Возмездие (СИ) - Злобин Михаил - Страница 47

Эти люди занимались абсолютно всем, что способно было приносить деньги. Фактически, это было государство избранных внутри государства, и эти избранные не боялись ни черта, ни бога, ни даже президента. А чего им бояться, когда их подельники сидят абсолютно в каждом ведомстве и прикрывают их задницы? Свиридов — яркое тому подтверждение. Он ведь и расследовал преступления той самой группы, в которую входил сам. Думаете, ключевым фигурам этой схемы хоть что-нибудь грозило? Даже не смешно. Максимум, что могло последовать, так это скоропостижные посадки нескольких неосторожно подставившихся рядовых исполнителей, только и всего. А сама преступная система продолжила бы работать, как ни в чем не бывало.

Но на их беду они усмотрели во мне и моем таланте угрозу для себя…

Сегодня шел уже третий день моего эксперимента по обращению марионеток, но ни один из двадцати пленников еще не отдал душу дьяволу. Все они были живы и даже относительно целы. Некоторые, правда, начинали уже открыто молить меня о смерти, но психологически оставались более или менее здоровы. Я сделал соответствующие выводы и не собирался повторять своей ошибки, допущенной в «Бенедикте», когда из-за неуемного куража сломал психику большинству своих «гостей» за какие-то считанные часы.

Нет, сейчас все было иначе — регулярные перерывы, питание, частый сон, а иногда даже и душ, когда некоторые особо впечатлительные пленники не могли удержать в себе продукты собственной жизнедеятельности. Если бы не длительные истязания тела и духа Силой и замысловатыми пытками, идеи которых возникали в моем мозгу словно по мановению волшебной палочки, такое заключение можно было бы назвать санаторием.

Сейчас полностью обнаженные мужчины и женщины нисколько не походили на тех важных и надутых индюков, какими их доставили ко мне всего несколько дней назад. Здесь, в прохладе и полумраке подвала, с них слетел весь лоск и глянец. Без своих дорогих аксессуаров, свиты шестерок и помощников, автомобилей и миллионов грязных денег они были просто напуганными людьми. Примерно такая же метаморфоза произошла с малышом-Арсланом, когда тот оказался в глухом лесу против троих вооруженных мертвецов. Только у нынешних пленников осознание масштаба их проблем было гораздо глубже.

В первые часы, конечно же, они пытались воздействовать на меня и легионеров угрозами. Потом, поняв всю безнадежность этих попыток, самые умные поспешили перейти к торгам. Ох, что только мне не предлагали… деньги, недвижимость, работающие схемы по обналичиванию, выходы на «жирные» офшоры и даже действующие должности в крупных компаниях! Мертвецы, ясное дело, ничего не отвечали на эти щедрые посулы, а я лишь открыто посмеивался, чем ввергал подопытных в еще большее уныние.

К началу вторых суток все те же самые умные начали просто каяться и молить о снисхождении, а самые глупые только-только переходили к фазе торгов. И это несмотря на пример своих товарищей-первопроходцев. Пришлось нескольким болтунам перебить прилюдно парочку костей, чтобы они своей болтовней не отвлекали остальных от атмосферы всеобщего ужаса и безнадежности. И вот тогда наступила почти полная идиллия.

Пока я ювелирно дозировал Силу, заставляя обрюзгшие рожи трястись в страхе и ронять с раззявленных в хриплом вое ртов слюну, с моими врагами дополнительно работали и мертвецы. Небольшой подвал всегда был набит битком, и от такого количества людей здесь становилось трудно дышать. Вентиляция тут явно не была рассчитана на то, что здесь происходило…

На данный момент у меня уже началась трансформация еще девятерых марионеток, а у семерых Измененных пошла дальше, придавая их облику все большее сходство со зверьми. Я взращивал их, как собственных детей, только вместо ласки и материнского молока они питались чужим ужасом и болью. И меня подобное занятие действительно невероятно увлекало, заставляя позабыть обо всем. Мне было интересно наблюдать за метаморфозами, которые происходили с мертвыми телами, ощущать, как все больше обостряются чувства Измененных, купаться в трепете и страданиях своих подопытных, забывая обо всем на свете.

