Под маской порока (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 1

Колокол, возвещающий об окончании урока, прозвучал божественной благодатью. Не успел мерный перезвон стихнуть в глубине здания, как в коридоре захлопали двери, застучали по полу лёгкие туфельки учениц, зазвучали девичьи голоса нестройным хором.

— Занятие окончено, все свободны, — объявил учитель, и девушки, собрав торопливо конспекты и ручки, поднялись из-за парт, устремились к выходу.

Я зевнула украдкой, закрыла тетрадь, в которой так и не записала ничего, весь урок благополучно проклевав носом над чистыми страницами. Встала, направилась к двери вместе с одноклассницами.

— Женевьева Альвернис, задержитесь на минуту, пожалуйста.

Не обращая внимания на взгляды девушек, сочувственные, ехидные, любопытные, я приблизилась к учительскому столу. Учитель дождался, пока все покинут кабинет истории и последняя выходящая закроет по его жесту дверь, взял со столешницы тоненькую коричневую папку, открыл. Внимательно просмотрел содержимое.

— Госпожа Женевьева Альвернис, семнадцать лет. Одна из подопечных леди Идэны Тарранси. Успеваемость средняя, отметки тоже, замечаний нет, поведение удовлетворительное. В целом неплохая характеристика, я вижу вас на всех моих уроках… вернее, вижу вашу макушку за последней партой, — учитель поднял на меня вопросительный взгляд сквозь стёкла очков в оправе тонкой, изящной.

Гален Скай. Молод, особенно по меркам учебного заведения для девочек, где отродясь не водилось учителей мужского пола моложе пятидесяти, — на вид лет тридцать с небольшим. Красив, словно демон-инкуб. Густые тёмно-каштановые волосы, яркие голубые глаза, капризный излом бровей. Холост, что, вне всякого сомнения, вселяло надежду в сердца молодых незамужних учительниц и юных впечатлительных дев. Переехал из столицы в наш городок всего месяц назад и столько же преподаёт историю в старшей школе для девочек.

— Я не вижу вашего лица, поднятой для ответа руки и не уверен, что за всё время моей работы здесь хотя бы раз слышал ваш голос.

Спеть, станцевать, стриптиз показать? Впрочем, в нашей школе многие были бы со-овсем не против раздеться перед Галеном.

— Более того, я подозреваю, что вы попросту спите на моих занятиях.

Что поделать, если история часто стоит в расписании первым уроком, а у меня накануне бывает рабочая смена. И с прежним преподавателем истории, почтенной и, откровенно говоря, престарелой госпожой Аманой каких-либо проблем не возникало. Пожилая женщина и сама подчас задремывала посередь занятия на радость ученицам.

— Итак, Женевьева, вам есть что сказать в своё оправдание? — Гален закрыл и положил папку на стол, снял очки.

Я покачала отрицательно головой.

— Понятно, — мужчина убрал очки во внутренний карман чёрного пиджака. — Я недавно в вашем городе, однако даже до меня доходили весьма удручающие слухи, будто ваша благодетельница использует своих подопечных в… скажем так, недостойным образом. В лучшем случае подразумевают, что она использует вас и других девушек, живущих в её доме, в качестве бесплатной прислуги. В худшем же… разумеется, я понимаю, что не следует повторять подобные досужие сплетни в присутствии юной незамужней девушки, но если это правда… что леди Тарранси содержит у себя небольшой нелегальный бордель, главными подневольными труженицами которого выступают её подопечные. В обоих случаях это объяснило бы ваше настойчивое желание вздремнуть днём. Я хотел бы услышать от вас честный ответ, Женевьева, потому что, повторюсь, если это правда, то дело требует вмешательства со стороны…

— Это всего лишь слухи, господин Скай, грязные и не имеющие ничего общего с реальностью, — перебила я несколько поспешно.

— Вы всё-таки разговариваете? — Гален вскинул брови в притворном удивлении, и мне показалось, что в голубых глазах мелькнула искра насмешки. — Я поражен.

— Леди Тарранси нас не бьёт, не угрожает, не неволит и ни к чему не принуждает, тем более противозаконному, — заверила я максимально терпеливо, спокойно.

