Четвертый лорд (СИ) - Никонов Андрей - Страница 1

1. Где-то в околосолнечном пространстве.

— Семнадцатый, ответьте базе.

Я активировал видеосвязь, над пультом управления на расстоянии вытянутой руки повисла бритая налысо голова Криса Лациса, старшего нашей смены. Преклонных лет мужик с вечно красным от ежедневного допинга носом, слезящимися глазами и улыбкой крокодила. Несмотря на внешность, Крис был человеком не злым и временами даже щедрым. На пинки и подзатыльники.

— Слушает Семнадцатый. Ден на связи.

— Ты где сейчас? — спросил Крис, будто на радаре станции не было отмечено, где я нахожусь.

— Вышел из восьмого сектора участка 318С, последний камень отметил. Данные скинул только что, похоже — опять пустышка.

— Да чтоб тебя, — разочаровано протянул Лацис. — Что за месяц такой, ничего стоящего, только булыжники. Ты давай, сейчас лети в одиннадцатый, там всего четыре камушка больше ста, поставишь маяки и обратно на базу. У Фила сын родился, так он, паршивец, чуть бот не угробил с горя, поэтому мы с ребятами собираемся морально парня поддержать через семь часов в буфете на третьем ярусе.

— Бедняга, — я искренне посочувствовал молодому папаше. Жена Фила рожала регулярно и исключительно мальчиков, иногда сроки беременности расходились с графиком появления Фила на планете. — Какой там у него по счету?

— Восьмой уже, — Крис хохотнул. — Мы всей сменой ему на восьмерку из платины на голубой ленточке скинулись. С тебя сорок гульдов.

— Не вопрос. А с девятым что?

— Фил над ним работает, — закашлялся от смеха Лацис, — Да понял я, что ты не о том. В девятом секторе сейчас автоматика работает, вроде сигнал доходит, так что обойдутся без нас. Ты давай в одиннадцатый дуй, и не задерживайся, быстренько посмотришь, что и как, и пулей на базу, а то без тебя начнем. Отбой связи.

— Отбой.

Везде автоматика. Если не помехи связи в поясе, люди бы здесь были не нужны. Да даже и с помехами они не нужны, роботы все сделают точнее, быстрее и без лишних вопросов. Хотя у корпораций своя логика, проще человека в бездны Вселенной послать, чем дорогостоящего робота. Цена автономному модулю на боте под два миллиона гульдов, а пилот получает в месяц едва ли больше двух-трех тысяч. Жизнь человеческая в космосе стоит недорого, к тому же модуль не будет покупать одежду, еду и воздух, системы жизнеобеспечения и медицинские услуги. Пока нужен потребитель, будет работа и у таких, как я, и у обслуги на станции, и у тральщиков, и тем более у официанток в буфете комплекса.

Человек — такое животное, что нигде не пропадет, ни в бескрайних просторах Антарктики, дошедших почти до южного побережья Африки, ни в джунглях Амазонки, практически уже уничтоженных охочими до экологически чистого сырья бизнесменами и постоянными смерчами. Уж что там говорить о космосе. Космос — огромное пространство, бесконечное практически, где летают халявные булыжники размером со стадион, а то и с небольшой городок, полные золота, железа, никеля, платины, воды, углерода и других нужных человеку минералов и веществ. Все, что на земле добывается с трудом, выковыривается с немыслимых глубин с чудовищными затратами, все это там, почти рядом, плавает доступно и даром. Даром, потому что по какому-то дурацкому совершенно соглашению, подписанному явно сгоряча и очень давно, все пространство, расположенное дальше миллиона километров от земной орбиты, объявлялось общим. Т. е. ничейным, приходи и бери что хочешь.

Нельзя сказать, что мой жизненный путь от Земли до космоса был устлан розами, хотя и терниями тоже не был утыкан. Я вырос в Солсбери — столице Новой Родезии. Четвертый ребенок в семье иммигрантов из России. Мы уехали как раз за два года до того, как окончательно ослаб Гольфстрим, и арктический воздух превратил почти весь север аж до Пскова, где летом температура еще поднималась выше ноля, в зону тундры, переходящей в вечную мерзлоту.

