Голые чувства (СИ) - Рымарь Диана - Страница 52

Однако даже после этого Хватов не чувствовал морального удовлетворения.

— Обещай мне, что ты больше никогда вот так никуда не уйдешь в незнакомой местности!

— Обещаю… — сдавленно ответила она.

И замолчала, виновато пряча взгляд. Ежилась даже несмотря на то, что Данил давно зажег камин, и по комнате плыло приятное тепло.

— Ай… — тихо охнула она, когда во время перевязки Хватов нажал на рану слишком сильно.

От ее легкого вскрика у Хватова сжалось сердце.

Данилу было невыносимо смотреть на страдания Белоснежки. Ее боль — его боль. Он с готовностью подставил бы свою руку, лишь бы Слада оказалась невредимой.

Аккуратно завязал бинт, присел на диван и посмотрел ей в глаза:

— Прости меня, малышка!

— Да ничего, ты же не специально.

— Я не за собственную криворукость сейчас извиняюсь! — ответил он с чувством.

— Ты о чем? — округлила глаза она.

— За всё прости! За то, что телефон у тебя забрал, за таблетки эти дурацкие. За то, что я тебя тогда… в квартире этого твоего жениха-придурка… Может быть, если бы я тогда так грубо тебя не взял, сдержался, не понадобились бы никакие таблетки. И не сбежала бы ты.

Белоснежка онемела, захлопала пушистыми ресницами.

— Я знаю, после всего, что между нами было, тебе сложно со мной оставаться, но я прошу, не уходи от меня! — проговорил неожиданно даже для самого себя.

— Торжественно клянусь, что в лес я больше ни ногой, — попыталась пошутить Слада. Даже улыбнулась уголками губ.

Но Хватову оказалось не до шуток.

— Я серьезно. Не уходи! Я не могу представить жизнь, где нет тебя! Дай мне шанс, я так хочу, чтобы у нас с тобой сладилось, чтобы мы были дружной парой.

И вновь секунды вдруг стали вязкими, словно это и не секунды никакие, а минуты, часы, дни. Хватову показалось, что прошел год, прежде чем он дождался от Белоснежки ответа:

— Я не понимаю, зачем я тебе? Чем интересна?

От ее вопросов он чуть не задохнулся — столько возмущения и непонимания скопилось в груди.

— Как это чем интересна? В тебе есть всё! — развел он руками. — Ты трогательная, милая, честная, отважная, мне нравится, какими глазами ты смотришь на мир, в тебе сострадание есть. Ты красивая. Какая же ты красивая! Тебя трогать приятно, я дрожу, когда тебя касаюсь. Я тебя двадцать четыре часа в сутки видеть хочу.

Под конец речи Данила буквально трясло. Он вгляделся в ее лицо, стремясь найти там хоть толику ответного чувства, а натолкнулся на сплошное непонимание.

— Зачем ты мне всё это говоришь? Так говорят, когда любят, а ты же не…

— Я тебя люблю, Слада! — резко продолжил. — Я тебя с первого взгляда полюбил. Как увидел в фойе у лифта, так больше не смог выкинуть из головы. Ты и только ты! Я ухаживать хотел. Чтобы по нормальному, чтобы по-настоящему. А ты с этим ублюдком… Я никогда не собирался требовать с тебя никаких денег. Ты это предположила, а я решил: быстрый и легкий способ тебя получить. Не хватило благородства отказаться. Я не умею ухаживать, думал, вместе поживем, и все встанет на места, всё получится. Теперь вижу — не выходит так. Но я хочу всё наладить!

Его измученное волнениями сердце сжалось в болезненном ожидании, что она на это скажет. Время снова остановилось, а Милова всё молчала, уставившись на Данила круглыми, как блюдца, глазами.

— Сладочка, милая, ты мне веришь? — спросил он с болью в голосе.

— Верю, — вдруг шепнула она.

Данил приободрился и задал самый главный вопрос:

— А есть шанс, что ты меня когда-нибудь полюбишь?

— Есть! У тебя полно шансов! — ответила она без раздумий и придвинулась к нему, спрятала лицо у него на груди.

Он прижал ее к себе нежно, с трепетом. Поцеловал любимую макушку.

— Я о большем и не мечтаю, лишь о возможности, — зашептал ей на ухо.

