Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра - Страница 47

— Вы требовали справедливости? — бесстрастно посмотрел на заплаканных женщин одарин.

Гайлен испуганно кивнула и вцепилась в свою дочку побелевшими дрожащими пальцами.

— Правом, данным мне Темной Матерью, я принимаю твою клятву, Хиль, — пророкотал Айт. — Ты ведь знаешь, что происходит с теми, кто солгал темной богине?

Лицо парня посерело, и он мелко затряс головой, отступая назад:

— Н-нет… я отказываюсь от своих слов.

— Поздно, — безжалостно пригвоздил его взглядом Айт, плавным движением перетек вперед и схватил мальчишку за горло.

Люди слаженно ахнули. Кто-то отвернулся, не желая видеть того, что произойдет дальше, кто-то, широко распахнув глаза, не дышал и не шевелился. И только сейчас Вайолет, наконец, поняла, почему все они так боялись одарина.

Зажатый в руке Айта парень смотрел темному стражу прямо в глаза, и с ним творилось что-то жуткое: чернели и трескались губы, иссушалось и старело лицо, осыпались пылью волосы, ногти и ресницы. Кто-то выпивал из молодого здорового тела жизнь, превращая его в тлен. Секунды, и… от живого человека остался только прах, осевший серой кучкой к ногам непреступного, будто скала, одарина.

Айт медленно повернул голову к вжавшимся в стену дружкам Хиля и пробирающим до мурашек по коже голосом холодно спросил:

— Вы тоже клянетесь, что говорите правду?

— Нет, — один из молодчиков, пока второй, обмочившись от страха, тихо подвывал, затараторил сбивчиво и быстро: — Мы во всем признаемся. Мы выпили много… В лес шли, а тут она, — мельком глянул на пострадавшую девушку. — Это Хиль нас подбил…

Айт не стал его дальше слушать и обратился к испуганно потеющему старосте:

— Они ваши.

Мужчина гулко сглотнул, коротко кивнул и вытер ладонью выступившую на лбу испарину.

— Подойди, — потеряв к старосте всякий интерес, Айт внезапно протянул раскрытую ладонь Маленке, и та подняла на него влажный взгляд огромных карих глаз.

— Не надо, прошу, — жалобно всхлипнула ее мать, кутая девушку в свои объятия. — Умоляю, не трогайте ее.

— Подойди, — настойчиво повторил девушке Айт, спокойно продолжая удерживать поднятой руку.

— Я могу поклясться, — прошептала девушка, обреченно отстраняясь от рыдающей матери. — Я не виновна…

— Мне не нужна твоя клятва, — одарин крепко сжал ее ладонь в своей. — Я и так тебе верю, — бесстрастно глядя в глаза несчастной, добавил он.

Разжав пальцы, Айт убрал руку. Девушка сначала несколько секунд безмолвно смотрела на появившийся в самом центре ее ладони черный круглый знак, потом у нее задрожали губы и, прижав к груди руку, она упала перед Айтом на колени, не в силах что-то сказать из-за сотрясающих ее рыданий.

— Неприкасаемая… — возбужденно-нарастающим гулом пронеслось по толпе.

Не понимая, что происходит, Вайолет вскочила с места и, плюнув на упреждающий окрик Урсулы, бросилась к коленопреклоненной девушке, поднимая ее с пола. Та лишь недоуменно подняла на нее полные слез глаза, когда ладони незнакомки ласково обняли ее лицо, стирая с него следы насилия и побоев.

Теплый, струящийся откуда-то из глубины тела Вайолет свет окутывал фигуру Маленки, возвращая ей прежнюю красоту, залечивая раны, высушивая слезы.

— Х-хранительница… — заикаясь, пробормотал староста, наблюдая за тем, как яркое свечение расползается по кругу, перекидывается на стены, наполняя полумрак таверны отогревающим душу теплом.

— Боги вернули нам светлую Хранительницу, — губы мужчины растянулись в счастливой улыбке, и он плюхнулся перед Вайолет на колени, фанатично-преданно заглядывая в ее лицо.

— Заступница…

— Боги нас услышали. Милостивая…

Следом за Рубаном кланялись и опускались на пол остальные селяне, выказывая растерянной Вайолет свою благодарность, а она не понимала, совершенно не понимала ни смысла их поступка, ни хода их мыслей. Наказал и воздал по заслугам преступникам Айт, но люди почему-то благодарили и выражали свое почтение ей. За что? Почему такая несправедливость?

