Открытое (ЛП) - Мессенджер Шеннон - Страница 78

Киф практически чувствовал, как беспокойство волнами накатывает на них обоих.

На самом деле…

Нет.

Должно быть, ему это показалось.

Единственными эмоциями, которые он мог чувствовать автоматически, были чувства Софи… ну, и аликорнов. И людей. Со всеми остальными он должен был попытаться, чтобы прочесть. Он также обычно нуждался в физическом контакте, если только Софи не усиливала его. И большую часть времени ему приходилось угадывать, что чувствуют люди, поскольку многие настроения чувствовались одинаково без контекста.

И, слава богу, его эмпатия сработала именно так, потому что чувств Фостер было более чем достаточно, чтобы справиться с ними… не то, чтобы он не любил ловить проблески настоящей Мисс Ф, а не Храброе Личико, которое она пыталась изобразить для всех.

Но быть рядом с Софи может быть очень напряженно. Особенно когда она о чем-то беспокоилась.

А еще было не очень весело, когда ее сердце начинало колотиться, хотя это могло измениться.

Фостер ничего не сказала ему наверняка, но он определенно почувствовал сильную душевную боль, когда спросил, что происходит между ней и Фитцстером. Она также не поправила его, когда он сказал, что сожалеет… — чему он не должен радоваться.

Он абсолютно, на сто процентов, не должен радоваться тому, что кто-то, о ком он заботился, испытывает какую-то эмоциональную боль… на самом деле двое.

Но… если он был честен… ему вовсе не обязательно было грустно.

Он взглянул на своего лучшего друга, понимая, что сейчас определенно не самое подходящее время, чтобы допрашивать его о проблемах в Фицфиленде… и даже если бы это было так, это был тот разговор, от которого он должен был держаться подальше, подальше из-за множества практических драматических причин «давайте не превращать это в огромный беспорядок». Но он, казалось, не мог удержаться, чтобы не выпалить:

— Я удивлен, что Фостер сейчас не здесь. Я думал, что ты будешь заниматься этой штукой — команда-когнатов навечно! и телепатически скажешь ей, что пришло время накричать на меня за то, что я нарушил свое обещание держаться подальше от Лоамнора.

— Вообще-то да, — ответил Фитц, теребя край своей туники. — Я уверен, что она будет здесь с минуты на минуту.

И БАЦ!

Гигантский удар чувств в живот обрушился на Кифа из ниоткуда.

Печаль.

Нервозность.

Сожаление.

Одиночество.

Плюс изрядная порция гнева.

И как бы Кифу не хотелось, чтобы что-то изменилось после… всего… он должен был признать, что эмоции были не его.

Он чувствовал, как они проносятся в воздухе.

Идет прямо от Фитца.

— Та-а-а-а тошнота? — спросил Элвин, подняв одну бровь и щелкнув пальцами, окружив Кифа пузырем фиолетового света. — Хм, наверное, мне тоже следует спросить, как проходит головная боль… и хорошенько подумать, как ты ответишь. Помни: я вижу твои клетки прямо сейчас. Так что нет смысла притворяться, что все нормально. Я знаю, что ты хочешь, чтобы это было правдой, и поверь мне, я хочу, чтобы это было так. Но то, что случилось с тобой — это не то, с чем ты можешь просто притвориться. Вот почему мне нужно, чтобы ты был честен со мной, чтобы я мог придумать лучший способ помочь тебе. Мы вместе в этом замешаны, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе пройти через это. Мне просто нужно, чтобы ты сотрудничал.

Он выдержал взгляд Кифа, когда что-то тяжелое обрушилось на его чувства.

Беспокойство.

Обычно эту эмоцию трудно распознать, потому что она ощущается как куча разных вещей. Но Кифу даже не пришлось пытаться перевести это чувство, отчего ему захотелось свернуться калачиком и натянуть одеяло на голову.

Вместо этого он откинулся на подушку и подобрал ноги.

Если ему придется иметь дело с… что бы это ни было, он хотел разобраться в этом сам, без людей, суетящихся вокруг него и задающих всевозможные личные вопросы… или волнующихся о том, что все это может означать.