Мысли мои уносились далеко-далеко, в неизведанные дали, куда могут попасть, наверное, только очень увлеченные своим занятием люди. Те самые зацикленные гении, которые могут половину недели посвятить своим исследованиям, а под конец обнаружить, что за минувший срок они, оказывается, забывали спать и есть.

И одному лишь богу известно, на сколько бы меня хватило, не случись это…

Сегодня военные пошли в наступление по всем фронтам, да еще как! С попами, крестами, кадилами и иконами! Сказать, что я обалдел от такого зрелища, это ничего не сказать. Сперва я даже грешным делом подумал, что мои марионетки меня разыгрывают, или что Сила совсем им мозги выжгла, но волна новостей в интернете подтвердила, что никакой это не розыгрыш.

Забитые и замученные ограничениями военного положения горожане встретили это событие целым фонтаном истеричных шуток, иронии и сарказма. Чаще остальных мелькали сообщения и юморески про боевых паладинов Церкви, которые вышли на тропу войны и, клянусь своим даром, я бы хотел разделить это веселье вместе со всеми! Но не мог…

Слишком уж тревожный был этот звоночек. Неужели власти каким-то образом поняли, кто именно им противостоит? Но как? Что их натолкнуло на подобные мысли?! Ответа у меня не было, и я запоздало начал сожалеть о том, что не додумался себе завести марионетку в штабе. Сейчас, по крайней мере, я бы не изнывал от неведения, и не терзал бы себя сотнями догадок и подозрений. Хотя, может, еще не поздно?

Но с другой стороны, если мне больше нет нужды скрывать истинный облик своей армии, изображать смерти от попаданий пуль и отпускать каждого покойника, получившего на глазах вражеских солдат несовместимую с жизнью травму, то, наверное, можно начать играть по-серьезному? Явить, что называется, миру весь потенциал своих неживых воинов.

Пожалуй, что можно. Тем более что уже несколько моих целей успели улизнуть из Москвы, заподозрив неладное, когда их подельники скоропостижно исчезли. И я давно уже размышлял, как мне можно закрыть город, чтобы не позволить больше никому улизнуть. Но теперь-то все станет совсем просто… я просто переломлю любое сопротивление грубой силой, только и всего.

Поднявшись наверх, я прищурился от нестерпимого дневного света. Глаза слишком сильно привыкли к полутьме плохо освещенного погреба, и теперь даже обычный пасмурный зимний день для них казался чрезмерно ярким.

Упав в полюбившееся мне гигантское кресло, я запрокинул ноги на широкий подлокотник, а трупу Сафарова приказал приготовить чашку ароматного кофе. Пожалуй, сейчас мне понадобится полное сосредоточение и концентрация, ведь мне предстоит управлять своей огромной армадой мертвецов, противостоя армии, которая охраняет покой поганой швали. Той швали, что единодушно хотела меня убить, не будучи даже до конца уверенной, что у меня есть дар говорить с мертвыми. Никто. От меня. Не. Уйдет.

Одномоментно с тем, как прикрыл глаза, уносясь своим разумом навстречу мириадам искорок мертвых сознаний, тысячи покойников по всему городу запрокинули головы в леденящем душу вое. Знайте, смертные, что это объявление войны.

Я слышал этот протяжный жуткий звук одновременно тысячами ушей своих неживых подопечных, я сам выл вместе с ними, и я уверен, что этот замогильный рев взбудоражил миллионы человек по всему городу и заставил поторопиться, чтобы убраться прочь с улицы. Его слышала вся Москва…

Все правильно, люди, это было предупреждение для вас. Бегите, бегите так быстро, как только сможете, иначе вас не сможет спасти даже бог…

Что такое несколько десятков тысяч? По меркам современного мира это крохотная армия какой-нибудь захудалой банановой республики, у которой нет ни танков, ни самолетов, ни кораблей. Пшик, ничто, пушечное мясо, годное лишь для борьбы с таким же слабым врагом.

Но а если численность этой армии превышает сотню тысяч, а ее воины имеют знания и частично навыки лучших элитных бойцов? Что если каждый солдат этого войска способен драться до тех пор, пока в его теле есть хоть один сустав, способный сгибаться? Ни один из них не имеет ни капли жалости, сомнений или инстинкта самосохранения и без колебаний бросится в самое пекло жаркой схватки. И бросится, если это будет нужно, совершенно безоружным или обвешанным взрывчаткой.