Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 23

Выйдя на скошенное поле, я останавливаюсь и жестом приказываю своим бойцам приниматься за дело. Они тихо подкрадываются к спящим англичанам и начинают будить их и резать. Сперва то там, то там слышится возня, тихий говор или стоны. Затем мои бойцы втягиваются, действуют увереннее и профессиональнее, если можно это слово отнести к убийству спящих. Дойдя по палатки командира, прекращают резню, возвращаются назад, собирая имущество убитых и оставляя кое-что взамен. Это ножны от кривого гасконского ножа и красная шелковая полоса материи. Такие полосы некоторые гасконцы наматывают на шею то ли как шарф, то ли это дедушка галстука. Мы взяли эти вещи у убитых в засаде.

Я приказываю бойцам возвращаться к тому месту, где мы оставили лошадей, а сам с Хайнрицем Дермондом иду вправо от дороги, где расположились гасконцы. Метрах в ста от них останавливаюсь и выпускаю по сидящим у костра двум часовым длинные английские стрелы из своего лука. Попадаю в обоих. Одному в спину, и он, тихо вскрикнув, заваливается на правый бок, а второму — в левую сторону груди, ранив, но не убив.

Гасконец вскрикивает, а потом орет истошно:

— Измена! На нас напали!

Его земляки вскакивают, хватаются за оружие и собираются возле палаток, в которых, скорее всего, живут командиры. Я выпускаю по ним три стрелы, не выцеливая, в толпу.

— Уходим, — тихо шепчу я Хайнрицу Дермонду.

Лагерь гасконцев бурлит. В адрес англичан звучат оскорбления и угрозы. Командиры пытаются успокоить бойцов, обещают разобраться.

Вскоре мы удаляемся от них на такое расстояние, что голоса еле слышны, и я говорю своему оруженосцу:

— Самые заклятые враги получаются из бывших друзей.

Мы возвращаемся к своим лошадям, садимся на них и медленно скачем к своему лагерю на лесной поляне. Добираемся до него, когда небо начинает сереть. Я ложусь спать в командирской палатке, приказав не будить меня до обеда, если только на нас не нападут англичане.

Проснулся я раньше. День выдался жаркий, в палатке стало душно. К тому же, в нее залетело несколько мух, жутко назойливых. Я выбрался из палатки, подошел, зевая, к ручью. Вода в нем чистая, прозрачная. На как бы отутюженном, без единой складки, песчаном дне лежат несколько темных камешков. Я набираю в ладони прохладную воду, умываюсь. Вода смывает остатки сна.

Рядом со мной появляется Мишель де Велькур, подает белое льняное полотенце.

Пока я вытираюсь, докладывает:

— Недавно через деревни прошел отряд гасконцев. Можем догнать их.

— Большой? — вопрошаю я.

— Сотни три-четыре, — отвечает оруженосец и нетерпеливо спрашивает: — Нападем?

— Незачем, — говорю я. — Скоро они перейдут на нашу сторону.

— Почему? — интересуется он.

— Потому что поняли, что они — не англичане и никогда англичанами не станут, — объясняю я.

А что послужило гасконцам поводом для понимания своей национальной принадлежности — не так уж и важно.

Мы перебиваем еще один отряд гасконцев, ограбивших и спаливших деревню, и вырезаем два десятка английских лучников. Вторая ночная резня оказалась менее удачной. Англичане спали чутко. В итоге один мой боец погиб, двое получили легкие ранения. После этого я отменил ночные вылазки. Собирался перенести лагерь в другое место, потому что все близлежащие деревни были ограблены и сожжены. Англичане заставили меня изменить планы. Однажды утром они собрались и ушли из-под Рошешуара. Двинулись на юг, где еще остались нетронутые деревни. Мы поехали за ними.

Когда проезжали мимо Рошешуара, на его стенах стояли защитники, которые решали, являемся ли мы арьергардом англичан, который не помешало бы разбить? Я с двумя оруженосцами подскакал к воротам. На площадке над ними стояли несколько человек в дорогих доспехах.

— Есть среди вас Тибо дю Пон или Элион де Талай? — спросил я.

— Мы оба здесь, — ответил мужчина в бацинете без забрала, обладатель длинной черной бороды, которая, поднятая железным подбородником, торчала вперед, параллельно земле. — Я — Тибо де Пон.

