Голые чувства (СИ) - Рымарь Диана - Страница 19

— Мне жаль… — проговорил он, потому что почувствовал: нужно что-то сказать.

Врал, безбожно врал. Жаль ему не было.

— Считай, я тебе только что одолжение сделал, — проговорил Хватов нарочито громко.

Смотрел Белоснежке прямо в глаза. Ждал реакции минуту, две, да только не дождался. Его драгоценная сказочная девочка как сидела на диване, так и осталась сидеть, практически не моргая.

Он жадно обшарил Милову взглядом. Приметил всё: как припух ее очаровательный носик, как покраснели глаза после слёз, как сбилась на бок ее высокая прическа, еще утром идеальная. Пара верхних пуговиц шелковой зеленой блузки расстегнуты, юбка немного задрана. Наверное, Белоснежка лежала на диване до того, как Хватов с Левицким сюда заявились.

— Эй, Слада? — позвал он, чтобы хоть как-то привлечь ее внимание. Решительно заявил: — Он тебе не пара, надеюсь, ты понимаешь!

Однако реакции опять не последовало.

Подошел почти вплотную, сел рядом.

— Ну хватит… — протянул хрипло.

Даже щелкнул пальцами у Белоснежки перед глазами, а та как смотрела в стену впереди, так и продолжала смотреть.

И тогда Хватов сделал единственное, что, по его мнению, можно было сделать в такой ситуации — притянул Милову к себе. Обнял нежно и крепко одновременно, уткнулся носом в ее шею, вытащил заколку, и волосы заструились по плечам пышным каскадом. Вдохнул персиковый аромат ее шампуня, прикрыл глаза от удовольствия. Держать Белоснежку в руках было настолько приятно, что ни за что не отпустил бы.

Однако очень скоро просто держать ее ему стало мало. Захотелось ласки, хоть какой-нибудь. И тогда Хватов прижался к ее макушке губами, потом наклонился, поцеловал в щеку, в губы.

Слада не сопротивлялась, она по-прежнему не шевелилась.

— Ну всё, он ушел, ты его больше никогда не увидишь… — прохрипел он ей на ухо.

И окончательно осмелел.

Прошелся губами по бархатной коже шеи, расстегнул ее блузку и поцеловал в ключицу, глянул ниже и сам замер, забыв, как дышать.

Из расстегнутой блузки Белоснежки выглядывал черный бюстгальтер. Тонкий, кружевной, почти невесомый и почти ничего не прикрывающий. А какую прелесть он тщетно пытался скрыть: молочно-белые персики так и просили ласки. Очень скоро вожделенная грудь оказалась смятой в его ладонях. Он пробрался пальцами под кружево, сжал мягкий сосок.

— Чудесная моя… — шепнул он Сладе на ухо.

Почувствовал, как тесно ему стало в собственных джинсах. Мужское достоинство стояло колом. До зубного скрежета хотелось внутрь такой грустной и одновременно такой сладкой девочки. Взять ее… пронзить собой и двигаться в ней бесконечно долго.

«Всё равно скоро уложу в койку… почему не сейчас?»

Хватов опустил Сладу на спину, лег сверху, по ходу дела спуская джинсы.

Ничего с Миловой снимать не стал. Юбку попросту задрал ей до самой талии. Благо малышка была в чулках, так что доступ к самому сокровенному прикрывали лишь узкие трусики, которые он без зазрения совести с нее сорвал. Исследовал ее промежность пальцами, с недовольством обнаружил, что никакими любовными соками Слада не истекала.

— Ну же… — прорычал недовольно.

Данил потерся о Сладу собой, провел рукой по половым губам, всунул в нее палец, добавил второй, а потом направил в заветный проход головку члена и, вытащив пальцы, направил член внутрь. Кое-как протиснулся в узкое, не слишком влажное лоно. Несколько толчков, и Слада уже принимала его нормально. Он готов был застонать в голос, так ему в ней приятно, так хорошо.

После нескольких осторожных и нежных движений, Хватов вгляделся в лицо Белоснежки и обалдел.

Она по-прежнему смотрела в ту самую точку на стене, что и раньше. Лицо ее было абсолютно безучастным. Будто он не член в нее совал, а вообще сидел где-то поодаль, причем молча.