Россия не была единственной страной, пострадавшей от оледенения. Практически вся Северная Европа, большая часть Канады и Великобритания сделались непригодными для жизни, вызвав великое переселение народов, в основном в бывшие колонии. Штатовцы наводнили Центральную Америку. Итальянцы приучались жить в условиях долгой зимы и короткого лета. Англичане, французы, голландцы и немцы вспомнили о бывших африканских владениях и с помощью оружия вновь заявили о своих колониальных правах. Поляки ринулись строить новую Речь Посполитую от моря до моря — в Грецию, где своих мечтателей хватало. Только Индостану повезло, на кусок земли, забитый двумя миллиардами людей и мусором, никто не претендовал, потому что и так тесно.

Африка к этому времени вышла в лидеры освоения космического пространства, за счет лифтов, цепочка которых шла вдоль экватора. Грузовые потоки были подмяты китайцами, а пассажирские — франко-германским союзом, так что новая волна мигрантов, задерживаясь на земных территориях, частично выплескивалась в космос, перемещаясь в колонии на Луне и Марсе, а оттуда расползалась по астероидному поясу.

Новая Родезия, бывшая английская вотчина, вспомнила о своем прошлом, когда танки и авиация англосаксов согнали негров в трудовые лагеря. Буквально за 10 лет экономика бывшей Зимбабве продемонстрировала взрывной рост, росли города и прокладывались дороги, еды вдруг стало хватать всем, и даже кое-где можно было безбоязненно ходить до самых сумерек. Коренное население ностальгировало по прежним временам, когда автомат Калашникова позволял по справедливости распределять продукты труда, но послушно выполняло указания «чичена баба».

Китайцы, оккупировавшие Намибию и отжавшие Конго у Франции, в Африке чувствовали себя, как и везде — хорошо. Отец, рванувший было в поисках работы из Питера в Новосибирск, по инерции проехал дальше на восток, и теперь трудился инженером в китайской корпорации «Лю Чжень Спейсшип». Мотался по миру из одного индустриального центра компании в другой, ограничив свои родительские обязанности регулярными выплатами, которых, впрочем, вполне хватало на довольно сносную жизнь, Мать не работала, вращаясь в узком склочном кругу таких же, как и мы, беженцев, так что дети были предоставлены сами себе и улицам, полным индийских и пакистанских мигрантов.

В пятнадцать я попал за решетку в первый раз, за кражу марихуаны в супермаркете — как будто трудно было отъехать на несколько километров от города и купить на ближайшей плантации за копейки, или просто насобирать и посушить. В семнадцать — во второй, за то, что попытался защитить соседку от четырех насильников-англичан. Нельзя сказать, что кто-то из ворвавшейся в соседний дом компании был отъявленным отморозком — обычные нанюхавшиеся дури подростки, чувствовавшие свою полную безнаказанность. В Солсбери не было как таковой английской верхушки — по сути любой англичанин и был этой верхушкой, даже законы для них были отдельные, Родезия была одной из первых территорий, куда после того, как Гольфстрим практически исчез, перебрались англосаксы, так что тут их было полно.

Парни просто катались по городу, машина заглохла в нашем квартале, и они решили поразвлечься — зачем я вмешался, до сих пор понять не могу. Участие в драке ограничилось одним ударом, которым меня отправили в нокаут. Поэтому саму сцену изнасилования я пропустил, что было зачтено судом в качестве смягчающего ответственность факта.

Как результат — еще три месяца тюрьмы без права внесения залога.

В камере, рядом с такими же, как и я, молодыми придурками, делать было совершенно нечего, и тут в кои-то веки взялся за ум — через интернет записался на подготовительные курсы, а через год поступил в колледж Йоханнесбурга, на факультет прикладной математики и астрофизики — одно из немногих направлений, на который абитуриенты — не африканеры могли поступить без специального одобрения местной власти.

Отец, к тому времени занявший пост руководителя отдела производственного центра корпорации «Сань Тао» в Найроби, приготовил мне теплое местечко в филиале, где уже трудились на благо китайского коммунизма и международного капитализма двое моих братьев и сестра.