Возмездие (СИ) - Злобин Михаил - Страница 36

Оглашая округу пронзительным визгом, собака рванула прочь от надвигающейся кошки, хоть та и была раз в шесть меньше её. Не ожидавший такого поворота событий кинолог не успел даже сориентироваться в ситуации. Он смотрел на придурковатую кошару с улыбкой, представляя, каких мощных трындюлей сейчас его питомец ввалит этой грязной дикарке. А потому неожиданный рывок лишил его равновесия и бросил на землю.

До ужаса перепуганный пес словно ничего не заметил и не подумал даже останавливаться, протащив своего вожатого по асфальту несколько метров. А боец, поняв, что лохматый подопечный и не думает даже останавливаться, лихорадочно пытался скинуть с кисти намотанную петлю поводка.

Под громкий гогот свидетелей этого курьезного события, по территории части, ревя как раненная белуга, понеслась перепуганная овчарка, настырно преследуемая косой одурманенной кошкой. А за ними с грязными ругательствами в адрес обоих животных и матами в адрес веселящихся сослуживцев, бежал солдат в запачканном бушлате, вызывая только новые приступы смеха.

— Ап-ха-ха! — Утирал выступившие слезы один из помощников дежурного. — Я всегда знал наш Брык самый смелый из собак! Не, ну вы видели, как почесал! Ой, не могу, ха-ха-ха!

— Ага, а как Васька навернулся! — Поддержал веселье другой. — Я думал, со смеху прям тут уссусь!

— Э, аллё, юмористы, — ворчливо напомнил о себе водитель бензовоза, — меня сначала пропустите, а потом хоть обосритесь тут! Вы меня задерживаете!

— Ой, да ладно тебе, постоишь минутку, не сломаешься, — поморщился ближайший к нему помощник, но к исполнению своих обязанностей все-таки вернулся.

Солдаты дотошно осмотрели днище КамАЗа с помощью зеркал на длинных рукоятках, заглянули под мосты, простучали кувалдами шины и даже саму цистерну с топливом.

— Ну все, давай, бочку показывай и проезжай, — распорядился один из бойцов, когда досмотр был завершен.

— А что ты там увидеть хочешь? — Снова начал возмущаться водитель. — Соляра там, под самое горлышко залита, вы же уже ее простучали!

— Ничего не знаю, — голос помдежа снова сделался до унылого невыразительным и бюрократичным, — в отсутствие на посту кинолога и служебной собаки, любой груз приказано осматривать визуально.

— Так то груз, а у меня солярки полная цистерна, что ты там осматривать собираешься?! Я ради твоих хотелок не полезу наверх, понял?!

— Не лезь, — покладисто кивнул военный, — но тогда и на территорию части не проедешь.

— Вот же баран упрямый… — сдался все-таки водитель и, бубня себе под нос, начал карабкаться на заправщик.

Следом за ним забрался и один из контролеров КПП, чтобы заглянуть в пахучий зев автоцистерны.

Водитель, прилагая значительные усилия, начал откручивать один за другим «барашки» наливного люка, чтобы откинуть крышку и продемонстрировать настырному солдату доверху заполненную емкость, чтобы тот уже отвалил от него раз и навсегда.

Внутри, как и говорил шофер, дизельное топливо было залито чуть ли не под самую крышку, не доходя лишь сантиметров двадцати до самого люка. И только убедившись в этом лично, помощник дежурного соскочил с бензовоза и подал жест своим, что транспорт можно пропустить.

Разъехались в стороны тяжелые шлагбаумы, откатились тяжелые решетчатые ворота, медленно утопились в асфальт противотаранные устройства, и водитель, ни на секунду не прекращающий негодовать, повел свой транспорт на охраняемую территорию, где к нему никто уже не проявлял никакого интереса.

Поэтому не нашлось любопытных глаз, которые могли бы заметить, что неопорожненный заправщик въехал в один из автомобильных боксов автопарка и там заглушил двигатель. Никто не увидел, как водитель совершенно добровольно забирается на цистерну, куда с таким боем и спорами залез во время досмотра, и как он там откручивает быстросъемные винты, но сам люк оставляет прикрытым.

