Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения - Страница 114

— Люче, — сказала она.

Кожаная рукоять знакомо и уютно легла в ладонь.

Обнажив золотистое лезвие, бросив ножны наземь — на васильковую мантию, недавно лежавшую на плечах юного колдуна или колдуньи, теперь скрывавшую только кости, — Ева встала. Одновременно с призраком, непонимающе смотревшим на рапиру в ее руке.

— Шкатулка заколдована так, чтобы открыть ее мог лишь законный король и его наследник. Мэт сказал мне. Люди должны узнать. — Она кивнула вперед, мимо трибуны, туда, где живые ждали и заслуживали правды. — Идите, Эльен. Расскажите все. Я позабочусь о нем.

Эльен встал на ее пути прежде, чем она сделала хотя бы шаг.

Даже сейчас, даже когда его противником оказалась она, верный слуга Рейолей возобладал в нем над всем остальным.

— Лиоретта, вы не можете… я не могу вам позволить просто убить его. Я верю, есть возможность…

— Я не собираюсь его убивать. Только вызволить из ловушки. — Ее пальцы сжались крепче, греясь о кожу, еще хранившую тепло дома Мираны. — В этом мире смерть — не всегда точка. Вам ли не знать.

…и жизнью своею заплатит, мир ею купив.

Сейчас смысл пророчества Лоурэн казался таким простым, таким до боли очевидным. Хотя она не была уверена, понимает ли это Эльен.

Зеленые глаза, расширившиеся в болезненном прозрении, подсказали ей ответ.

— Нет, — сказал призрак.

— Вы сами пели мне эти баллады. Слова я помню.

— Это не может быть единственным решением.

— Если оно и есть, у нас нет времени его искать. — Ева мягко толкнула его в грудь. — Идите.

Он не стал обнимать ее на прощание. Как и прощаться. Просто посмотрел долгим взглядом, прежде чем отвернуться и побежать прочь. Может, думал, что успеет сделать что-то раньше, чем она успеет воплотить задуманное. Или что она не сумеет. В конце концов, ей требовалось приблизиться к тому, кто убивал все вокруг, отделенному от нее стеной магии и рун.

Но, делая первый шаг к трибуне, Ева знала: только так все и может закончиться.

Миракл думал, что судьбы не существует. Айрес думала, что ее можно обмануть. Герберт — что судьбу можно расположить к себе, разыграв спектакль, который заставит богов улыбнуться. Похоже, спектакли боги и правда любят не меньше демонов; только вот переписывать их сценарии смертным не дано.

И в минуты, когда боги улыбаются, актерам будет совсем не смешно.

Мирана пришла в себя раньше других.

— Как… — она подступила к самому эшафоту, держа в опущенной руке шпагу, сотканную из серебристого воздуха, — ты…

— Ни одна клетка не удержит меня, если я того не захочу. Я позволила, потому что мой народ не хотел видеть меня свободной. Теперь, когда он нуждается в защите, я не могла остаться в стороне. — Айрес смотрела на людей вокруг: непонимающих, испуганных, зачарованных божественным светом, неспособных даже бежать. Те, кто оказался перед самым куполом, отступили подальше, но и только. — Я не знаю, что пошло не так, но рада, что сумела предотвратить гибель всех.

Она как будто усилила голос чарами — а, может, он сам собой далеко разносился в морозном воздухе, пронизанном страхом и тишиной.

Мирана посмотрела наверх, на балкон. Миракл исчез, но она успела увидеть, как последний из охранявших его жрецов скрывается в храме. Посмотрела на Айрес — без блокаторов, не думавшую ни бежать, ни призывать оружие для расправы со своими тюремщиками.

Многие матери в этой ситуации едва ли смогли бы мыслить ясно, охваченные ужасом за себя и за сына. Многие женщины зарыдали бы в панике — и мужчины тоже. Но Мирана Тибель была воином, а воин, который не способен хранить трезвость мышления в любой ситуации, редко доживает до повышения в должность Советника по военным делам. Потому сейчас она не волновалась за Мирка, которого охраняли проверенные ею храмовники, и не позволяла думать обо всех, чьи кости усыпали снег на площади. Сейчас ее куда больше интересовало, какую роль в происходящем сыграла Айрес — и почему не воспользовалась этим для побега. Или хотя бы мести тем, кому отомстить ей очень хотелось.

