Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 22

Нордан встал, и я опять зажмурилась. В пансионе анатомия изучалась довольно поверхностно, в храме — более углубленно, жрицы Серебряной должны владеть хотя бы основами искусства исцеления. У Шадора я привыкла к полуобнаженным мужчинам-рабам вокруг и после первого дня в стеклянной витрине мужские торсы, какими бы идеальными они ни были, интересовали в последнюю очередь. И сейчас дело не в полураздетом мужчине рядом. Каждую минуту я ждала грубого напора и терялась, видя иное.

Я почувствовала, как развели мои ноги, как прогнулся под двойным весом матрас. Мужское тело прижалось к моему, рождая тепло, усиливая дрожь под кожей.

— Открой глаза, котенок. — Скулы коснулись губы, слишком горячие, слишком обжигающие, чтобы принадлежать ледяному существу.

Я мотнула отрицательно головой. Согнутой в колене ногой я ощущала плотную ткань штанов — значит, не стал раздеваться полностью. Почему он тянет, почему не сделает побыстрее то, что собирался, и не оставит меня в покое?

— Как хочешь, маленькая упрямица, — щекочущий смешок, и губы накрыли мои.

Поцелуй долгий, сладковатый. И снова. На сей раз я сама приоткрыла рот, желая и повторить поцелуй в гостиной, и ответить, робко, неумело. Было бы проще, если бы сразу, без прикрас, как в столовой, чем вот так. Медленно. Нежно. До странной судороги внизу живота. До растекающегося по телу жара.

Поцелуи цепочкой по шее, плечам, ямке между ключицами. Нордан потянул бретельки и лиф платья и сорочки вниз, открывая грудь. Нельзя было выбирать для завтрака платье со столь низким, почти на грани привычных мне приличий, вырезом, но мне так хотелось надеть этот летящий светло-розовый наряд, порадовать себя пусть бы и мелочью. И палантин в тон казался вполне уместным разрешением маленького затруднения.

До этого момента.

Прикосновения, поглаживания, сменяющиеся поцелуями, то бережными, то чересчур откровенными на мой неискушенный взгляд. Дыхание сбилось, все чаще срываясь громкими вздохами. Тело словно само собой выгибалось навстречу, пальцы сжимали покрывало, запах тумана ложился сетью тонкой, незримой.

Ощущение ладони на внутренней стороне бедра вырвало вдруг из зыбкого туманного плена. Я вздрогнула, открыла глаза и, приподнявшись, попыталась перехватить мужскую руку. Он же не собирается проверять, действительно ли я невинна?

На запястье сомкнулись пальцы, и Нордан осторожно отвел мою руку, уложил меня обратно на покрывало. Несколько секунд всматривался в мое лицо и неожиданно нахмурился.

— Найду — убью.

— К-кого? — не Шадора же он имеет в виду?

— Ты прекрасно поняла, кого, — дыхание на моих губах и смягчившийся голос. — Тише, котенок, тише.

Ладонь вернулась на прежнее место, продолжая прерванное было движение. Мой удивленный вскрик Нордан заглушил поцелуем, продолжая касаться там и так, как я раньше и предположить не могла. Заставляя с каждым ударом сердца все отчаяннее желать запретного, неизведанного. Усиливая многократно томление в теле и жар внизу живота.

Я подняла руки, скользнула нерешительно подушечками пальцев по мужским плечам, спине, впервые позволив себе прикоснуться самой. Появившийся кисло-сладкий привкус нетерпения в ответ на мои неловкие действия не испугал. Не знаю, где остался страх, в какой момент я забыла о необходимости бояться. И когда Нордан чуть отстранился, всколыхнулось разочарование.

— Придется потерпеть. — Мужчина перехватил мои руки, прижал за запястья к подушке над головой.

Я давно ждала. Готовилась, пусть бы и мысленно. Но все равно вспышка боли стала неожиданностью, вынудившей забарахтаться бессильно в сетях тумана и мужских руках. Нордан замер. Наверное, сейчас вполне допустимо уже в который раз закрыть глаза, однако я не смогла отвести взгляда от темной льдистой глубины, пристально следивший за выражением моего лица. Движение вперед, и я закусила губу. Ритмичное, неспешное поначалу. Ладонь, сжимающая мое бедро, иногда чуть сильнее, чем следовало бы, рискуя оставить отпечаток на коже. Ускоряющийся темп. Теперь почти по плану. И даже терпимо. Думала, будет хуже.

