокольчики. Здесь все выглядело необычно — даже устилающие пол дорожки. Никогда не видела Вайолет такого искусного узора в столь обыденном предмете домашнего обихода. На такую красоту жалко было даже ногой ступать.

— Возьмите, — из соседней комнаты появилась хозяйка дома, с улыбкой протянув гостям стопку чистых полотенец и толстых вязаных носков. — Сейчас Айт баню растопит, и вы сможете помыться, а пока присаживайтесь, отдохните.

— А лишнего топора у вас не найдется? — Доммэ видел, что одарин, даже не умывшись как следует с дороги, вышел во двор колоть дрова, поэтому посчитал, что стыдно сидеть без дела, пока тот работает.

— Найдется, — в серых глазах женщины зажглись теплые искорки, и она указала взглядом на двери. — В сенях возле порога есть пила и еще два топора.

Доммэ и Кин, радостно кивнув, ринулись на улицу помогать Айту, а Урсула и Вайолет, пользуясь гостеприимством хозяйки, присели на лавку возле стола.

Надев носки на ноги, девушка блаженно вытянула их вперед. За столько дней, проведенных в сапогах, ступни огрубели и покрылись мозолями, и теперь Вайолет просто наслаждалась невероятным ощущением легкости.

— Моя матушка вяжет такие же, — светло улыбнулась она матери Айта, хлопочущей у печи. — Спасибо.

— Не за что, милая, — женщина закрыла заслонку и, вытерев об украшенный вышивкой и мережкой фартук руки, ласково посмотрела на девушку. — Как тебя зовут?

— Вайолет.

— Красивое имя. Ты и правда похожа на фиалку. А я — Ивори. Простите, что сразу не представилась.

Урсула, до этого момента изображающая любопытную старуху и молча разглядывавшая убранство дома, неожиданно решила подать голос:

— Это ведь ваша работа, Ивори? — она подняла взгляд к свисающим с балок украшениям, а потом погладила морщинистой рукой кружевную скатерть на столе.

Мать Айта согласно кивнула, и как показалось Вайолет, в глазах женщины промелькнуло что-то очень похожее на тревогу.

— Очень красиво. Отродясь такой искусной работы не видала. У вас золотые руки, Ивори, — учтиво проворковала Урсула, и Вайолет по ее медовому голосу сразу поняла, что все не так просто, как кажется.

— Благодарю.

Не почувствовав подвоха, женщина облегченно вздохнула и, сообщив, что ей нужно достать из погреба продукты, покинула комнату.

Вайолет лишь удивленно моргнула, когда Урсула резво подскочила с места и стала шарить по комнате, щупая и потирая пальцами развешанные повсюду кружевные изделия. Брови одэйи то и дело хмурились, а взгляд становился отсутствующим и рассеянным, как в те моменты, когда волшебница усиленно размышляла о чем-то важном.

— Боги, — взгляд Вайолет упал в центр удивительно красивого переплетения нитей на скатерти, и девушка отчетливо-ясно вспомнила, где уже видела что-то подобное: в лесу, по дороге к дому, когда случайно обнаружила созданную Айтом защитную сеть.

— Это же обереги. Все в этой комнате. Каждый узел и узор — своего рода магия.

— Их называли кружевницами, — продолжая рыскать из угла в угол, глухо откликнулась Урсула. — Они могли изготовить амулет на удачу, завязать узел на счастье, вышить рубаху, делающую ее владельца невидимым, и связать узор на смерть. Милые женщины, плетущие искусные кружева, на самом деле были могущественными артефакторами.

— Были? — уточнила Вайолет.

— Последняя кружевница умерла лет двести назад, не передав никому своих знаний, и до этого момента они считались утерянными.

— Выходит, что мать Айта — последняя кружевница? — Вайолет обвела восхищенным взглядом комнату, а Урсула, дойдя до двери, бросила через плечо:

— Не последняя, раз научила тому, что умеет, своего сына.

Вайолет изумленно повернула голову в сторону окна, прислушиваясь к глухим ударам топора, доносящимся с улицы. Тайн, окружавших Айта, становилось все больше.

— Что-то не так… — дергая острым носом, Урсула вертелась на месте подобно собаке, которая пытается найти по запаху еду.

— Что не так? — Вайолет не понимала причины беспокойства волшебницы и потому начала еще больше нервничать.

— Все не так, — Урсула выскочила в сени и, обнаружив на лавке оставленный Айтом дорожный мешок, вцепилась в него, словно поймавшая добычу хищница.

— Ты что делаешь? — Вайолет открыла рот, пребывая в настоящем шоке из-за того, что Урсула у нее на глазах бесцеремонно рылась в чужих вещах.

— Ах, ты ж… — потрясенно выдохнула одэйя, вытащив из рюкзака объемную шестигранную конструкцию, состоящую из хаотично переплетающихся линий и полую внутри. — Так и знала…

— Ты… да ты… — задыхаясь от возмущения, захлопала губами Вайолет. — Как ты можешь?..

— Ты знаешь, что это? — потрясая шестигранником, просипела Урсула. — Это исонхедрон.

— Да какая разница. Это чужая вещь. Положи сейчас же на место, — вспылила девушка.

— Исонхедрон — родовой артефакт Эйдов, — зловеще выплюнула из себя Урсула. — Ты имеешь представление, что такое артефакт рода и чьей крови он подчиняется?

Вайолет не успела ничего сказать, потому что смежные с сенями двери резко отворились, и на пороге возникла мать Айта.

Взгляд женщины испуганно скользнул по мгновенно преображающемуся лицу Урсулы, переместился на исонхедрон, и глиняная миска, доверху наполненная солениями, выскользнула из рук Ивори и с грохотом завалилась ей под ноги.