Королевская игла (СИ) - "ЛуКа" - Страница 24

— Сама расскажешь или как? — спокойно спросил он, но его «или как?» звучало пугающе.

Мысли заметались в голове Оталии. Если она признается, что уходила, да еще попала в неприятности, Скальд разозлится и вполне вероятно запрет ее в башне, как в первый день.

— Я все еще твоя пленница? — тихо спросила она, опустив взгляд на колени.

Чародей помолчал и ответил.

— Скоро будешь не моя, — и, не дожидаясь рассказа, встал из-за стола и вышел из кухни. Оталия бросилась следом и врезалась в остановившегося у лестницы чародея. Он поймал ее за талию и впился ледяным взглядом в лицо:

— Завтра отправимся в Виверну, помнится мне, ты хотела выучиться на целителя, вот и займешься полезным делом, чтобы не сбегать не пойми куда и не попадать в неприятности, глупая, — последнее чародей произнес мягко и вовсе не грубо.

Принцесса встретилась с его светящимися в полумраке лестницы глазами, отметила, как левый слегка подергивается, а вены на шее вздулись от напряжения.

«Да он волновался за меня!»

— Прости, — коротко сказала она, даже не пытаясь вырваться из его объятий, наоборот захотелось прижаться к нему, как во сне.

Ошарашенный извинением, Скальд растерялся. Рыжий локон выбился из косы, и чародей осторожно убрал его принцессе за ухо:

— Почему ты не сбежала на корабль, могла бы уже плыть домой?

Ота пожала плечами:

— У меня больше нет дома, меня никто не ждет, кроме выгодной партии и склочных сестер, одна из которых уже предала меня, благодарю. Такой урок не забыть.

Скальд усмехнулся и выпустил ее из рук, пальцы слегка покалывало от ощущения женского тела.

— Ложись пораньше, — и поднялся по лестнице, хлопнув дверью комнаты.

Принцесса потопталась на месте и, чему-то улыбнувшись, вернулась в кухню убрать со стола.

***

Нерв Виверн сидел за столом и внимательно смотрел на рыжеволосую девушку. Прошло несколько долгих минут, как Скальд привел ее.

Нерв откинулся на спинку кресла и изрек:

— Мне все ясно. Ее дар запечатали при рождении.

Скальд удивленно вскинул брови.

— Как я мог это пропустить? — чародей всмотрелся в ауру принцессы.

— Это может увидеть далеко не каждый, — успокоил его Нерв. — Даже такому старику, как я, нужно быть внимательным. Откуда ты, дитя?

Ота переглянулась со Скальдом, но чародей спокойно кивнул:

— Из Валентора.

Директор не выглядел стариком, скорее, наоборот. Черноволосый, гладко причесанный мужчина лет тридцати с изящными руками и длинными, почти белыми, как кости, ногтями. Прямые волосы рассыпались по широким плечам в изумрудной мантии, на ногах Ота заметила облегающие сапожки из черной замши с витиеватым серебристым узором и такими же пряжками — дорогая обувь. Негрубые, тяжелые сапоги или ботфорты, как у ее отца и придворных.

У директора было располагающее лицо: фарфоровая кожа с голубоватыми венами, миндалевидные ярко-синие глаза и идеально выщипанные темные брови. Словно его лицом и ногтями занимались профессионалы, как если бы ухаживали за принцем.

«Не удивлюсь, если за ним бегает толпа студенток», — при всей своей привлекательности Нерв не выглядел смазливым юнцом, было в чертах его лица нечто… опасное, будоражащее кровь.

— Тогда мне все ясно. Наши соседи, увы… люди скудного ума не желают понять, а главное, принять факт, что их дети могут рождаться магически одаренными, и делают все, чтобы об этом никто не узнал, поэтому вызывают сильного мага, и дар запечатывается. Сделать это в младенчестве куда проще, чем во взрослом возрасте. Вы знаете, что кости новорожденных очень мягкие, и требуется время, чтобы они стали твердыми и прочными?

Оба кивнули, и Виверн продолжил: — То же и с нашей аурой. В Некрополе малышей с рождения оберегают различными амулетами, фамильярами, делают даже специальные татуировки.

Оталию передернуло, причинить иглой боль малышу — кошмар!