Ожидание, тянущее, неизвестное. Чего именно — я и сама не могла сказать точно. Возможно, вернуться обратно в туман, укрыться пуховым снежным одеялом, прячущим столько тепла под холодной толщей. Раствориться в забытьи темных глаз.

А потом все закончилось, сразу и вдруг. Для меня, по крайней мере.

Хриплый полустон-полурык возле моего уха. Минуту-другую Нордан, не двигаясь, держал меня в объятиях, прижавшись щекой к моей щеке, дыша тяжело, прерывисто, затем откатился. Я сосредоточила взгляд на потолке, пытаясь осознать произошедшее.

Я была с мужчиной. И Серебряная отвернулась от меня, как отворачивалась от других падших жриц. А я… мне нравилось. Не все, но многое. Я отвечала — даже с моей неопытностью очевидно, что совершенно неумело и несерьезно, однако не лежала неподвижно вопреки собственному решению. Получала удовольствие от поцелуев и ласк мужчины, который несколько дней назад едва не изнасиловал меня в столовой. Который оскорблял меня, угрожал, передаривал как ненужную вещь, укусил, в конце концов. Который предоставил мне иллюзорный выбор и не принял моего отказа. Я бы поняла, если бы мне понравилось с Дрэйком, но с Норданом?!

Я села, поправила лиф платья, натягивая бретельки на плечи. От осознания содеянного руки тряслись сильнее, чем после приснопамятной столовой. На внутренней стороне бедер кровь, на подоле сорочки тоже. Не удивлюсь, если и платье испачкалось. Я встала с кровати, избегая смотреть на мужчину, но остро чувствуя спиной его взгляд, напряженный, выжидающий, колючий. Одернула платье, морщась от неприятных саднящих ощущений, и направилась к выходу. По пути наступила на что-то мягкое, глянула себе под ноги. Черная рубашка. И мое белье. А мне казалось, что ниже падать уже некуда.

Быстро наклонившись, с горящим от смущения лицом, схватила кружевной комок, вышла из спальни.

— Ванная вообще-то там, — полетело мне в спину.

Благодарю, но я лучше своей воспользуюсь.

Гостиную я пересекла торопливо, выскочила за дверь, радуясь, что не заперто. Поднялась на третий этаж, проскользнула в свою комнату и повернула ключ в замке. Постояла перед створкой, с тревогой прислушиваясь к тишине в коридоре. И лишь затем прошла в ванную. Привела себя в порядок, переоделась в штаны и длинную тунику — Лиссет говорила, что в империи сейчас это модно. Платье испорчено, неизвестно, получится ли вывести пятно обычными средствами, а сияние…

Надо привыкать, что дара богини больше нет. Или забыть. Постараться забыть. Я хотела попробовать, чтобы убедиться наверняка, но не смогла. Несколько раз поднимала руки, смотрела на собственные дрожащие пальцы и опускала. Страшно даже думать, жутко до холода внутри представлять, что сияния нет, а попытаться и осознать потерю окончательно казалось последним шагом в пустоту, вынесением смертного приговора.

Усидеть в комнате я не смогла. Спустилась вниз, вышла из дома и направилась в сад. День в разгаре и в саду я еще ни разу не была. Задерживать меня некому — встретившаяся в холле горничная лишь посмотрела с любопытством и отвела глаза, торопясь поскорее уйти по своим делам.

Садовник в штат обслуживающего персонала определенно не входил. Небольшой сад за домом зарос и одичал, усыпав мощеные серой плиткой дорожки старой листвой и сухими ветками, протянувшись давно не видевшими стрижки кустами жимолости, барбариса и жасмина, раскинувшись клумбами с сорняками. В глубине сад скрывал беседку, квадратную, деревянную, потемневшую от времени и непогоды. Я поднялась по двум ступенькам внутрь, села на узкую скамейку. Напротив вторая и маленький круглый стол посередине. За деревьями виднелась черная ограда особняка.

Не знаю, сколько времени я просидела, глядя в пустоту перед собой. Стараясь не думать ни о чем важном, тревожном, только о незначительном. Вспоминала мой старый дом в кольце ухоженного садика — мама любила цветы. Кота, серого в черную полоску, с белыми лапами, животом и манишкой. Библиотеку. Папу, иногда допоздна засиживающегося в своей лаборатории, работающего то над новым заказом, то над своими исследованиями. Бабушку со стороны папы, приезжающую нечасто, но неизменно неодобрительно поджимающую губы при виде мамы. Обрывки фраз за закрытыми дверями.