В этот самый момент Данил отчетливо понял: его Белоснежка до сих пор в какой-то прострации… Она словно сбежала от действительности, будто ее загипнотизировали. Похоже, слишком зациклилась на том, что случилось, и просто не пускала в мозг новую реальность, отключилась от нее. Наверняка в голове снова и снова переживала последние минуты, проведенные с этим неандертальцем… Она только что не с Хватовым любовью занималась, а вручала обручальное кольцо своему жениху.

Ему так хорошо, так приятно! Он практически в раю просто оттого, что Белоснежка рядом, что он с ней, в ней… а у нее даже выражение лица не изменилось.

Ей всё равно!

«Она на меня даже не смотрит!»

— Повернись ко мне! — приказал он хриплым басом.

Схватил за подбородок и заставил повернуться в его сторону. Почти вышел из нее, и снова вонзился. Резко, мощно, грубо. Хотел выдолбить этого смазливого голубоглазого козла из ее тела… пусть даже членом.

И тут она очнулась. Будто только поняла, что он с ней делал.

Хватов заметил, как ее лицо приобрело осмысленное выражение, как она впилась в него взглядом.

— Слезь с меня! — тут же затребовала, уперев кулачки ему в грудь.

— Главное — вовремя! — зло оскалился Данил.

Покрепче взялся за ее бедра и в несколько ударов довел дело до желанной развязки. Излил теплое семя ей на живот и только после этого выпустил Милову из-под себя.

Секунда, и ее из гостиной как ветром сдуло.

Умчалась в ванную.

Не показывалась долго, слишком долго. Хватов успел привести себя в порядок, позвонить оставленному за дверью телохранителю, спросить, точно ли ушел Левицкий.

Через несколько минут окончательно забеспокоился, постучал в дверь ванной:

— Слада? Всё в порядке?

— Уходи!

— Ты чего взбесилась? Мы только что занимались любовью…

— Я не знаю, что произошло, но это была точно никакая не любовь! Я не выйду, пока ты там. Убирайся!

— С ума сошла? Выходи давай…

После долгих уговоров она всё же открыла дверь, но когда Данил попытался ее обнять, взвилась, как кобра:

— Не трогай меня… Больше никогда меня не трогай!

— Я отвезу тебя домой… — прогремел Хватов.

Надеялся, что в машине она с ним поговорит, но этого не случилось. Даже готов был просить прощения за то, что воспользовался ее подавленным состоянием. Когда они подъехали к дому Миловой, даже успел раскрыть рот:

— Слада, я…

Но она его перебила, прошипела:

— Я больше никогда не хочу тебя видеть! — И выскочила из машины.

Слада неслась к собственному подъезду со скоростью реактивного самолета.

Лишь закрыв за собой дверь, перевела дух.

— Мама дорогая, это что вообще было?.. — прошептала в холодную, затхлую пустоту подъезда.

Обхватила себя руками, замерла, закусив нижнюю губу.

Перед глазами до сих пор стояло искаженное злобой лицо Хватова, когда он прижимал ее собой к дивану. У него был такой вид, будто он хотел ее придушить или еще что похуже, если такое вообще возможно. Будто Слада, сама того не желая, нанесла ему смертельную обиду. Но ведь это он обидел. Он!

Слада так и не поняла, почему он разозлился. Ведь по идее должен быть рад — получил от нее что хотел… или не получил? Не удовлетворился единственным разом? Ну, большего она ему точно не предложит.

Милова не понимала, как же так вышло, что они переспали. События сегодняшнего дня смешались в голове, превращая мысли в кашу. Вот она отдает Игорю кольцо, щелчок… и она уже под Хватовым. А тот недовольно пыхтит и заставляет смотреть ему в лицо, при этом пронзает ее своим орудием почти насквозь.

— Как же мерзко…

После того, что случилось, Милова чувствовала себя безвольной резиновой куклой, которую использовали без разрешения.

Внизу живота тянуло, ныло, и не в сладкой истоме, а будто в преддверии менструации, хотя ее время еще не пришло. Слада понимала, почему ощущала такой дискомфорт, — Хватов в том самом месте оказался намного крупнее Игоря и гораздо менее деликатен. Она не привыкла к такой «любви». Она ее не хотела.