— Спасибо, светлейшая, — мать Маленки, задыхаясь от переполнявших ее чувств, несмело коснулась пальцами края одежд светлой Хранительницы. — Спасибо, что пожалели мое бедное дитя.

— Вам надо благодарить не меня, — Вайолет поднялась и, обведя взглядом благоговейно взирающих на нее селян, спокойно произнесла: — Благодарите за все одарина.

Вайолет показалось, что либо она сказала что-то не то, либо на каком-то непонятном языке, потому что люди, сбитые ее словами с толку, стали в замешательстве переглядываться между собой, кажется, не понимая, что им делать дальше.

— Так трудно сказать "спасибо" тому единственному, кто не побоялся отстоять честь и права вашей дочери? — упрямо продолжая стоять на своем, Вайолет пронзительно посмотрела в глаза Гайлен.

Женщина растерянно мотнула головой, перевела взгляд на одарина и обронила:

— Благодарю, ай-сэн*.

— Ай-теро*, — мрачно поправил ее Айт.

Произнесенное возымело эффект ударившей рядом молнии. Шок, отразившийся на лицах людей и пропитавший воздух, был таким ярким и откровенным, что ощущался как прикосновение.

— Прости, Великий, не признала, — бессвязно бормоча, опустила голову женщина, больше не смея смотреть одарину в глаза.

Айт криво усмехнулся, в который раз наблюдая одну и ту же человеческую реакцию на свое появление: низко опущенные головы и пропитавшие воздух эманации страха, паники, смятения, от запаха которых его уже просто тошнило. Наивная Фиалка. Как трогателен был ее светлый порыв обелить его черную репутацию. Пора было заканчивать с этой канителью и убираться подальше, пока еще не стемнело.

— Данной мне властью приказываю семье обидчика выплатить пострадавшей стороне сто серебряных эйбров, — слетело четкое и громкое с его губ.

Фризэль, приведенная в чувство кем-то из своих служек, отвела невидящий взгляд от горстки праха, что остался после ее сына, и посмотрела на одарина:

— А если у меня нет таких денег?

— Значит, все твое имущество перейдет дочери Гайлен. За тобой останется право жить в этом доме, прислуживать его хозяйке и получать за работу жалование, — безразлично отчеканил одарин.

— Я сейчас принесу, — хозяйка таверны тяжело поднялась на ноги и, шатаясь, словно пьяная, побрела куда-то вглубь дома.

Вернулась она спустя пять минут с глиняным горшком, наполненным до краев серебряными монетами. Всунув его в руки одарина, она отвела взгляд от холодного и бесстрастного лица мужчины, хрипло спросив:

— Я могу забрать и похоронить останки сына?

— Можешь, — уронил Айт, протягивая деньги пребывающей в состоянии прострации Гайлен.

Женщина отчаянно замотала головой, пытаясь вернуть откуп, и тут на ее запястье легла сухая ладонь Урсулы.

— Мой тебе совет, женщина: забирай деньги, запрись в своем доме и не вздумай отходить от своей девочки ни на шаг, когда сюда приедут дриммы. Магия темной печати защитит вас обеих. Как только слуги Морганы уедут отсюда, бери в охапку дочь и уходите от этого места подальше. На те средства, что тебе присудили, вы сможете начать новую безбедную жизнь.

Гайлен, словно очнувшись от спячки, согласно закивала головой, одной рукой прижала к себе горшок с деньгами, другой обхватила дочь и быстро повела ее прочь из таверны.

— Убираемся отсюда. Живо, — волшебница сердито зашипела на Айта с Вайолет, клюкой подтолкнула собравших вещи Доммэ и Кина к выходу, а после повернулась к дружкам Хиля, тихо что-то прошептав себе под нос и показательно ткнув в парней пальцем.

Схватившись за свои причинные места, они вдруг повалились на пол и стали подвывать как собаки, а пока сбитые с толку селяне переключили на них свое внимание, компания магов и рохров покинула заведение и быстро пошагала прочь из злосчастного поселка.

— Ты что с ними сделала? — выйдя за поселковую ограду, Доммэ оглянулся назад и дернул за руку идущую рядом Урсулу.

— Ежели местные этих ублюдков не повесят, то девок своими отсохшими стручками они больше портить не будут, — сердито каркнула волшебница, зло отталкиваясь посохом от утоптанной пыльной дороги.