Может, у королевы просто не было сил. Учитывая, кто держал купол на половину немаленькой площади, благодаря которому они все еще дышат.

Против Мертвой Молитвы не существовало блоков. Ни одному магу не удавалось защититься от нее куполом — никогда. С другой стороны, ни один маг — во всяком случае, за немаленькую жизнь и немаленький опыт Мираны Тибель — не был настолько силен, чтобы блокаторы разлетелись на его запястьях без посторонней помощи. Люди вокруг тоже об этом думали: Мирана заметила, как смотрят на свергнутую королеву даже ее собственные гвардейцы.

Благоговение в этих взглядах могло бы ее взбесить, если бы в этот миг Мирана позволила себе чувствовать хоть что-то.

— Что произошло? Почему…

— Наверное, Уэрт ошибся с рунами. Призыв удался, но сила Жнеца прорвалась сквозь гексаграмму. Не знаю. — Айрес стояла на эшафоте, но смотрела сверху вниз тем же взглядом, каким взирала на подданных с тронного возвышения. — Я пойду к нему… постараюсь понять, что случилось. Думаю, мне удастся подойти достаточно близко.

Мирк выбежал из храма одновременно с тем, как Айрес подняла руки чуть выше. Мирана вскинула клинок, но о зачарованную мантию короля не разбилось ни смертоносное заклятие, ни арбалетный болт.

Лишь купол над трибуной немного сжался, отодвинув убийственный свет дальше от перепуганных людей.

— Надеюсь, Жнец скоро покинет его тело. — Кожа королевы выцвела почти добела: сдерживать божественную силу даже ей давалось нелегко. — Вам лучше уйти. На случай, если у меня ничего не выйдет.

— Ты…

— Забирай Мирка и уходи. — Обведя взглядом толпу, она даже улыбнулась немного. — Не бойтесь. Я сделаю все, чтобы сегодня в Керфи больше не оборвалась ни одна жизнь. Мы и так потеряли слишком многих.

Мирана не знала, действительно ли бывшая королева усиливает свой голос чарами.

Как бы там ни было, ушей слушателей он достиг.

Мирана не заметила, кто первым протянул руки к эшафоту. Должно быть, кто-то из тех, кто остался верен Айрес: такие были. Но благоговейное «спасибо, моя королева» она услышала — слова эхом зашелестели над площадью, сперва робко, потом все громче, по мере того как ширился лес рук, благодарно протянутых к женщине, сохранившей им жизни.

Так, должно быть, почти четыреста лет назад на этой самой площади протягивали руки к Берндетту.

Айрес не улыбнулась. Лишь коротко, почти незаметно склонила голову — великодушным, королевским жестом. Оглянувшись на гвардейцев, согнувшихся в поклоне за ее спиной, кивнула и им, точно командуя «вольно».

Когда она медленными, осторожными шагами, словно удерживая на вытянутых руках невыносимую тяжесть, двинулась к лесенке, чтобы спуститься вниз — Мирана поняла, почему Айрес Тибель не собиралась ни убивать их, ни бежать. В этом не было нужды.

Только что свергнутая королева спасла всех заблудших, неблагодарных детей, которых боги определили ей в подданные. Пока новый король беспомощно смотрел, как они умирают.

Только что свергнутая королева благородно рискнула жизнью, чтобы свергнувший ее племянник мог спрятаться под матушкиной юбкой — или фалдами мундира, неважно. Спастись, бежать, отсидеться в стороне, ибо ничего большего он сделать не мог.

Только что Айрес вернула свое королевство без боя.

Мирана посмотрела на сына, сосредоточенно просчитывавшего что-то на ступеньках Храма Жнеца. На Дауда, обнимавшего дочь. На Соммитов, прижавшихся друг к другу в стороне. Если убийца следил за королевой с прищуром кота, готового к охоте, на лице главы семейства Соммит читалось обреченное осознание проигрыша.

Но Айрес не могла знать, что все будет так. Или могла? Даже если это ее рук дело, сейчас они бессильны: им ничего не доказать, не остановить ее, не атаковать без риска для города и его жителей, не обвинить так, чтобы люди не начали роптать…

— Уходите, — повторила Айрес, неотрывно глядя на трибуну, где затерялся в белом свете ее наследник. — Надеюсь, я смогу ему помочь.