Поэтому он скривил губы в том, что, как он надеялся, было убедительной ухмылкой, и сказал Элвину:

— Но на самом деле я в порядке. Я имею в виду, да, меня немного тошнит, и у меня немного болит голова… но разве у тебя бы не болела, если бы ты не ел в течение двух дней? Или уже трех?

Элвин вздохнул.

— Вообще-то сейчас, наверное, ближе к четырем.

— Хорошо, четырех, — поправил Киф, изо всех сил стараясь не поморщиться.

Но почти четыре дня без сознания в Лечебном Центре?

Это был Уровень Фостер почти смерти!

Он должен быть уверен, что отплатит ей тем же, когда в следующий раз увидит маму года.

Или прикончит ее полностью.

А пока ему нужно было убедить Элвина отпустить его домой, потому что он действительно хотел поговорить с отцом… что было своего рода доказательством того, что его мама действительно сломала ему мозг.

Но… его отец был Эмпатом. Так что, возможно, Лорд Придурок знает, что происходит со способностями Кифа… тем более, что он тоже был частью жуткого эксперимента в самом начале.

Киф старался не думать об этом.

Он старался ни о чем не думать.

Ему просто нужны были ответы… даже если он презирал, откуда они берутся, и страшился ужасных сделок, которые ему придется заключить с Лордом Придурком, чтобы получить их.

И чем скорее он получит ответы, тем лучше. Поэтому он старался, чтобы его голос звучал бодро, когда он сказал Элвину:

— Неудивительно, что у меня болит голова! Я имею в виду серьезно, что должен делать парень, чтобы получить еду здесь? Можно подумать, что околосмертный опыт будет иметь значение, по крайней мере, для нескольких закусок или чего-то в этом роде. Наверное, мне просто придется пойти домой и посмотреть, что за странную еду готовит на ужин мой дорогой папочка. Он считает себя каким-то кулинарным гением, но поверь мне, это не так.

Элвин скрестил руки на груди.

— Ладно. Если ты так хочешь играть, я могу попросить Фитца сходить в столовую для наставников и принести тебе масловзрывы. Я знаю, как ты их любишь.

Киф действительно любил масловзрывы.

Но при мысли об этой густой, сладкой слизи его желудок несколько раз перевернулся, и ему пришлось сжать челюсти, чтобы не стошнить на одеяло.

— Так я и думал, — покачал головой Элвин. — Ты никого не обманешь, Киф. Так как насчет того, чтобы попробовать еще раз? По шкале от одного до десяти, насколько сильны тошнота и головная боль?

— Два, — попытался ответить Киф… но даже он сам себе не поверил.

Пора переключиться на его последний защитный механизм.

— Ладно, хорошо, может быть, четыре… но это все равно не так уж и важно! А если вы мне не верите, посмотрите вон на того Баллхорна. — Он ткнул подбородком в сторону пурпурноглазого баньши, свернувшегося в углу. — Он так не заинтересован во мне прямо сейчас. На самом деле, клянусь, если бы он мог говорить, он был бы таким, — парень понизил голос на пару октав и добавил намек на хрипотцу, — Эй, чуваки, этот парень очень скучный… уберите его из моего Лечебного Центра, чтобы я мог снова похрапеть!

— Так вот как, по-твоему, должен говорить баньши? — спросил Фитц именно так, как надеялся Киф.

Юмор отлично отвлекал.

— Эй, не у всех может быть причудливый Васкерский акцент, — сказал Киф, подражая резкому голосу Фитца. — Но ты не можешь помешать нам попытаться.

Он прибил интонации так идеально, что это почти чувствовалось…

Неправильно.

За эти годы он сделал сотни потрясающих впечатлений. Но это…

Это было что-то другое.

Это было похоже на то, что он направил какой-то более глубокий инстинкт, когда произносил эти слова.

Почти как…

Нет!

Он определенно не собирался позволять своему разуму идти туда… потому что это было невозможно.

Никто.

Меньше, чем ничего.

Отрицательная бесконечность!

— Потрудись объяснить, что заставило тебя скрипеть зубами и так побледнеть? — спросил Элвин, щелкая пальцами и переключаясь на яркий оранжевый свет, который, казалось, раскалывал череп Кифа.