Слада замерла в его руках на несколько бесконечно коротких минут. Хватов наслаждался объятием и не верил, что драгоценная девочка наконец-то в его руках.

— Отвези меня, пожалуйста, домой! — вдруг попросила она.

Домой собрались этим же вечером.

Хватов с помощью телохранителя загрузил вещи в джип.

Даже помог драгоценной девочке одеться, хоть она и противилась.

— Мне же не откусили руку, в самом-то деле! — твердила Милова.

Но Данил видел, как она морщилась. В итоге дал ей обезболивающее, чтобы стало легче. Смотреть на Белоснежку с забинтованной рукой было больно, по-настоящему больно. Он даже натянул на нее свою куртку, чтобы свободная верхняя одежда не травмировала место укуса.

Телохранители нашли ее сумку, документы — всё валялось на проклятой тропинке. Слада не успела далеко убежать от рокового места встречи с психом. А то, что сын Осипова — псих и социопат, Хватову было кристально ясно.

Пока ехали обратно в Краснодар, Данил продолжал задавать себе один и тот же вопрос: что, если бы он не услышал отголоски собачьего лая? Или не придал им значения? По всем показателям не должен был, ведь убийцу нашли, хоть и выяснилось, что это лжеубийца. Однако Хватов сразу забеспокоился, и не на шутку, лишь только услышал тот лай. К тому же вовремя пошел домой. Если бы не всё это, волкодав загрыз бы Сладу или нанес ей тяжелые увечья.

Как Хватов сообразил, что нужно спешить за ней? Ответ один — интуиция. Он стал чувствовать Сладу: ее настроение, ее волнение, в безопасности ли она.

— Можно я полежу на твоем плече? — вдруг спросила она, когда дорога стала более-менее ровной.

— Конечно, милая!

Данил подсел к ней, а она обняла его руку, положила голову на плечо и прикрыла глаза. Кажется, мгновенно заснула.

Неудивительно: после таких-то стрессов Слада наверняка совершенно без сил. А Данилу просто приятно, что она рядом, что ей хочется его обнимать даже во сне.

Не отвергла его! Выслушала, приняла его чувства. Как же приятно это осознавать! Она ему поверила. Наконец-то.

Отчего-то именно теперь он вдруг понял причины, по которым его ухаживания были обречены на провал. Ему не хватало искренности. Сладе было сложно перестроиться на романтический лад после того, каким образом начались их отношения.

К тому же после того, что с ней сделал ее жених, Миловой, наверное, в принципе непросто доверять мужчинам. И теперь задача Хватова это изменить.

Он изменит.

Теперь-то он всё сделает правильно, теперь-то не оплошает. Научен горьким опытом, будет с ней терпелив, ласков, станет прислушиваться к ее нуждам. Она же не прислуга в конце-то концов, чтобы ею бесконечно помыкать. Она — любимая женщина.

Умом понимал: всё делает правильно, а сердцем… Сердце истекало кровью из-за того, что Слада попросилась домой. Как с ней расстаться? Пусть и на короткое время, ведь видеться она наверняка согласится. Но Хватов жадный! Ему подавай всё и сразу — чтобы ночи вместе, завтраки и ужины, чтобы на работе каждый день ее улыбка. Отпускать ее к себе было больно. А еще волновался о ее безопасности, хотя теперь уж точно Белоснежку без защиты не оставит. Ее квартиру под сигнализацию, а в соседнюю — телохранителя. И чтобы при необходимости мгновенно появился у милой Миловой.

И звонить ей чаще. А она вообще захочет с ним болтать по телефону? Хватов надеялся, что да, потому что без хоть какого-то контакта с ней он с ума сойдет. Он без нее с ума сойдет.

Когда они въехали в Краснодар, Слада еще спала. Проснулась, лишь когда водитель остановил машину возле ее подъезда.

— Приехали, — проговорил Данил хриплым, будто не своим голосом.

Плотно сжал челюсти, чтобы не начать возмущаться, ведь ему сильно ему не нравилось, что Слада хочет жить отдельно.

А она спросила неверящим голосом:

— Мы у моего подъезда?

— Да, милая. Ты же хотела домой, — ответил он еле слышно.

— Но я думала, ты меня к себе отвезешь…

«То есть возвращаться в родную квартиру она не хочет? Не так понял ее желание?»

Дольше Хватов не думал, тут же хлопнул по креслу водителя и зычным басом затребовал: