Голые чувства (СИ) - Рымарь Диана - Страница 37

Но однажды чуть не попал в серьезную аварию, представил, как Ксенья обрадуется, получив после его смерти бразды правления «Хватов-РемСтрой», ведь всё сыну завещано, а она — опекун. И сразу как-то расхотелось рисковать жизнью, посчитал: с него приключений хватит. Перестал кататься, но друзья остались. Иногда ездил на стрелки, чтобы сделать пару ставок на новых гонщиков, полюбоваться на зрелище.

Отчего бы не развлечь сына таким вот экзотическим способом?

— Если хочешь, возьму тебя, проникнешься антуражем настоящей гонки, послушаешь звуки ревущего мотора, почувствуешь, что такое мощный выброс адреналина. Только, чур, матери ни слова, ни слова! Наш с тобой секрет. Ну, хочешь со мной?

У сына аж в зобу дыханье сперло.

— Конечно хочу! Я щас! Я только переоденусь и… мигом, в общем!

И Антон умчался в свою комнату с таким счастливым видом, что Хватова тут же начала есть совесть. Ведь действительно ребенку внимание не уделял.

— Пап, ну это супер вообще! Это высший пилотаж! — тряс руками Антон, когда они проходили мимо нашпигованных новейшими технологиями гоночных машин приятелей Данила.

Тюнингованные аппараты произвели на Хватова-младшего неизгладимое впечатление.

Друзья Данила тепло приняли сына. Подробно рассказали о правилах гонок, показали свои авто, даже разрешили посидеть за рулем некоторых, что понравилась Антону больше всего.

А потом началась гонка. Зрелищная и шумная; за участниками наблюдали десятки молодых людей.

Данил любил смотреть на финты старых приятелей, а сын так и подавно оказался в полнейшем восторге. Перед тем как показаться в месте проведения заезда, Хватов-старший купил ему кожаную куртку: как раз проезжали мимо подходящего магазина. Хорошо, что тот работал допоздна. Так что парень появился на месте в подходящем прикиде, чему очень обрадовался.

— Пап, а ты на мотоциклах случайно не гонял? А то на мотогонках я тоже не был!

— Чего не было, того не было, сын.

Данил думал, Антон расстроится из-за такого ответа, но нет. Лишь кивнул и пошел к машине.

Впервые за очень долгое время сын реально выглядел довольным, и причина тому не новая компьютерная игрушка, а Данил. Хватов-старший грешным делом даже успел возгордиться собой, а еще мысленно послать спасибо драгоценной девочке, которая уже, должно быть, видела десятый сон.

По дороге домой Данил аккуратно спросил сына:

— Ты когда-нибудь хотел попробовать поиграть в страйкбол? У меня есть один приятель, который всерьез увлекается такими штуками, звал пострелять в воскресенье. Ты как, хочешь со мной?

Подсознательно боялся, что сын скажет что-то типа «бать, какой страйкбол, это прошлый век!».

Но тот, наоборот, воодушевился.

— Это где пластиковыми пулями стреляют? Я не пробовал ни разу. А что, клево, наверное?

— Попробуешь и узнаешь, — довольно улыбнулся Данил. — Только тебе нужно специальное оружие и снаряжение. Я завтра с утра закажу подходящие варианты. Так что в воскресенье плотный завтрак и на полдня на полигон. Там даже специальная тренировочная площадка с препятствиями. Готов к такому?

— Юху! Пап, ну это вообще мегакрутое предложение! Так что? Забились?

— Забились, — кивнул Данил.

«Забились» в переводе с Антоновского означало «договорились». За этот вечер Хватову-старшему пришлось выучить приличное количество новых слов.

Он отвез сына домой, обнял на ночь, как делал это когда-то в детстве.

На душе было легко и приятно… ровно до того момента, пока не прошел мимо комнаты Белоснежки.

Если что-то ходит как утка, крякает как утка…

Лучше бы она призналась!

Покаялась бы, рассказала, как связалась с бывшим, чего хотела добиться. Повинилась бы, в конце концов. Он бы, может, и простил, ведь по сути ничего не было, а за намерение наказывать — это даже для него слишком. Но Слада стояла на своем: знать не знала, что Левицкий делал у ее квартиры.

Повинуясь внезапному порыву, Хватов снова пошел на улицу, обратно к машине.

Велел телохранителю сесть на пассажирское сиденье и, вспоминая старые добрые времена, сам сел за руль. Пятнадцать минут по пустынному ночному городу, и он уже у старой хрущевки, откуда забрал Милову к себе.

После происшествия сделал себе дубликат ключей от ее квартиры и теперь беспрепятственно вошел. Включил свет, прошелся по гостиной, заглянул в ванную, в кухню.

Не знал, что искал.

Бутылку шампанского в холодильнике, чтобы выпить ее с любовником, лепестки роз вокруг ванной, хрустальные бокалы, презервативы, в конце концов. Хоть что-то, что напрямую указало бы, что Белоснежка собиралась ему изменять. Что угодно! Но ничего не нашел.

За эти семь дней успел много о чем поразмыслить. Достал распечатку звонков с телефона Миловой на случай, если она догадалась сразу стирать звонки Левицкого, проверил ее рабочий телефон. Служба безопасности аккуратно расспросила коллег, не видели ли чего подозрительного. Проверил почту, соцсети, доставщика еды. Пропустил жизнь Слады через мелкое сито, но результата ноль.

Можно было бы прогнать Белоснежку через полиграф. Но не будет же он ее каждый день проверять таким образом, так? Без доверия отношений между ними быть не может. Но как довериться ей после подобного инцидента, Хватов не знал.

Он, конечно, не дурак — повторения не допустит. Сразу после происшествия приставил к девчонке охрану, и теперь ее сопровождали повсюду, стоило только выйти из дома. Надавил на нее морально, заставил, чтобы Милова теперь отчитывалась о каждом шаге. И она слушалась, писала ему в мессенджер, куда шла и зачем.

За Сладой очень внимательно следили. За ней, но не за ее мыслями и желаниями, а хотелось бы знать и их!

Осматривая ее квартиру, Хватов заметил одинокую кружку на столе. Рядом стоял заварщик, полный чая, успевшего за неделю зарасти плесенью.

Одна кружка!

Если ждешь в гости друга, достанешь две кружки, ведь так? Хотя вторую можно и потом достать.

Хватов еще раз прошелся по всей квартире, внимательно всё осмотрел. Зашел в спальню, открыл чемодан. Ожидал найти там что угодно, кроме старой мягкой игрушки. Рыжий лисенок с белой манишкой. Наверное, это и был тот загадочный Филька, о котором говорила Слада.

«Это что же получается? Не врала?!»

Если впихнула эту затертую игрушку в чемодан еще до того, как попыталась оправдаться перед Хватовым, значит, лисенок действительно был ей важен.

Как-то не вязалось всё это в единую картину. Ну не может быть блядью девчонка, которой не безразлична судьба сестры, чужого ребенка, даже старой мягкой игрушки. Девчонка, которая может покраснеть от простого поцелуя в щеку…

Нет, не собиралась Белоснежка ему изменять. Определенно не собиралась.

Значит, надо замуж звать, причем срочно.

И тут Хватов снова припомнил всё, что успел сотворить со Сладой.

У нее на глазах проверил ее телефон, почту, мессенджеры, опрашивал ее коллег, орал на нее, строжился, а потом игнорировал, лишил ласки, надсмотрщика к ней приставил. И всё, получается, без реального повода?

Каким же психом после всего этого она его считала?

— Ё-мое… — застонал вслух.

«Знатно просчитался, товарищ Хватов! За какую-то неделю успел вывалить перед суженой всех своих тараканов…»

С какими глазами он теперь будет ее замуж звать?

Хватов бродил по бесконечным рядам практически пустого круглосуточного гипермаркета и не понимал, что вообще здесь делал. Отчаянно не хотелось домой, а этот магазин оказался единственным открытым местом, кроме бара, по дороге в особняк.

В бар не хотелось тоже — нечего ему там сидеть. Снимать он никого не станет, а пить местное пойло, которое ушлый бармен пытался выдать за элитный алкоголь, — удовольствие ниже среднего.

Душу поедом ела одна и та же мысль: как подступиться к девушке, которую ты так жестоко и несправедливо обидел?