— Именно, барышня, и не кукситесь — это меньшее из зол. Лучше такая боль, чем мгновенная смерть от проклятья. Впрочем, со временем многие проходят через куда более болезненный ритуал и остаются в живых, хоть и не все, — взгляд Виверна остановился на груди Скальда, где была, Ота помнила, выжжена пентаграмма.

— Какое дивное украшение, редкой красоты камень, — восхищенно отметил Виверн, указав на кулон Оталии. — Вы позволите посмотреть поближе, у меня где-то была ювелирная лупа, — он зарыскал в ящиках стола.

— Конечно, — не понимая его восторга, Ота сняла украшение и протянула некромагу, но стоило его пальцам приблизиться — и рука по локоть превратилась в длань скелета. Принцесса вскрикнула, а Виверн с довольным смешком перехватил ожерелье.

— Ах, какая затейливая вещь эти артефакты, — он крутил кулон так и эдак, внимательно рассматривая, рука по-прежнему оставалась как у скелета, но ни Виверна, ни Скальда это не испугало. — Наивное дитя. Годами вы таскали эту дрянь у себя на шее?

Принцесса закивала, не понимая, что не так с украшением.

— Лучше бы сразу повесили на себя ядовитую змею, можно выбрать яркой расцветки под ткань платья, один крохотный укус — и уснете мертвым сном, правда, есть еще яды, которые капают в ухо, и на утро жилец — мертвец, — Нерв засмеялся собственному каламбуру и, достав глубокую чашу из шкафа, бросил в нее звякнувший артефакт.

— Сейчас посмотрим, как все было, — некромаг провел костями-пальцами — и над чашей вспыхнуло черное облачко, замерцав синевой по краям. В центре появилась подернутая легким туманом картина прошлого: женщина в плаще с младенцем на руках и маг. Лицо безбородого мужчины показалось Оталии знакомым, но вот же! Она видит те же черты, даже цвет глаз, что и у Скальда. Неужели?

— Отец? — чародей не произнес ни звука, лишь его губы заметно шевельнулись.

— Любопытно, — губы Виверна раздвинулись, обнажив острые клыки, в радужке глаз блеснул жадный интерес, а картина над чашей не растворялась, показывая им произошедшее.

— Королева, вы же понимаете, чего лишаете свою дочь? Она может вырасти талантливой чародейкой, помогать своим подданным, стать опорой Его Величеству — вашему супругу, — увещевал ее мать Визариус.

Женщина уложила малышку в мягкое кресло и прошлась по кабинету придворного мага. Замерев у окна настенного зеркала, она сбросила капюшон — по плечам рассыпались роскошные густые волосы, такие же рыжие, как у Оталии. Большие глаза блеснули весенней листвой, но ни одна слезинка не скатилась по ее бледной щеке. Взгляд королевы оставался бесстрастным.

— Визариус, я пришла к тебе не за проповедью. Запечатай дар в ребенке и забудь об этом, иначе лишишься головы. Уж я позабочусь о том, кто не повинуется своей королеве, — процедила она, а затем улыбнулась, став поистине прекрасной и столь невинной… но Визариуса было не обмануть.

Он видел перед собой расчетливую, жаждущую власти женщину. Еще во время беременности Клавдия приходила к нему, опасаясь самого худшего — родить одаренное дитя. В Некрополе это было за счастье, но не в Валенторе. Здесь такие дети презирались, считаясь неполноценными, больными, от них избавлялись, вытравляли из тела дар, обрекали на смерть или продавали. Рожденный в королевской семье чародей становился клеймом, позором. Для Клавдии это было равносильно самоубийству, и она решила сделать все, чтобы о способностях дочери никто не узнал.

До родов Визариус солгал ей, сказав, что еще ничего не ясно, но после… уповал на материнское сердце. Неужели королева избавится от ребенка, как потаскуха? Королеве было наплевать на все, главное, не потерять трон и расположение супруга.

— Хорошо, — решился чародей. — Я запечатаю ее дар, но… мне необходима ваша частичка, например, прядь волос и ожерелье, которое я смогу надеть на девочку, и печать будет действовать долгое время. Без должной подпитки все бесполезно.

— Это все? — с усмешкой спросила Клавдия и, подойдя к столу, взяла ножницы. Одним щелчком она срезала рыжий локон и сняла с шеи кулон: изумруд в овальной оправе из серебра идеально лежал в ложбинке между грудей, и Визариусу пришлось укоротить цепочку.