И уж тем более не оказалось свидетелей того, как глубокой ночью, когда подавляющее большинство личного состава покинуло расположение воинской части, а малое — заступило на ночное дежурство, крышка топливозаливного люка с грохотом отлетела. И с громким плеском из недр цистерны начали выбираться существа, которых за людей можно было бы принять только если смотреть на них с очень большого расстояния.

Их движения были плавными, быстрыми, но абсолютно бесшумными. Их нечеловеческие уши, слега удлиненные на кончиках, подрагивали, на манер собачьих, улавливая каждый звук в радиусе ближайших сотен метров. Они слышали, как скрипнули пружины уставной койки в здании казармы, когда на них опустился своим весом помощник дежурного по части, слышали, как работал маленький телевизор в каптерке КПП, слышали даже дыхание каждого караульного, что сейчас патрулировал территорию военного объекта.

Острые когти, гораздо более длинные и прочные, чем могли бы вырасти у человека или даже хищного зверя, противно скрежетнули по металлу цистерны, легко снимая с нее толстый слой краски. Охота начиналась…

Виктория поднялась с кровати донельзя разбитая и вялая, с трудом разлепляя глаза. Хоть она уже давно никуда не ходила и особо ничем, кроме отдыха, не занималась, девушка все равно чувствовала себя как выжатый лимон. Минувшая ночь в городе прошла крайне неспокойно. Постоянно слышались звуки перестрелок, взрывов, чьих-то отдаленных криков, непрестанно выли сигнализации припаркованных автомобилей… эта какофония будила Вику, пожалуй, каждые тридцать минут, если не чаще. В ее разуме сразу же воскресли ужасные воспоминания о похищении, о пытках и издевательствах над ней, и застарелый страх тут же вытеснял любой намек на сонливость.

Пробудившись подобным образом раз, наверное, в десятый, Стрельцова так и просидела до утра, борясь с паническими атаками, что подобно морским волнам то накатывали на нее, то отступали. Трудно сохранить бодрость духа после такого.

Поспать не получалось даже днем, потому что как только на девушку начинала накатывать дрема, организм словно чего-то испугавшись, выбрасывал в кровь дозу адреналина, и Вика опять вскакивала с вытаращенными глазами и бешено колотящимся сердцем. Девушка уже подумывала обратиться к врачам, чтобы те дали ей какое-нибудь успокоительное, потому что переживать еще одну бессонную ночь полную тревоги и волнения ей совершенно не хотелось. Но не успела она утвердиться в своем решении, как персонал клиники известил, что к Виктории пришли посетители.

Стрельцова согласилась их принять почти с радостью. Почти — потому что с одной стороны простое человеческое общение её всегда радовало гораздо больше, нежели сухой и деловой разговор с очередным доктором, ну а с другой, девушка совершенно не чувствовала себя готовой для приема визитеров.

Еще она всегда с необъяснимым трепетом ждала посетителей, потому что каждый раз где-то в глубине ее души таилась надежда, что это наконец-то пришел папа. Нет, он, конечно же, приходил к дочери достаточно регулярно, периодически навещал ее, но не так часто и долго, как хотелось бы ей. Еще он был во время своих визитов по-деловому собран, расписывал ей перспективы дальнейшего лечения, преувеличенно бодро рассказывал, как ему удалось организовать доставку очередного высококлассного специалиста из-за границы, убеждал, что у него все под контролем, не смотря на все более ухудшающуюся обстановку в столице.

Виктория понимала, что отец таким образом пытается подбодрить не только ее, но и себя самого, но все-таки ей хотелось чтобы Михаил Стрельцов — бизнесмен, человек-скала, непоколебимый, стойкий и непреклонный хотя бы изредка снимал свою маску, становясь мягким и понимающим папой. Тем, кого она помнила еще со своего детства. Но это все так и оставалось мечтами маленькой пугливой девочки, которая никак не желала покидать тела взрослой девушки.

Когда дверь палаты открылась, Виктория постаралась запрятать поглубже свои грустные размышления и выглядеть как обычно. Она даже слегка улыбнулась, но не потому что ей этого хотелось, и не потому, что пыталась изобразить приветливость, а потому что устала, что все ее начинают жалеть, стоит лишь им увидеть ее хмурое лицо. Бесповоротно изуродованное лицо…