— Что ж, предположим, вы не выгораживаете леди Тарранси из страха или каких-либо иных побуждений. Но, надеюсь, вы понимаете, что дальше так продолжаться не может. Здесь школа, а не спальня и впредь я не намерен уподобляться моей предшественнице и поощрять сугубо номинальное присутствие учениц на уроке, — мужчина поднялся, обошёл стол, оказавшись рядом со мной. — Вызови я вас к доске, и вы едва ли смогли бы ответить хотя бы на один вопрос по текущей теме, не говоря уже о грядущих выпускных экзаменах…

— Прошу прощения, господин Скай, больше такого не повторится. К следующему уроку я буду готова, — отбарабанила я скороговоркой традиционное в таких случаях извинение.

Все чуть ли не клятвенно обещают подготовиться к следующему разу, только кто действительно после выговора преподавателя начинает неустанную зубрёжку? Но ученицы старательно делают вид, будто раскаиваются искренне, а учителя — будто и впрямь верят.

Гален неожиданно коснулся моего подбородка, сжал странно прохладными пальцами, поворачивая моё лицо к падающему из окна солнечному свету. Сейчас, впервые стоя так близко к новому учителю, я отметила вдруг, что мы одного роста. Ничего удивительного, разумеется, — я самая высокая как среди голубок «Гнезда», так и в классе и порой даже на иных мужчин мне приходится смотреть сверху вниз.

Гален же впился в моё лицо взглядом внимательным, изучающим, задумчивым. Я застыла, с трудом сдерживаясь, чтобы не сбросить чужие пальцы, не полоснуть когтями по наглой руке, позволившей себе прикоснуться ко мне. Прижав к груди тетрадь, смотрела в светлые глаза под пушистыми ресницами, показавшиеся внезапно гладью водной, ровной, посеребрённой чуть солнцем.

Губы изогнулись в слабой удовлетворённой усмешке, и мужчина убрал руку. Обошёл меня, задев мимолётно ладонью мои ягодицы через грубую ткань длинного форменного тёмно-синего платья. Я вздрогнула, стиснула зубы. Не глядя на меня, Гален вернулся за стол, указал на дверь.

— Можете идти, — разрешил тоном равнодушным, словно и не пытался только что пощупать ученицу.

Я повернулась и опрометью выскочила из кабинета истории. Захлопнула за собой дверь, отошла к ряду окон, тянущихся по коридору напротив дверей классов. Глубоко вздохнула, собирая удивление, напряжение, раздражение, оставшиеся после странного поведения учителя.

Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются без моего разрешения. Особенно мужчины. Особенно незнакомые мужчины.

— Ну, Ева, и чего хотел от тебя господин Скай?

И Беатрис уже тут как тут. Может, и вовсе не отходила далеко, желая узнать подробности из первых рук. Будто никому неизвестно, что Беатрис усердно стреляет глазками в сторону нового учителя с первого его рабочего дня в нашей школе.

— Интересовался, почему я не отвечаю на уроках, — призналась я честно.

— И больше ничего? — уточнила Беатрис пытливо.

— Ничего. Или он должен был ещё о чем-то спросить?

Девушка огляделась и понизила голос до заговорщицкого шепота:

— Мой папа считает, что с этим господином Скаем не всё чисто.

Отец Беатрис, господин Овертен, главный городской судья, известен на весь Тирс и окрестности своей неподкупностью, суровостью и подозрительностью, переходящей порой в паранойю. Было бы удивительно, если бы он не нашёл в биографии нового учителя своей единственной дочери каких-нибудь тёмных пятен и жутких неприглядных секретов.

— Папа его проверил, — продолжила девушка. — Молодой, привлекательный и холостой мужчина променял вдруг столицу с её возможностями и развлечениями на наш унылый провинциальный Тирс — согласись, это немного странно. Наверняка произошло что-то, что вынудило его переехать, скандал там какой или замешан оказался в тёмных делишках. И знаешь, что удалось выяснить папе? Ничего! Я сама слышала, как он сказал, что досье на господина Ская толщиной с книжку для маленьких детей и такое же по содержанию, то есть там всё исключительно просто, ясно, скучно и пристойно. А так не бывает!