— Я — капитан Александр Венецианец. Мой сеньор Людовик, герцог Бурбонский, поздравляет вас с успешным завершением осады! — говорю ему.

— Передай герцогу нашу благодарность за его поздравления! — произносит в ответ Тибо дю Пон. — Он приближается к городу? Поэтому англичане и убежали?

— Нет, герцог сейчас далеко отсюда, — отвечаю я.

— Тебя послали на разведку? — спрашивает он.

— Не совсем. Мы здесь занимались тем, что ссорили гасконцев с англичанами, — признаюсь я и добавляю шутливо: — Моя скромность не позволяет мне заявить, что именно благодаря нашим действиям и была снята осада.

Тибо дю Пон тупо смотрит на меня, не въезжая в то, что я сказал.

Поэтому меняю тему разговора:

— В городе есть купцы, которые купят доспехи и оружие? У нас так много трофеев, что это мешает двигаться быстро.

— Должны быть, — отвечает рыцарь.

— Мы подождем на поле, — сообщаю я и даю команду двигаться к тому месту, где недавно был лагерь Джона Чандоса.

Рошешуарцы провожают нас подозрительными взглядами. Проходит не менее часа прежде, чем они убеждаются, что это не ловушка. Опускается подъемный мост, открываются ворота, из города выезжает с сотню всадников. Возглавляет их рыцарь Тибо дю Пон. Он на вороном жеребце, защищенном кожано-кольчужным доспехом. Шлем другой, тоже бацинет, но с забралом «песья морда», сейчас поднятым. Черная борода заправлена под бармицу, видна только верхняя ее часть. Проезжая мимо нашего обоза, они внимательно смотрят на трофейное оружие и доспехи. Взяли мы много, а отряд у нас небольшой.

Остановившись рядом со мной, рыцарь Тибо дю Пон сообщает:

— Мы собираемся ударить по англичанам. Присоединяйся к нам.

— Не буду, — говорю я. — Они перебьют вас из длинных луков.

— Вас же не перебили, — сказал рыцарь.

— Днем мы нападали только на гасконцев, а на англичан ночью, когда их луки не страшны, — объясняю я.

— Это не из-за вас по ночам были заварушки в их лагере? — спрашивает он.

— Вон там? — показываю я туда, где мы резали английских лучников.

— Там, — подтверждает Тибо дю Пон. — Я передам виконту, что ты помог снять осаду с города.

— Благодарю! — произношу я. — Но лучше будет, если пришлешь к нам купцов. Не хотелось бы задерживаться здесь надолго, сильно отставать от англичан.

— Сейчас пришлю, — пообещал рыцарь и приказал своему отряду возвращаться в город.

Купцов было четверо. Все худые, что нетипично для их профессии. Они уже знали, что осада снята с Рошешуара не без нашей помощи, поэтому торговались не долго. По-своему благодарили. Мы продали им все, что было нам не надо. Двое, которые были одеты побогаче, купили оружие и доспехи. Длинные английские луки и стрелы к ним тоже забрали. Подозреваю, что продадут англичанам. Третий купец приобрел волов, двух коров и полтора десятка коз. Свиней к тому времени мы съели, а баранов я решил оставить. Их несложно гнать и пасти. Четвертый купец купил одежду и обувь. Обе стороны остались довольны. Я разделил деньги между бойцами, взяв себе треть. Не будем беспокоить герцога из-за мелочи, он и так богатый. После чего мы поехали вслед за англичанами.

Они медленно двигались в сторону Пуату, грабя и сжигая деревни на своем пути. В одной из пылающих деревень мы прихватили одиннадцать гасконских копейщиков. У перегруженной арбы, которую тащили две пары волов, сломалось колесо. Гасконцам жадность не позволяла бросить такое богатство, поэтому задержались, ремонтируя его. Одного по моему приказу взяли в плен. Это был мужчина лет тридцати, черноволосый, с карими глазами и бородой, заплетенной в три косички. На кожаную куртку были нашиты большие куски от кольчуг из колец разной толщины и диаметра.

— Куда Джон Чандос ведет ваш отряд? — спросил я.

— Домой, в Пуату, — ответил копейщик.

— Что, награбились уже?! — удивился я.

— Нет, но говорят, сюда идет ваш маршал Луи де Сансерр с очень большим отрядом, — рассказал гасконец.